Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою - Герберт Крафт

Только сейчас я подумал о минометных боеприпасах в моей машине. Попал бы снаряд рядом — и я сразу бы вознесся на небо!

Перед Опочкой мы догнали роту. Я получил разнос от гауптштурмфюрера Шрёделя и сразу же со своим грузом был отправлен на позиции минометов.

На своей машине я выполнял «особые задачи»! Через горящую Опочку в контратаку пошли вражеские танки. Немедленно на передовой потребовались противотанковые снаряды! Между крышами, обрушающимися в языках пламени, я искал указанную дорогу вперед. Огонь, дым, крики раненых, крики команд, гром со всех сторон. Теперь куда? Где наши, а где иваны? Только бы не уехать к ним! После линии Сталина я стал внимательнее.

— Где пушка? — крикнул я ковыляющему в тыл раненому. Он показал куда-то на кучи соломы с крыш и деревянных обломков. Я наткнулся на разорванные тела в лужах крови, в тот же момент все закрыли густые клубы дыма. Кто-то полз на четвереньках по кровавому месиву, по телам своих товарищей, пока и сам не упал в эту кучу. Пушка казалась целой. Я сбросил с машины ящики с бронебойными снарядами, затащил того, упавшего, на заднее сиденье, остальные номера расчета были мертвы. А потом — по газам, пока не достали из вражеского танка. Все новых и новых раненых выносят к сельской улице. Неспособных идти я усаживаю на сиденья, те, кто могут держаться, устраиваются на капоте и багажнике, кто еще может стоять — на подножках. Говорят о сильной контратаке противника. Против русских танков наши 37-мм противотанковые пушки совершенно бесполезны!

Недалеко от полкового перевязочного пункта находится склад боеприпасов.

— Только для 3-го батальона! — Хотели отделаться от меня.

— Да, да, как раз для него! — соврал я. Да мне вообще все равно! Пока грузили мою машину ящиками с патронами и гранатами (у этих молодцов пулеметные ленты выдавали уже снаряженными), я сел в придорожную канаву, чтобы наскоро перекусить. Я подобрал одну из лежавших здесь же ручных гранат и засунул ее за пояс «на всякий случай».

Вдруг в кроне дерева бабахнуло. Меня ударило в живот. «Ранило в живот!» — подумал я, перекатился на бок, хватая воздух ртом, расстегнул пряжку ремня. Из разбитой оболочки гранаты сыпался желтый порох. Пряжка ремня была рассечена снарядным осколком. В коже ремня, сложенной под пряжкой вдвое, торчал зазубренный кусок металла. Какой-то сантиметр определил, жить мне или умереть: если бы осколок ударил по запалу гранаты, то меня, наверное, разорвало бы на части.

Если бы, да кабы! «Жизнь — это жребий, и мы его тянем каждый день!» — поется в одной нашей песне.

В роте благодаря «организованным» боеприпасам меня встретили радостно. Спасительный смертоносный груз распределили по подразделениям. Иванов снова отбросили за Великую. К вечеру мы вновь прочно удерживали Опочку по обе стороны реки.

Пока боевые части собирались в населенном пункте после тяжелых потерь, разведывательный батальон пытался догнать отходившего противника. В ночь на 12 июля к его преследованию присоединились и мы. Нашей целью стал Остров. Местность была труднопроходимой, и машины вынуждены были двигаться только по дорогам.

Активизировались бомбардировщики противника. Прорвавшиеся бипланы громко тарахтели с неба своими звездчатыми моторами, казалось, будто они с трудом летят против ветра. Однако ни они, ни их бомбы особенно нас не пугали.

Когда солнце встало, нас посетил У-2, старый дряхлый биплан. Он медленно летел с заглушённым мотором, совершенно неслышно в шуме колонны, очень низко вдоль нее. Мы заметили зашедший сзади летательный аппарат только тогда, когда он оказался перед нашими глазами. Нас поразила храбрость, с которой этот пилот осуществлял свой разведывательный полет. Его даже не обстреливали. Он сбросил бомбочку на головную машину и исчез за ближайшим лесом. Мы были ущемлены в нашем солдатском тщеславии. По крайней мере, эта старая ворона не должна была от нас скрыться просто так!

Вторая часть представления была нам дана через полчаса. Во время привала машины съехали с проезжей части по твердой почве под кусты и деревья, когда вдруг бешено начала колотить легкая зенитная пушка. Далеко и достаточно высоко в наш тыл мимо нас пролетало соединение Ил-2. Я видел, как наши зенитчики, разместив свои пушки на огневой позиции посреди наших машин, в полном составе оставались у своих орудий. Не ожидая ничего хорошего, я заехал на моем «Адлере» поглубже в лес. Выехав из сосредоточения машин.

Минут через пять «голубчики» снова показались. Звено заходило на бреющем полете, каждый самолет просыпал на место нашей стоянки град мелких осколочных бомб из своих 400-килограммовых запасов. Они умело держали дистанцию, чтобы не попасть под разрывы от бомб впереди летящего самолета.

В пределах видимости они пошли на разворот для нового захода. На вираже один из самолетов загорелся и камнем рухнул на землю.

Наши зенитчики были хладнокровными парнями. Я не видел ни одного, который бы отскочил от орудия во время града осколочных бомб. Они стояли у орудия и сопровождали его стволом атакующее соединение, ожидая, очевидно, когда оно приблизится.

И вот они возвращаются. Заходя со стороны солнца, атакуют под острым углом. По восемь раз блеснуло под плоскостями каждой из машин, и 82-мм реактивные снаряды с огненными хвостами, оставляя за собой серый дымный след, устремились к цели. По самолетам била 20-мм зенитная пушка, бронебойные снаряды которой отлетали от плоскостей и брюха самолетов. Это что-то новенькое! Но одна 37-мм пушка достала один уходящий Ил-2, от правого руля высоты отлетел большой кусок, самолет сразу же свалился на левое крыло и с кратким воем устремился к земле. За еще одной уходившей машиной потянулся дымный след, но она не горела, когда она уже почти исчезла за восточным горизонтом, раздался взрыв.

Два захода — три подбитых самолета. Неплохо для противовоздушной обороны нашей дивизии, стволы зениток которой уже гордо украшают белые кольца.

Оба налета имели плохие последствия. Отовсюду звали санитаров. Я счел, что все пока закончилось, и выехал к командному пункту роты. Кое-где начинал гореть лес. Нам необходимо было как можно быстрее отвести свои машины от тех, что загорелись, пока и их не охватило пламя. Машины с боеприпасами начали взрываться. Машина-цистерна горела неугасимым пламенем, потому что из-за жара к нему невозможно было приблизиться, чтобы потушить. Густые черные клубы дыма обволокли места попаданий. Имеющиеся санитарные машины были не в состоянии перевезти всех раненых на перевязочный пункт. Я получил приказ, отвезти легко раненных после оказания им первой помощи.

Я посадил трех способных сидеть тяжело раненных, на подножках разместились легко раненные. Мы первыми покинули место побоища. Лесной пожар разгорался, охватывая все новые и новые машины, взрывались ящики с боеприпасами.

Не успели мы проехать и пару сотен метров, как над нами пронеслись многочисленные тени. Штурмовики снова оказались здесь. По-видимому, исчезнув за горизонтом, они описали большую петлю и вернулись с западной стороны. Мы их заметили только тогда, когда они уже пролетели мимо нас и обрушили огонь своих пушек и пулеметов на места стоянок машин, обозначенные черными клубами дыма. Наша зенитная артиллерия, менявшая позиции и ничего не видевшая из-за клубов дыма, атаку самолетов отразить не смогла.

Открытый сарай у дороги послужил нам укрытием. Ничего другого не оставалось, как заехать в него, так как штурмовики наверняка налетят снова. Отсюда мы наблюдали за происходящим. Осмелевшие от отсутствия сопротивления, самолеты зашли для еще одной атаки. Но уже на подлете один из шести штурмовиков был подбит зениткой. У Ил-2 начались неконтролируемые движения, но из строя он не выходил. Вдруг он резко повернул в сторону и столкнулся с соседней машиной. Оба самолета сейчас же вспыхнули и с коротким воем рухнули на землю. Потом мы слышали, как остальные четверо обстреляли из пулеметов и пушек место стоянки, прежде чем на бреющем полете уйти на восток.

Мы приехали на перевязочный пункт как раз в тот момент, когда он менял свое месторасположение. Он переезжал в подходящий лесок и снова развертывался, ожидая наплыва раненых.

Один из мотоциклистов, остававшихся на месте стоянки, когда я вернулся, рассказал мне, что первый налет Ил-2, просыпавший град осколочных бомб, причинил наибольшие потери в технике и вооружении, однако не в личном составе, так как солдаты оставили машины и укрылись в лесу. Раненые и убитые были в расчетах зенитных пушек. Но от атаки реактивными снарядами, рвавшимися в кронах деревьев, убитых и раненых было больше всего, так как от их осколков укрыться было негде.

Приблизительно так же, как этот описанный день, выглядели и другие дни. Мы постоянно продвигались на север, атакуемые штурмовиками и устаревшими бомбардировщиками, а также танками из засад, подъезжавшими к нам по бездорожью и исчезавшими, прежде чем наша противотанковая артиллерия могла открыть по ним огонь.