Мистер Фермер. Морковка за интим! - Focsker

что я сомневаюсь в ваших силах и знаниях, только… Несколько кролли в прошлом тяжело отравились ими. Мы, старшие, переживаем… За детей естественно.

«А за детей ли ты переживаешь, дряхлое ты чудовище?» — старики, старухи и те кто позначимей и деловитостей косились не на тощих, облизывавшихся и пускавших слюни детей, а на дом, в котором, картохи, килограмм восемьдесят, а возможно и того больше. С расчётом кг на день, одному лишь мне, хватило бы этого почти что на всю зиму. А большой семье на добрую неделю спокойной ленивой жизни. Но не своим наличием была ценна картошка. А знанием, знанием того когда собирать, как хранить и употреблять. Если ты знаешь это, значит ты уже на добрый процент сытнее тех, кто обходит её стороной. Я жопой чувствовал: о чужих детях в семье старосты думали в последнюю очередь.

— Пока ещё нет, они и вправду опасны. Предстоит провести ритуал термической обработки. Картофель — овощ очень и очень коварный. Его нельзя есть сырым, желательно правильно мыть и чистить перед употреблением. — Стараясь запутать старика умными словами, ответил я.

— Ритуал терм… Хм… — Поправив свой плащ-эксгибициониста, пальцами прошёлся по своей козлиной бородке Эрл.

— Никогда ранее не слышал о таком колдовстве. Скажите, а как быть с хранением? Вы принесли столько плодов, но для одного, смею думать это слишком много. Не поймите неправильно, я не собираюсь у вас красть или выпрашивать, просто опасаюсь что еда сгниёт, а это для народа кролли величайшее святотатство.

Так и знал, конечно же ты боишься что она просто сгниёт.

— При правильных условиях, картофель может храниться и до девяти месяцев, а тои года, при этом не став ядовитым.

— Невероятно… — Выпучив глаза, нервно сглотнул старик.

— Да, он идеально подходит для хранения, в голодную зиму и такую же осень, прям спаситель. Только вот хранить его сложно и тайну эту, а так же тайну магии запрещающей плоду гнить, знаю, и могу использовать только я.

— Как же нам с вами повезло! — Искренне выплюнул старик. В восторженном голосе его не чувствовалось и дольки сомнения. Возможно, он даже и не помыслял о том что бы убить меня, или сделать ещё что-то плохое. Хотя с его стороны это стало бы совершенно нелогичным ходом. Я ведь чертовски полезный и трудолюбивый задрот!

— Итак, что же вы намереваетесь делать? — Не унимался дед.

— Вы едите всю еду в сыром виде? — Вопросом на вопрос ответил я и тот кивнул.

Высушенная или сырая, за редким исключением, как с жабами и пик-пик, жаренная. Варке здесь еду подвергали очень и очень редко. Старик рассказывал о грибах, корешках, и прочих хорошо хранимых в высушенном виде запасах, годных к употреблению в том виде в каком те прибывали. Так же говорил он и об закопченном мясе, но рецепт производства того был утерян вместе с семьей его изготовлявшей больше двух десятков лет назад.

— Опыт и умения, недоступные другим — вот что делало семьи кролли по-настоящему важными в племени — объяснял Эрл. Поэтому, зачастую не спешившие делиться с молодежью своими секретами старики, уносили тайны с собой в могилу. Чем ещё сильнее замедляли развития народа кролли.

Взглянув на стол, заваленный всякой херней, нахожу на нём пару тушек пик-пика. Подойдя и взяв одну в руки, спросил:

— Можно половину? — Спорить староста не стал, и довольный тем что смог заинтересовать и предложить нужное мне, кивнул.

Капуста, пара луковиц, сухие грибы и пол коша картохи были отложены в отдельно в сторонку. Продолжавшие собираться вокруг стола жители кролли трусливо глядели за тем, как общаются самые знатные. Здесь была и та рыжеволосая бестия, окружённая своими подругами и целой стаей молодых самцов кроллей. И вторая красотка — дочка старосты, которую старик извращенец, судя по всему, сам и поёбывал. И много кого другого, только вот Хохо, Муррки, Боба и Кобо я по прежнему не наблюдал. Поспрашивав местных, едва скрыв раздражение, узнаю что все важные жители племени, кроме Эрла, сегодня на праздник не явятся.

Худощавый, недокормленный овал полумесяца, показался из-за макушек деревьев. Наслушавшись лестных од от морщинистых, тупых словно бревно, старух и стариков, хер знает как доживших до своих лет, предпринимаю попытку сбежать. Выскользнув из окружения знати, оказываюсь в окружении черни: простых, худых, замученных рутинным бытом голодных кролли. Голые, уставшие, побитые мужчины и девушки. С сиськами на показ и своими, коротенькими неприкрытыми членами, они, не замечая наготы собственных тел, общались на важные лишь для них темы совершенно не обращая внимания на гениталии. Мы с ними являлись жителями совершенно разных миров и цивилизаций. То, что возбуждало меня и выглядело порочным, для них являлось вещью простой, чем-то обычнее обычного, нормой. Они замерзали, колотились, и может и хотели бы прикрыться хоть чем-то, но, увы… Ничего не имели.

Чиркнула зажигался. Сухая листва полыхнула лучше любой бумаги. Окружавшая меня толпа на мгновение смолкла, а после гудяще застучала своими лапками. Чирк-чирк магия всё с той же лёгкостью вызывала овации. Убедившись, что выбранные для подставки камни устойчивы, с гордо задранным носом командую:

— Ставьте.

Двое молодых парней помещают на половину наполненный водою котелок на огонь. Свет вокруг костра становится чуть тускнее. Вдали, отвлекая от прекрасных языков пламени слышится весёлый, наполненный жизнью смех знатных детей. Забавно, я уже около получаса в окружении бедноты, и ещё никто из них не смог позволить себе подобные искренние, наполненные радостью и весельем эмоции. Все слишком устали и просто хотели отдохнуть.

Сев на поваленное бревно — то самое, что не так давно чуть не убило Муррку, беру в руки острый гребешок и заранее подготовленные заготовки. Вода вскипала долго, очень долго. За это время староста несколько раз подходил, приглашал в своё окружение, но я всё время отказывался. Их сырая еда, и та обстановка, царившая в их окружении мне не нравились. Да и говорить там толком не с кем. Староста, как и все его дети — это болезнь, энцефалитный клещ на теле умирающего. Он хорошо знал кому собирать еду, кому отдавать, а кому голодать. И его дети, точно никогда не были в списках «худеющих». Подойдя на третий раз, уставший, заспанный старик громко объявил меня частью их племени, назвав семью человече, не менее важной чем семья знахарки Хохо. Кролли деловито поаплодировали ножками, а после, как староста ушёл, всё вновь вернулось в круги своя. Я сидел, вырезал из дерева тарелки, а пугливая малышня вместе со своими родителями молча, из-за спины моей, наблюдала за огнём и за их новым очень важным и сильным шаманом.

На дворе окончательно стемнело. Некоторые из родителей детишек под крики трахавшихся у ручья парочек успели расползтись по лагерю