Дети закрытого города - Мария Чурсина

«Может, я плохой учитель?» — думала она, глядя, как текут капли по стеклу. Много капель, много воды и такие грузные неповоротливые мысли. — «Я самый худший в мире учитель. Но я всё равно не виновата. Я никому ничего не обещала».

Всё было правильно и логично до тех самых пор, пока она не вспоминала, что убили мальчишку, который сидел у неё на третьей парте. Она толкнула дверцу машины и, не глядя, наступила в самую середину бурлящего потока. В туфлях сразу же захлюпало, но Вете было не до того. До автобусной остановки тут идти — не так уж и долго, потерпит.

Она услышала, как за спиной хлопнула дверца.

— Подожди!

Антон быстро догнал её и заставил прижаться спиной к кованой изгороди школьного парка. Волосы давно прилипли к лицу. Дождь не был холодным. Вета вспомнила вдруг, как бежала однажды из университета под дождём, норовя наступить в самые глубокие лужи. Андрей бежал следом и злился, а она хохотала.

— Не дури, я тебя отвезу. — Антон опустил голову, одной рукой оперевшись на прут ограды. — Я просто устал. Суматошный выдался день.

— Я не понимаю, почему осталась крайней у всех, — спокойно произнесла ему в лицо Вета. — Я бегу, да. Опять. Но я не виновата в том, что его убили.

— Просто не хочу, чтобы ты уезжала, — слабо улыбнулся он. Вышло наигранно. Режиссёр за стеной дождя кривился от фальши, и сценарист комкал сценарий.

Глава 14. О, боги

Она узнала окраины города. Если вглядеться, то за дождём можно было увидеть стену, отделяющую Петербург от остального мира. Или Вете только чудилось. Потому что машина всё летела и летела по прямой и ровной дороге, а стена не становилась ближе. Вета хотела просить, долго ли ещё, но не решалась: такое сердитое и сосредоточенное лицо было у Антона.

Мимо, за расплывчатыми силуэтами деревьев пронеслась чёрная махина.

— Что-то сгорело? — Она хотела спросить как бы между делом, но тон вышел чересчур напряжёнными.

— Где? — Антон бросил взгляд назад. — А… Ничего не горело, это храм Вселенского Разума. Ещё одна штука, которую маги притащили с собой. Тебе не понравится.

— Долго нам ещё?

— Не особенно.

Дорога резко вильнула вправо, и стена выросла прямо из прибитой дождём травы — вся монолитная и металлически-серая. Вета оглянулась на город: тот в дождливом мареве походил на корабль в тумане. Мачтой торчала башня теплоцентрали, подмигивая алыми огоньками.

— Я пойду спрошу, что тут у них, а ты сиди, — с тяжёлым вздохом выдал Антон.

Но Вета выбралась из машины за ним — разве она смогла бы выдержать эту неясность и ожидание? — и по мокрой траве пошла след в след. Здесь не пахло дождём, скорее машинным маслом. Бухал где-то вдалеке неизвестный механизм, ритмично, словно стучало большое сердце. Она остановилась, вытряхивая из туфли колючий камешек, и окончательно промокла и замёрзла.

Испугавшись, что останется одна посреди степи, Вета бросилась вперёд.

В проёме, обозначающем проход на территорию охраны, было суше, и даже веяло теплом. Антон стоял к ней спиной, а вот молодой парень, очень похожий на тех, которые встречали Вету по приезду, и тоже с автоматом через плечо, заметил её и, кажется, подмигнул. Она успела поймать его слова:

— Вы что, не в курсе? Никого больше не впускают и не выпускают. Ну, только по приказу маршала. Военное положение всё-таки.

— Военное? — не выдержала Вета. Сложила руки на груди — как будто собиралась так защищаться. — С какой стати? Я мессершмиттов над городом не вижу.

Парень глянул на Вету озадаченно, потом снова перевёл взгляд на Антона.

— Она что, не в курсе?

Тот нервно дёрнул плечом.

— Приказа маршала у нас, конечно, нет, но есть заявление об угрозе жизни, подписанное Робертом.

Только сейчас Вета заметила, что он прижимает к себе невзрачную кожаную папку. Военный посерьёзнел.

— Вольфганг, я знаю, что приказ был никого не выпускать.

— Ну ладно, демоны с вами, сейчас разберёмся.

Вета окончательно бы продрогла, если бы её не провели в комнату с голыми стенами, где в углу у стола стоял дребезжащий обогреватель. Она опустилась на жёсткий стул. Антон замер сбоку от неё, привалившись спиной к стене. Вета обернулась было к нему, но он только закрыл глаза, наверное, предрекая, что выяснения будут долгими.

Громоздкий чёрный телефон звонил несколько раз. Вольфганг отвечал рублеными фразами — да, нет, слушаюсь, потом ждал, глядя в стол перед собой, потом снова отвечал.

Когда он наконец-то в трёх словах объяснил их ситуацию своему невидимому собеседнику, Вета встрепенулась. Она подняла голову и по его лицу попыталась понять, какое же их ждёт решение. Вольфганг хмурился и поджимал губы.

— Да, есть, — сказал он и положил трубку на рычаг.

Антон пошевелился за плечом Веты, а она вдруг поймала себя на том, что от волнения хрустит суставами. Попробовала успокоиться и сложила руки на коленях.

— Добро, — прогудел Вольфганг. — Повезло. Давайте своё заявление, вас выпускают. Даже не знаю, с чего вдруг такие поблажки.

— Я только до Полянска и вернусь, — пообещал Антон, как будто боялся навсегда расстаться со старинным товарищем. Даже не взглянул на Вету.

— Надеюсь, успеешь до темноты, — мрачно протянул Вольфганг.

Они быстро обменялись бумагами. Подписанное не Ветой заявление легло на пустой стол, Вольфганг передал Антону клочок бумаги с печатью, видимо, обозначающий здесь пропуск. Вета поднялась.

Ей показалось, что дождь начал утихать, но небо над Петербургом налилось вечерней синевой, и Вете от этого сделалось тоскливо.

«Вы же обещали нас любить», — глухо повторила в её голове Рония, и ей вторила Сова за бетонным парапетом — волны о берег одна за другой.

— Я не обещала, — одними губами произнесла Вета в ответ залитому туманным маревом городу. — Ты вырастешь и всё поймёшь.

Такая глупая фраза — её произносят всегда, когда не могут объясниться, потому что нечего тут объяснять. Просто испугалась. Но что она ей скажет? Прости, Рония, но я боюсь вас.

— Поехали? — окликнул её Антон, давно уже открывший дверцу машину, он так и замер в неудобной позе — ещё не сел, но уже и не стоит. На дождь он уже не обращал никакого внимания.

Вета прикусила губу.

— Да, едем.

Блеснула молния над городом. Вета окунулась в тёплый салон машины, как в сон, и так же закрыла глаза.

— Тебе плохо? Бледная, как мел, — в первый раз за всё это время снизошёл до неё Антон.

Она скривилась, чувствуя, как начинает ломить в висках, как обхватывает голову тяжёлым обручем боли.

— Мне плохо, но это не имеет никакого значения. Едем.

Проезд, медленно открывшийся в стене, казался крохотным. Казалось, что машина в него ни за что не пройдёт. Дождь заливал дорогу, и асфальт блестел впереди, как река. Вета закрыла глаза.

— Послушай. — Вывело её из забытья.

Машина стояла, как будто в колодце, между двумя стенами, и от дождя не видно было даже вышек. Антон сидел, лбом почти касаясь руля, и жмурился, как от боли.

— Может, тебе не обязательно уезжать? Найдём тебе другую работу, или, если хочешь, не работай вообще.

— Что с тобой? — не разобрала Вета. Она развернулась на месте, едва не передавившись ремнём безопасности. — Не открывают ворота?

— Их откроют минуты через три. Пока позвонят, пока объяснятся. — Он уставился в стену дождя.

Странно, она думала, почувствует громадное облегчение, сразу же, как только окажется здесь, почти на самом выезде, но сейчас ощущала только пустоту, и щемило где-то в животе. Некстати вспомнили вещи, так и брошенные в квартире, а ключи Вета оставила на столе в подсобке. Захотят — заберут, ей не было жаль, но по спине бежал озноб от одной мысли, что придут чужие люди и начнут рыться в её записях.

А в раковине осталась немытая чашка, Роза прополоскает её под хиленькой струёй воды, думая о ней. Думая о том, как быстро Вета сдалась. Но эта мысль не отзывалась щемлением у солнечного сплетения.

«Вы обещали», — сказала Рония.

— Уйди, — шепнула Вера, закрывая глаза.

Машина медленно тронулась к светлеющему проёму — тот делался больше. Вета прижалась лбом к стеклу.

— Тебе настолько противно всё в этом городе? — спросил Антон бесцветно.

Под колёса легла и понеслась гладкая дорога, ни ухаба, ни рытвины. Вете стало жутко, что из дождя вдруг вынырнет грузовик, и на такой скорости они просто не смогут увернуться. Она отряхнула с себя эти мысли, как капли. Откуда здесь взяться грузовику?

— Мне жутко от этого города. Он как… — она выдохнула, не зная даже, какие слова выбрать. — Болото. Ровная такая зелёненькая гладь. Только не дай боже тебе на неё наступить.

— Болото, — повторил Антон и усмехнулся.

Она была готова к долгой поездке и долгому ожиданию. Даже к тому, чтобы провести всю ночь на вокзале — однажды уже приходилось. И даже готовила фразы, которые скажет по приезду домой. Тётя, наверняка, обрадуется и предложить сходить к Ми. Вдруг у неё осталось место в аспирантуру?