Игры чародея, или Жезл Ниерати - Дмитрий Браславский

Но чаще всего Хельг отправлялся в бой вместе с легендарными талиссами прошлого. Особенно с одной — талиссой Хромого Барабанщика, наводившей ужас на байнарских купцов, а впоследствии так отличившейся во времена Первой антронской, что сам халиф преклонил пред нею колено.

Про талиссы знали все — и толком не знал никто. Таинственные боевые союзы, вступить в которые невероятно трудно, но еще труднее покинуть. Слово талиссы нерушимо. Клятва талиссы священна. Общие слова, не более того.

Говорили, что предателя ждет мучительная и неотвратимая смерть. Что члены талиссы обмениваются друг с другом кровью и душами. Что у каждой талиссы есть незримый покровитель, способный вытащить ее из самых безвыходных ситуаций. Что талисс в мире меньше, чем городов: не многие рискуют связать себя обязательствами, разорвать которые в силах лишь смерть. Жена может уйти от мужа, даже жрец может уйти от бога, но талисса создается навсегда.

Конечно, это наверняка вранье. Патетика, несовместимая с жизнью…

— …И мы пошли спать, — выдохшись, закончила Мист.

Кажется, его опять подвела эта дурацкая привычка погружаться в собственные мысли. Впрочем, может, не такая она и дурацкая: что там у них ночью приключилось, он еще не раз сможет узнать, а вот вернутся ли мысли, если их неблагодарно спугнуть…

— То есть обошлось? — на всякий случай уточнил он.

— На этот раз да, — буркнул гном. — И еще одно: убийцы зачем-то приехали в Трумарит из Майонты. Так что отгадка скорее всего там. И ежели куда идти, то туда. Вот только далеко ли до нее?

— Как идти. — Страж не торопился с ответом. — Дней шесть. Может быть, восемь. На лошадях быстрее, конечно.

— Лошади нам не подходят, — решительно заявил Мэтт. — Хорверкских пони здесь не сыскать, а на местных конягах мне так же приятно ездить, как вам — на драконе, скачками несущемся по земле.

— А чем же обычные-то пони вам не угодили? — изумился Моргиль. — Тихие, спокойные создания. У меня у самого когда-то такой был. Лет двадцать назад.

— Ноги у них под нашим Мэттиком разъезжаются, — поделился Макобер.

— Правда, что ли? — фыркнула Мист.

— Правда — не правда, а пойдем мы пешком, — отрубил Мэтт. — Дорога-то хоть хорошая?

— Наезженный тракт, пока вроде никто не жаловался, — пожал плечами Хельг. — Хотя потихоньку он, конечно, приходит в упадок: караванов сейчас мало, герцог Майонту посещает редко… Зато места красивые — тихие, почти глухие. И совершенно дивные озера, но это уже ближе к Майонте…

— Озера? — неожиданно оживилась Мист.

— Ну да. Наше герцогство издавна славилось…

— Ладно, о красотах природы потом, — оборвал стража Мэтт, к немалому разочарованию чародейки. — Если дойдем до твоих озер.

«Ну уж нет! — мысленно осадила гнома Мист. — Кому, может, и все равно… Хотя за последний год озер этих я перевидала больше, чем любой страж. Исцеляющих недуги, продлевающих жизнь, любимых богами. И нет уже ни сил, ни денег искать то единственное, которое должно помочь именно мне.

Купит, предположим, у меня талисса это колесико, а дальше? Даже если Снисходительные разберутся и возьмут в голову, что я не имею к талиссе никакого отношения, дальше-то что? И чем, собственно, эти озера хуже других?

Ничем, наверное. Но идут дни, проходят месяцы, а Приговор так и остается Приговором. И все меньше остается у меня веры в то, что когда-нибудь я снова стану собой».

Глава IX

Альдомир, тринадцать месяцев назад

В ту ночь, вопреки обыкновению, столичный храм Айригаля был ярко освещен. Горгульи недовольно хмурились, разглядывая укрепленные над входом факелы, в открытые окна лился свет сотен свечей, и даже безлюдные башенки приковывали к себе взгляд теплыми огоньками амбразур.

В ту ночь, вопреки обыкновению, столичный храм Айригаля не отбрасывал тени, и жители окрестных домов перебегали площадь, прижавшись к стенам и низко кланяясь черной громаде храма. Они знали, что это означает: сегодня бог был у себя дома.

Но и случайные прохожие, которых Судьба занесла в этот поздний час на одну из центральных альдомирских площадей, старались держаться подальше от магов Ордена Пурпурной Стрелы, с вечера заступивших в почетный караул у входа. Блики от их парадных нагрудников, перечеркнутых скрещенными стрелами, жалили глаза, как маленькие волшебные молнии — верткие, жгучие, не знающие промаха.

В ту ночь, вопреки обыкновению, в столичном храме Айригаля не было места для простых верующих, да они и не рискнули бы нарушить уединение тех, кто правил от имени и во имя Повелителя Бесплодных Равнин приходами и монастырями, кому подчинялись десятки жрецов и монахов, кто был удостоен чести лицезреть своего бога.

Два иерарха — Савернос и Исиндиос — встречали гостей в центральном нефе. Каждому было отведено свое место; каждому это место было хорошо знакомо. Бог не в первый раз призывал их со всех уголков Двэлла на личную встречу.

Когда последний из приглашенных ступил под своды храма, Савернос собственноручно запер тяжелые, уходящие ввысь двери, и в то же мгновение в нефе воцарилась тишина, какой не бывает даже в могиле, — каждый почувствовал приближение своего господина.

Факелы в простенках погасли. Вернее даже будет сказать, иссякли — так медленно, так нехотя истаяло их пламя. Расползаясь по приделам и забираясь под купол, храм залил мягкий свет раннего летнего утра. Утра, которое обещает быть жарким.

Исчезли черные бархатные портьеры, растворился мрачный, внушающий почтение и страх алтарь. Сегодня богу это было не нужно. Пугать здесь было некого.

На алтарном возвышении возникли два кресла — именно кресла, а не трона — высоких, украшенных затейливой резьбой, но не подчеркивающих грань между господином и его слугами, а лишь обозначающих ее.

Повелитель Бесплодных Равнин выбрал для этой встречи столь любимое им обличье купца средней руки откуда-нибудь с побережья Антронии. Мощное тело любителя поесть и поспать, черная густая борода, глаза слегка навыкате, лицо скорее добродушное, нежели грозное. Лет сорок–пятьдесят, точнее не скажешь. На левой руке скромный палладиевый перстень.

В отличие от него Дарящая Легкую Смерть выглядела настоящей светской дамой. Седеющие волосы уложены в высокую замысловатую прическу, туго перетянутое в талии платье спускается вниз похожими на лучи складками. На лице ни морщинки, в глазах плещется ирония.

Завидев божественную супругу своего господина, ни разу на их памяти не посещавшую его храмов, жрецы позволили себе выразить свое изумление легким ропотом, прокатившимся по центральному нефу и замершим у самого входа. Они могли бы и промолчать, но были достаточно правильно воспитаны, чтобы не лишать своего бога возможности насладиться произведенным эффектом.