Мила Рудик и Магический Синод - Алека Вольских

— А внушить мне, чтобы я отказался от Соревнований, — это значительно? — спросил Ромка.

— Ну, тут понятно: он хотел заманить Милу в руины Харакса, — ответила Белка.

— Вы что, действительно не понимаете? — удивился Ромка.

— Если честно, то я тоже никак не соображу, зачем Многолику такая мелочь, как вопрос Тимура за завтраком, — скептически посмотрела на друга Мила.

Ромка нахмурился.

— А тебе не приходило в голову, что все это обвинение против тебя — дело рук Многолика?

— Зачем ему это?! — недоверчиво фыркнула Мила и вдруг выпрямилась, потрясенная внезапной мыслью. — Мстислав!

— Мстислав — что? — заинтересовался Ромка.

Мила хлопнула себя ладонью по лбу.

— Как же я об этом забыла?!

— Да о чем ты? — продолжал допытываться Лапшин.

Мила сделала глубокий вздох и посмотрела на друзей.

— Многолик говорил, что он сумел подчинить себе кого-то очень влиятельного, когда я спросила, как ему удалось устроить, чтобы последнее испытание состоялось в руинах. А потом я слышала разговор Велемира с Мстиславом. Со слов Велемира, именно Мстислав настаивал на проведении третьего испытания в развалинах Харакса. Я совсем забыла об этом… Вообще-то я об этом и не думала, мне было не до того, но теперь…

Мила посмотрела перед собой отстраненным взглядом и покивала, словно соглашаясь с мысленными выводами.

— Я думаю… Нет, я почти уверена, что Мстислав уже давно находится под влиянием Многолика.

— Мила… — Белка ошеломленно смотрела на подругу. — Ты уверена? Это… Если это правда, то…

— Я все никак не могла понять, почему Мстислав так настроен против меня, — рассуждала вслух Мила. — Но если он под влиянием Многолика — это все объясняет. И то, что он назначил Обвинителем Злату… Я хочу сказать… Откуда Мстислав может знать, как Злата ко мне относится? Откуда ему знать, что она была влюблена в Гарика и поэтому на дух меня не переносит? Вот уж не думаю, что Злата откровенничала с Владыкой. А Многолик… Он может знать все это. Все — и даже больше, ведь он способен проникнуть в голову почти к любому человеку. По крайней мере, к тем, чье сознание не защищено «Паутиной мысли» или таким сильным талисманом, как моя Метка. Но если Мстислав действительно находится под влиянием Многолика, то… — Мила озадаченно посмотрела на Ромку. — По всему выходит, что Многолик хочет, чтобы меня признали виновной в убийстве. Зачем?

— По крайней мере, если ты права и Многолик добивается именно этого, — сказал Ромка, — то становится понятно, зачем нужен был этот вопрос Тимура.

Мила вопросительно выгнула бровь.

— Зачем же?

— Выбить почву у тебя из-под ног, — ответил Ромка. — Труднее думать о том, как выпутаться из переделки, если все вокруг шушукаются у тебя за спиной, косятся на тебя и перемывают тебе косточки.

— Но ты сказал, что я это переживу, — заметила Мила.

— Ага, — ухмыльнулся Ромка. — Но Многолик не знает тебя так, как я. Твоя голова — единственная, в которую он не смог залезть даже без «Паутины мысли», потому что твоя Метка не дает ему это сделать.

— Подождите! Постойте! — воскликнула вдруг Белка. — Но с сегодняшнего дня все в Троллинбурге начали принимать «Паутину мысли»! Думаю, и Мстислав тоже! И если он выпил зелье, то он должен был освободиться от влияния Многолика!

Мила твердо покачала головой.

— Мстислав не будет принимать «Паутину мысли». Многолик этого не допустит. Он пустит в ход любые чары и все свои силы, чтобы оставить Мстислава под своим контролем. Я не знаю, как он это сделает, но… Я бы на его месте очень бы постаралась не потерять власть над таким человеком, как Мстислав. Сами подумайте: второе лицо Триумвирата, глава Судебной палаты, глава Розыскной палаты…

Белка вздохнула, а Ромка задумчиво уставился перед собой.

— Интересно, где он сейчас скрывается?

Мила покачала головой.

— Гурий так искал его… Неудивительно, что Многолик подослал к нему Некропулоса.

Задумавшись, Мила посмотрела в окно — по стеклу кривыми дорожками стекали струи воды. Какое-то время она молчала, вспоминая тот вечер в доме Гурия, когда он лежал без сознания на ступенях лестницы, а Мстислав находил все новые и новые слова, чтобы обвинить ее в преступлении.

— Что ж, — наконец прервала молчание Мила. — Первое заседание суда уже скоро. Вот тогда и увидим, как поведет себя Мстислав теперь, когда он должен принимать «Паутину мысли».

Глава 9

Сон, видение и письмо

Она снова была в лесу. Среди огромных деревьев и папоротника. В коричневом сумраке, исчерченном косыми солнечными лучами. Ей почудилось, что лес узнал ее, он словно был рад ее возвращению.

Мила огляделась и увидела, что стоит на уже знакомой узкой тропе. Она вдруг услышала что-то похожее на шепот. Он раздавался из зарослей папоротника, растущего вдоль тропы чуть дальше. Шепот звал ее за собой, и Мила, не раздумывая, пошла на зов. Она чувствовала — этот таинственный шепот вовсе не желает ей зла.

Какое-то время шепот папоротника вел ее вперед. Он не удалялся, но и не позволял ей приблизиться, все время оставаясь на одинаковом расстоянии от нее. Мила прислушивалась, пытаясь различить слова, но ничего не вышло. Зато она смогла понять, что в этом шепоте был не один голос, а несколько — они то сливались, то словно перебивали друг друга. При этом Мила каким-то образом точно знала: голоса не принадлежали множеству разных существ, этот шепот сам по себе был одним цельным существом. В нем слышались одновременно возбуждение, тайна и предостережение. Но чем дальше она шла, тем тише и нерешительнее он звучал. В какой-то момент Мила вдруг поняла — скрывающийся в папоротнике шепот… боится.

Наконец деревья расступились, и Мила увидела впереди уже знакомый дом, прислоненный к стволу большой сосны, чьи ветви накрывали его словно навесом. Окна дома были заколочены досками. Все, кроме чердачного. Оно притягивало взгляд Милы, и какое-то время она, словно загипнотизированная, вглядывалась в зияющий чернотой ромб окна. У нее было чувство, что кто-то прячется там на чердаке. Прячется — и смотрит на нее из темноты. Она ощущала всем своим нутром, что этот взгляд полон злобы и ненависти.

Мила ближе подошла к дому, мысленно спрашивая себя, где же здесь дверь. Медленно и осторожно она пошла вокруг дома и вскоре обнаружила ее. Дверь была узкая, одностворчатая. Доски давно прогнили. Мила потянула за железную скобу, служившую дверной ручкой. С противным скрипом дверь отворилась. Только теперь Мила осознала, что давно уже не слышит шепота, который привел ее сюда. Почему-то это встревожило ее. Она нерешительно замерла возле открытой двери, спрашивая себя, зачем она здесь и зачем ей заходить в этот заброшенный, словно бы давно одичавший в лесной глуши дом? Но внезапно возникшая в ее сознании мысль была такой четкой и ясной, что Мила перестала сомневаться.

Попасть на чердак — вот что ей нужно. Она должна узнать, что скрывается за маленьким ромбовидным чердачным окном. Увидеть, кто прячется на чердаке. Тогда она обязательно поймет что-то важное — нечто такое, что ей просто необходимо понять.

Не колеблясь, Мила вошла в дом. Ей было боязно, но сильного страха она не ощущала, когда шаг за шагом продвигалась в глубь дома. Половицы под ногами сильно скрипели, а сумрак из глубины, наполнявший сердце этого дома, становился все ближе.

Продолжая продвигаться вперед, Мила подумала, где же здесь лестница на чердак? И почти одновременно с этой мыслью пришло кое-что еще, но уже не из ее сознания, а извне. В плотном сгустке темноты впереди нее вдруг раздался голодный звериный рык.

Дыхание застряло в горле, и Мила остановилась. Рычание раздалось снова, но уже громче. Оно исходило оттуда — из самого сердца дома, наполненного беспросветной тьмой. Мила попятилась, когда зверь снова зарычал и в темноте вспыхнули два огонька — глаза, налитые кровью. Леденящий ужас одним рывком вытолкнул из груди Милы воздух. Она резко повернулась и бросилась бежать прочь — к спасительному прямоугольнику двери, наполненному дневным светом. И словно только этого дожидаясь, зверь бросился за ней. Его рычание за ее спиной оглушало, но страх гнал Милу вперед. Она была уже близко — еще три шага и она выбежит на свет, где зверь не будет преследовать ее! Но в самый последний момент Мила зацепилась ногой за выступающую половицу и с глухим вскриком упала. Лежа ничком на полу, она повернула голову назад в тот самый миг, когда прямо на нее бросилась огромная черная тень…

Мила резко вскочила на постели. Нервно озираясь в рассветных сумерках, она лишь спустя полминуты поняла, что это был только сон. Лоб был покрыт испариной. Она вытерла его рукой и поняла, что пот холодный. И почти тотчас осознала, что ее знобит.

Только сон… А действительно ли это был всего лишь сон и больше ничего? Ведь она уже видела его: тот же лес, тот же дом, тот же невидимый зверь, который хочет напасть на нее.