Джокер, или заглавие в конце - Марк Харитонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У меня сейчас Тольц, Роман, вы знаете, — сказал вполголоса. — С ним, как бы это объяснить по телефону. возникли неожиданные проблемы. Я вам звонил, потому что надо было его отвезти домой, оставить там одного. он был, как бы это сказать. не в лучшем состоянии. Но теперь все как будто наладилось, вернулась жена… так что проблем нет, ничего обязательного.
Евгений Львович выдержал недолгую паузу, сказал, что сейчас приедет ко мне сам. Адрес у него уже был записан.
Минут через пять ректор перезвонил еще раз: он просил разрешения приехать не один, а с дамой. Я, должно быть, вскинул непонимающе бровь, как это делал обычно сам Монин, но переспрашивать не стал.
33Вот уж чего я не ожидал совсем: дамой оказалась Лиана. Она и выглядела не совсем на себя похоже. После вчерашнего зачета успела изменить прическу, а может, что-то еще, не такое для меня явное. Одета она была скромно: узкая, до колен, юбка, темно-зеленая безрукавка без надписей, гладкая, без украшений, сумка. Протянула руку Наташе, мне, поколебавшись, тоже — не студентка, а и впрямь дама, пришедшая в гости. Рука была легкая, невесомая.
Студент уставился на нее ошеломленно, я мог его понять. Да и мне как с ней было себя вести? Она явилась сюда, зная, что парень здесь, пришла на него посмотреть, полюбопытствовать, убедиться не знаю в чем — после всего, что произошло? После этого толчка в живот, после того, что я услышал время назад от Романа? И ни малейшего смущения на лице.
— Ух ты какой! — оценила его забинтованный вид. Рыжий стал поспешно ощупывать свои бинты, искать узел, где можно их развязать, не нашел, попробовал стащить так, через голову.
— Ты что делаешь? — прикрикнула на него Наташа, но остановить не успела, бинты уже свисали путаной гроздью со щеки, прилипнув на ней к не просохшей сукровице. Лиана подалась было что-то поправлять, Наталья ее одернула: подожди, сейчас принесу ножницы.
Я смотрел на обеих женщин: что в них мне могло привидеться близкого? Младшая точно потускнела. Тонких и гибких много, обещание юности еще ждало подтверждения — сравнить ли с ней полноценность состоявшейся зрелости? Нет, во мне говорила не просто понятная пристрастность — выправилось чувство. Я успел уловить, как женщины мимоходом меряют взглядами одна другую, — или мне почудилось? Впервые виделись, ничего между ними быть не могло. Наталья, однако, могла здесь показать себя не просто старшей, но и хозяйкой, что она не замедлила сделать.
— Пошли со мной в кухню, — сказала Лиане, — поможешь. А то этот красавец оставит от картошки одни очистки.
— У вас есть мука? — Девушка пошла за ней следом, стараясь, однако, оставить за собой право на самостоятельность. — Я вам покажу одно наше блюдо, это быстро…
Рома, еще не опомнившийся, покорно поплелся за женщинами. Вид у него был теперь все же не такой устрашающий, бинт прилеплен пластырем к здоровым местам кожи. Я был немного растерян. Кто мог ожидать, что приезд Наташи обрастет таким многолюдьем? Просто пообедать, как только что уже настроился, не получалось, ее характер этого не позволял. Да и мне с ректором поговорить надо было не на ходу, рассказать ему, что случилось, самому для себя что-то прояснить. Мы вдвоем с ним устроились на диване в моем кабинете, предоставляя молодым завершать устройство стола.
Мобильник у Монина был надолго отключен, потому что пришлось проводить какое-то совещание: подготовка летней бизнес — школы, утверждение грантов, обсуждение, как всегда, затянулось. Но о Роме он узнал не только из моего звонка, а еще и от этой Лианы Измайловой, одновременно, то есть буквально в ту же минуту. Она, оказывается, дожидалась его у дверей кабинета, а может, просто оказалась там. Ей перед тем успел позвонить Пашкин, рассказал, что их приятель разбился на машине и куда-то удрал, неизвестно, где его искать, что с ним. Монин выходил из кабинета как раз с мобильником возле уха, говорил на ходу со мной, она услышала имя Ромы. В общем, напросилась поехать с ректором ко мне. С ректором, без всякого смущения, так запросто — я невольно про себя хмыкнул. И он ей не смог отказать. Спросил ли хоть, зачем, с какой стати, что она ему ответила?
Да, не вполне я себе представлял эту девицу, что тут можно было сказать? Я и не собирался. Мне надо было ввести Евгения Львовича в курс случившегося хотя бы за последние два дня, по возможности коротко, в меру своего понимания. Монин вопросов не задавал, слушал молча. История с подозрительным флаконом заставила его, по обыкновению, вскинуть кустистую бровь. О злополучном реферате я пока речи не заводил, пришлось бы его демонстрировать, разговор сразу ушел бы в сторону. Сначала надо было узнать мнение Монина, что мог значить этот внезапный, если угодно, панический побег на машине, обернувшийся аварией? Если Роману померещилось похищение — может, не совсем зря? Не потому ли встревожился его отец, написал вам, что сыну следует срочно улетать из Москвы? — спрашивал я ректора. — Может, ему там что-то стало известно?
Евгений Львович покачивал головой, бровь оставалась вскинута. Нет, ничего определенного отец ему не сказал. Придется разбираться здесь самим. Раз уж мальчик остался в Москве и вряд ли скоро теперь улетит. Насчет похищения — Монину, как и мне, это казалось слишком уж примитивно, открыто, слишком похоже на экспромт. Хотя кто знает, что было на уме — понять бы еще, у кого. И насчет необходимости расплачиваться за непонятные пилюли — посмотреть бы, кто это потребует, как, что предъявит? Нет, это дела для кого-то копеечные, если и провокация, то несерьезная. Подсадить мальчика на наркотики, скомпрометировать перед кем-то? А если не просто его самого? Надумали что-то устроить с ним, чтобы потом шантажировать отца? Вот этого исключить совсем было нельзя, тут надо было для меня пояснить некоторые обстоятельства.
Подтверждалось отчасти уже мне известное. У Монина с родителями Ромы были давние отношения, со времен работы в НИИ. Павел, отец, ушел из науки в бизнес — один из тех, кто увлекся тогда новизной недоступных прежде возможностей, готов был начать, как многие, больше на энтузиазме, если не назвать это авантюризмом. Почти вся прибыль в первые полгода уходила на аренду помещений для двух магазинов (компьютерные программы, игры, что-то еще), на зарплату четырем нанятым продавцам. Офиса у него еще не было. Евгений Львович вспомнил с улыбкой, как Павел пригласил его отметить первый навар, сотни три долларов, по тем временам это были деньги, можно было прожить чуть ли не месяц. Накупил сыру, колбасы, мяса, тоже тогдашней роскоши. И этот рыжий Рома ездил по маленькой комнате на детском велосипеде. Романтическое начало.
Проблемы, как водится, начались потом. Монин узнавал о них больше от жены Тольца, сам Павел все неохотней откровенничал о делах со старшим другом, когда-то учителем. Его можно было понять. От прежней науки отставал все безнадежней, если и жалел об упущенном, наверстать ничего не мог, ученые разговоры поддерживать словно стеснялся, помалкивал. Как уклонялся и от разговоров о реальности нового бизнеса — она, эта реальность, могла показаться оскорбительной для интеллигента старого склада, каким он продолжал считать Монина. В этом Тольц был не совсем прав, ректор достаточно ориентировался в сложившихся отношениях, морализаторство ему было чуждо. Подробности даже я мог представить по криминальной хронике.
Когда в офис к Тольцу заявились двое красномордых милицейских с предложением защищать от других таких же (крышевать, по-нынешнему говоря), Тольц их послал куда полагается. Но когда время спустя его остановили для разговора посреди безлюдной дороги, счел нужным поискать защиту солидную. Ею оказался Пашкин, то есть отец студента. Службу в органах он уже оставил, но сохранил там связи и сам как раз начинал бизнес. Серьезный человек. Тольц его взял в компаньоны, бизнес стал разрастаться. Ну а потом, как бывает, компаньон начал прибирать все к своим рукам, перехватывать акции. Больше был приспособлен к такой деятельности, по службе набрался опыта.
Стоило ли объяснять дальше? Известные технологии. Сочиняется фальшивый протокол внеочередного собрания, самозваный директор тут же подписывает договор о купле — продаже с какой-нибудь фиктивной однодневкой, судьи подкуплены. Пока будешь доказывать подделку, на твои счета наложат арест. Ну что я вам рассказываю, махнул рукой Монин. Некоторым достаточно первых намеков, до недавних интеллигентов доходит не сразу. У Тольца хватило то ли характера, то ли старомодной наивности, чтобы пока держаться, он до последнего времени предпринимал разные ответные шаги, не так уж был беззащитен, кое — чему успел научиться. Пока не сгустилось совсем всерьез — когда ему пришлось иметь дело не только с Пашкиным, но и с семейством Измайловых… Вы что, этого не знаете? — уловил мое невольное движение Монин.