Всё красное (пер. В. Селивановой) - Иоанна Хмелевская

Перед запертой дверью мы затормозили.

– Боюсь! – сказала Зося. – Может, сначала в окно заглянем? О господи, боюсь!

Набравшись храбрости, я постучала в дверь. Ответа не было. Я постучала сильнее. Ну точь-в-точь, как с тетей. Что делать? Двум смертям не бывать. Я открыла дверь и заглянула в комнату. Комната была пуста. На кровати, похоже, не спали.

– Можешь открыть глаза, – сказала я Зосе. – Нет тут ее, ни живой, ни наоборот. И, кажется, вообще не было. И, выходит, ночью я понапрасну бегала вокруг дома.

– Слава богу! – с облегчением выдохнула Зося. – Не люблю я ее, но худого ей не пожелала бы. И куда она могла деться?

– Понятия не имею, со вчерашнего дня я ее не видела. После того, как она отправилась мыться в ванную.

– Не утонула же она в ванной! Но, постой, я ведь ее тоже вчера весь вечер не видела. Может, стоит позвонить Алиции?

– Может, и стоит, да нельзя. Алиция носится по городу по своим наследственным делам. Ничего, узнает, когда вернется, а до тех пор Агнешка, может быть, еще и проявится.

Мы с Павлом собрались поехать в гостиницу «Англетер», чтобы вдвоем поохотиться на черного парня, но Зося заявила категорически, что ни за что не останется одна в этом кошмарном доме, где люди не только становятся жертвами преступлений, но и исчезают самым непонятным образом. На всякий случай мы обыскали дом, заглянули под все кровати, во все шкафы и сундуки. Павел тщательно осмотрел сад. Агнешки нигде не было. Атмосфера тревоги и беспокойства овладела нами.

Позвонила Эва, чтобы узнать, почему мы среди ночи будим ее домработницу. Она, Эва, беспокоится. Алиции нет на работе, не стряслось ли чего…

Разозлилась я жутко. Какое отвратительное лицемерие! И это Эва, которую до сих пор я считала совершенно неспособной на такого рода ханжеское двуличие. Внимательно вслушиваясь в каждое произносимое ею слово, я пыталась в самом тоне найти подтверждение страшным подозрениям.

– А что с этим твоим… бывшеньким? – осторожно поинтересовалась я.

– Ох, ничего! – небрежно бросила Эва. – Ох, не знаю… Доставил он тут мне хлопот, но, кажется, удалось развязаться. И не напоминай мне о нем больше, я хочу забыть о его существовании!

И в тоне, каким было это сказано, прозвучала такая искренность, что вполне можно было ей поверить…

После Эвы позвонила Анита, не скрывая надежды услышать что-нибудь новенькое. Будь я убийцей, подумала я, тоже звонила бы в притворно беззаботном предвкушении новостей. Ей я сказала об исчезновении Агнешки. Анита очень этим заинтересовалась и вынудила меня поднапрячься, чтобы уточнить время, когда мы видели ее в последний раз. Получалось, что Агнешка исчезла с глаз людских вчера около восьми часов вечера. Интересно, куда она могла подеваться в такое время, да еще в Алицином халате?

Затем позвонила Алиция с сообщением: Бобусь с Белой Глистой прибудут еще сегодня вечером часов в девять. Делайте что хотите, сказала Алиция, разбейтесь в лепешку, но хоть какой-нибудь ужин должен быть. Она, Алиция, не переживет компрометации в глазах этой… И даже довольно точно определила, какой именно.

В ответ я тоже сделала сообщение – исчезла Агнешка. Алиция велела мне самой связаться с господином Мульдгордом, ей сейчас не до того. Я попыталась выполнить эту задачу и позвонила по тому телефону, что он нам оставил, но его там не оказалось. Впрочем, не исключено, он там все же был, да только датские полицейские не нашли ничего общего между ним и его фамилией в моем произношении.

Затем звонили еще всякие знакомые Алиции и на разных языках просили передать ей разные вещи. Я аккуратно записывала, обещая передать. Зося яростно гладила выстиранное вчера белье, ворча под нос:

– Она совсем сдурела, разве так можно, а тут еще Агнешка как сквозь землю провалилась, а на голову сваливается Бобусь со своей Глистой… Не известно, кто следующий… Удивляюсь, почему полиция не протестует, ведь кто ни приедет, раз – и готов. По всем больницам распиханы. Постельное белье и полотенца, постельное белье и полотенца – не напасешься, как в гостинице.

Павел, очень недовольный жизнью, угрюмо раскапывал второй курган. Пришлось заниматься этим мало интересным делом вместо захватывающей слежки за преступником. А тут еще вчера Алиция устроила ему скандал, оскорбленная подозрением, что у нее водятся крысы. Если быть точным, то Алиция протестовала против наличия крыс не только в ее доме, но и во всей Дании, что же касается скандала, то его выполнила в основном Зося в рамках своих воспитательных родительских обязанностей. Ее не смягчило наше с Павлом чистосердечное раскаяние в отношении крыс и тот факт, что мы без малейшего возражения согласились сменить их на ласку, барсука и даже выдру. Впрочем, мы согласились бы считать наш могильник жилищем носорога, если бы это могло доставить Зосе с Алицией удовольствие.

Алиция вернулась около шести, и почти тут же нашелся господин Мульдгорд. Он сам позвонил и очень вежливо, но твердо потребовал, чтобы кто-нибудь из нас отправился осмотреть подвал. Довольно долго Алиция пыталась убедить его, что в ее доме подвала нет. Оказалось, полицейский имеет в виду помещение под мастерской. Именно его требовалось осмотреть немедленно и о результатах сообщить по телефону.

Ясное дело, в мастерскую помчались мы все, покинув начатый обед. Не дождавшись, пока Алиция включит свет внизу, Павел первым стал спускаться по ступенькам и на последней резко остановился, как будто врос в землю. Точнее, он бы врос, да я помешала. Следуя за ним по пятам и не предугадав его намерения, я, естественно, налетела на него, и в момент включения света мы оба свалились вниз, прямо на ящик с искусственными удобрениями. Я услышала за собой стенания Зоси и шаги сбегавшей вниз Алиции.

Агнешка, скрючившись, лежала в углу у стола, на котором в большой картонной папке хранились репродукции памятников архитектуры. Папка была раскрыта, одна из репродукций упала на пол раньше Агнешки и теперь уже ни на что не годилась. На Агнешке был халат в красный цветочек. Стол, стена, пол – все было забрызгано кровью. На сей раз орудием преступления послужил валяющийся тут же старый молоток, в котором Алиция опознала свою собственность. По всей видимости, именно им была разбита голова жертвы. Павел выкарабкался из искусственных удобрений.

– Цветы красные, – бормотал он, дрожа всем телом, – лампа красная, кровь красная. Все красное…

– Перестань! – крикнула ему Зося с верхней ступеньки лестницы.

– Много идиотских мыслей приходило тебе в голову, но эта превосходит все! – с гневом бросила мне Алиция.

Я пожала плечами. Не подчеркивать же в столь горестный момент, что сама жизнь подтвердила правильность моего перевода названия Аллерод. Вместо этого я сказала:

– Потрогай, может, она еще жива. В конце концов ты в этом разбираешься лучше нас, как бывшая медсестра.

Алиция с сомнением взглянула на разбитую голову Агнешки и отказалась ее трогать:

– По-моему, дело безнадежное, и трогать нечего. А если это опять сотрясение мозга, то тем более лучше не трогать. Вызовем на всякий случай «скорую».

Слабонервная Зося не выдержала страшного зрелища и убежала из мастерской, на ходу выкрикивая отрывистые фразы, из которых можно было понять, что ее мучают угрызения совести. Не любила она Агнешку, хотела как можно скорее от нее избавиться, и вот, пожалуйста…

– Да, – сказала Алиция дрожащим голосом в трубку телефона. – Да, есть подвал. То есть, я хочу сказать, есть Агнешка в подвале… Кажется, мертвая…

Зося тем временем уже выкрикивала другие отрывистые фразы:

– Ради всех святых! Не принимай у себя Бобуся и Белую Глисту! Я этого больше не вынесу!

– А мне казалось, ты уже немного привыкла, – заметила я, получив в ответ полный ужаса взгляд несчастной Зоси. Алиция же, повесив трубку, произнесла странную фразу:

– Почему же? Если кого и принимать, то именно Бобуся с его Глистой. Я ведь все еще жива…

Господин Мульдгорд вызвал «скорую», которая явилась через десять минут. Столпившись на ступеньках лестницы, ведущей в подвал, мы с волнением следили за действиями врача. Агнешка – такая красивая, такая молодая вызывала теперь сочувствие даже у Зоси. Нам казалось крайне несправедливым, если бы после всех неудачных покушений нашего убийцы именно это оказалось удачным.

– Жива! – сказал врач. – Сотрясение мозга и большая потеря крови. Осторожно!

– Чудо! – единодушно решили мы. Страшный, залитый кровью подвал… Со вчерашнего вечера Агнешка имела право умереть несколько раз и, несомненно, умерла бы, промедли еще немного господин Мульдгорд со своим требованием осмотреть подвал. Тем не менее Алиция вслух выразила то, что мы о нем думали:

– Дурак какой-то! Если знал о подвале, почему не позвонил раньше?

– Ведь успел же, не придирайся к человеку!