Мой тайный мир - Паулина Киднер

Между тем к нам опять поступил звонок из газеты — нет ли свеженькой историйки из жизни ваших питомцев? Я отвечаю: так, мол, и так, живем своим чередом, а если вы уж совсем в отчаянии, что нечего писать, — валяйте строчите про дружбу пса и ягненка.

Не прошло и нескольких минут, как к нам ввалился уже знакомый читателю Фрэнсис. Как всегда, он требовал он нас невозможного и дошел даже до того, что накрошил на голову ягненка шоколад, чтобы пес его слизал. Но и этого ему показалось мало — он изощрялся, изобретая все новые сюжеты, а и в конце концов мы сунули Мэрри в пасть бутылочку с молоком, а к другому концу присосался ягненок. Наконец Фрэнсис удалился, довольный результатами, пообещав не забыть упомянуть в своем материале и обо мне.

На следующий день сенсационное фото, как пес кормит из бутылочки ягненка, появилось в газете во весь разворот. Сюжет был увенчан таким вот заголовком: «Опасный волкодав стал примерным папашей новорожденному ягненку». И далее следовала с первой до последней строчки высосанная из пальца история, как Паулина Киднер тайком спасла от ветеринара свирепого пса, которому хотели сделать смертельный укол за агрессивный нрав, и как характер этого пса сделался до того сердечным и мягким, что, видите, он даже помогает выкармливать осиротевшего ягненка.

Конечно, это было не совсем то, чего я ожидала, но все равно приятно.

Впрочем, должна вам признаться, что мне тоже случается малость присочинить. Такое хоть и не часто, но бывает. В марте — апреле к нам поступают лисята, и вот как-то одна из газет тиснула материал о жившем у нас в то время лисенке, которому было всего-то несколько недель от роду. Мы рады любой возможности поместить материал о лисятах, чтобы лишний раз напомнить людям: не подбирайте лисят, если точно не знаете, что они осиротели. Иногда люди принимают их за сирот просто потому, что не видят рядом взрослых, но, обычно, когда они играют на полянке, они просто радуются солнцу — наиграются и убегут к себе в нору. Иногда же их подбирают, принимая за щенят; хочется еще раз напомнить, что у новорожденных лисят шубка не рыжая, а шоколадно-коричневая. К тому же очень трудно находить места для выпуска лисиц на волю, поэтому те, кто подбирает не нуждающихся в помощи лисят, не только не содействуют делу спасения животных, но и усугубляют проблемы.

Обычно лисята у нас долго не задерживаются — кроме тех случаев, когда они оказываются совсем уж ручными. Отучив лисенка от бутылочки, мы передаем его в Отдел дикой природы Общества покровительства животным в Таунтоне. Там у них есть большие, просторные загоны, где лисица может без лишних контактов с людьми, а значит, и без угрозы приручения находиться вплоть до выпуска ее на волю.

Примерно через месяц после выхода этого материала в спет нам позвонили из той же газеты и сказали, что хотят писать продолжение — как вырос лисенок, что сейчас делает. Можно ли приехать взглянуть на него? Вопрос поставил меня в тупик — я же отдала лисенка в Общество покровительства животным. Но в это время у меня была другая лисичка примерно того же возраста — мне ее передали выкормившие ее ветмедсестры из соседнего города. Увы, она была до того ручная, что выпускать ее было нельзя, и мы поселили ее к нашим одомашненным лисицам. «А что? — подумала я. — Навряд ли они смогут отличить одну лисицу от другой!» Но, как на грех, я не могла вспомнить, как звали ту, первую. Когда приехал фотокорреспондент, я прикусила язык, чтобы не назвать новую лисичку по имени, а сама ждала, что мой собеседник вспомнит имя первой. Но когда, казалось, все прошло без сучка без задоринки и пришло время водворять артистку обратно в загон, у меня с губ как-то невзначай сорвалось:

— Ну, Хейзел, поиграла — и довольно, возвращайся к своим!

— Хейзел? — изумленно спросил фотограф. — Так, значит, ее зовут Хейзел? А я-то совсем забыл.

— Ну да, — слабым голосом ответила я, — А если и забыли, ничего страшного.

— Ладно, я позвоню вам, чтобы уточнить детали, — сказал фотограф, пакуя свои причиндалы. — Спасибо еще раз, Паулина.

Вскоре он, как и обещал, позвонил, чтобы уточнить детали.

— Так, значит, ее звали Хейзел? — спросил он.

— Ну да, — сказала я, скрестив от волнения пальцы.

— Что ж, Хейзел так Хейзел, — сказал репортер, — просто меня смутило, что Хейзел — это имя для девочки, а лисенок, которого мы снимали в прошлый раз, был, если мне память не изменяет, мальчик.

— Видите ли, какое дело, — сказала я после мгновенного раздумья, — люди, которые приносят нам животных, как правило, не забывают дать им имена, а вот посмотреть, мальчик или девочка, — смеясь, продолжала я, — частенько забывают. Оттого и случаются подобные курьезы.

На том и согласились. Я не знала, куда бежать от стыда за свою ложь, но оконфузилась еще больше, когда на следующий день ко мне приехали с телевидения снимать сюжет о «лисице, не помнящей родства», о которой узнали из газеты… «Ну и заварила же я кашу, — думала я, — За это меня уж точно в рай не возьмут. Зато знаю определенно, какое наказание меня ждет в аду, — меня там будут вечно мучить репортеры своими расспросами!»

Всю зиму напролет я занималась тем, что разъезжала с лекциями о деятельности «Общества Блюбелл». Публика в разных местах была совершенно разная. Одну из первых лекций я читала в Кливдоне. Меня предупредили, что аудитория будет состоять в основном из пожилых. Подходя к зданию, где должна состояться лекция, я увидела во дворе всего три-четыре машины. «Стало быть, публики будет немного, — подумала я. — Ну ничего, сядем в кружок вокруг „волшебного фонаря“, я буду показывать слайды, мило поболтаем». — Но, открыв дверь, я, к своему ужасу, увидела ожидающую меня толпу не менее чем в сто человек. Выступать с лекциями мне было тогда еще в новинку, и я вся изнервничалась, пока шла к кафедре с микрофоном. Но лиха беда начало — все потекло гладко, видимо, потому, что я так люблю свой предмет! Когда я закончила, ко мне подошли две немолодые леди.

— Какая вы прелесть! — сказала одна из них. — Я слышала каждое слово!

— Да-да, — вторила другая. — Было так интересно! Ручаюсь, что во всей аудитории никто не сомкнул глаз!

Не правда ли, хороший комплимент?

В другой раз я читала лекцию в Уэстон-Сьюпер-Мэр. По окончании любезная публика помогла мне донести мое хозяйство до машины. Когда я проходила через дверной проем, у меня из коробки вылетел слайд и упал у ноги джентльмена, который тащил под мышкой мои таблицы. Придерживая другой ногой дверь, джентльмен свободной рукой указал мне на выпавший слайд. Я наклонилась, подобрала слайд и поблагодарила джентльмена за внимание. Хитро сощурив глазки, тот сказал с улыбкой: