Обреченные на победу - Джон Скальци
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Может быть, — сказала она, сладострастно усмехнувшись, — мы просто недостаточно старались, чтобы заставить их вылезти наружу?
— Я чувствую в твоих словах вызов! — воскликнул я.
— Я тоже кое-что чувствую, — ответила она, сделав медленное вращательное движение тазом.
— О чем ты думаешь? — спросила Джесси меня, когда все в очередной раз кончилось.
— Я думаю о Кэти, — честно ответил я, — и о том, как часто мы с ней лежали точно так же, как сейчас с тобой.
— Ты имеешь в виду: на ковре? — улыбнулась Джесси.
Я ласково постучал ее по голове кончиками пальцев.
— Я не об этом. Мы с ней лежали рядом после сексуальной близости, о чем-то говорили и радовались обществу друг друга. Как раз в такой момент мы в первый раз заговорили о вербовке.
— А почему ты так решил? — полюбопытствовала Джесси.
— Не я, а Кэти. Это случилось на моем шестидесятом дне рождения. Меня страшно угнетало ощущение наступающей старости. И она предложила подписать контракт, когда подойдет время. Я очень удивился. Мы с ней всегда были против войны. Знаешь, мы выступали против Субконтинентальной войны, даже когда такие настроения были совсем непопулярны.
— Многие думали так же, — сказала Джесси.
— Да, но мы по-настоящему протестовали. И даже стали предметом множества шуток в нашем городе.
— Ну и как же она объяснила свое намерение вступить в Колониальную армию?
— Сказала, что она не против войны или военных вообще, а лишь против этой войны и наших военных. Сказала, что у людей есть право на самозащиту и что, вероятно, вселенная встретила нас очень недружелюбно. И еще: что, когда подойдет время отставки, мы будем достаточно молоды.
— Но вы же не могли завербоваться вместе, если, конечно, вы не ровесники.
— Она была на год моложе меня, — ответил я. — И я говорил ей об этом. Сказал, что если вступлю в армию, то буду признан официально мертвым, мы с ней больше не будем мужем и женой, и кто знает, увидимся мы когда-нибудь или нет.
— А она что говорила?
— Что это всего-навсего мелкие технические сложности. Что она снова найдет меня и заставит пойти к алтарю, как заставила уже один раз. И, знаешь, она сделала бы это. В таких делах она могла проявлять удивительную энергию.
Джесси приподнялась на локте и посмотрела на меня.
— Мне очень жаль, Джон, что ее нет здесь с тобой.
— Все в порядке, — ответил я. — Я просто время от времени скучаю по моей жене, только и всего.
— Я понимаю. Я тоже иногда скучаю по своему мужу.
Моему удивлению не было предела:
— Если я не ошибаюсь, ты говорила, что он бросил тебя ради молодой женщины, а потом отравился какой-то рыбной дрянью.
— Все так. И то, что ему пришлось выблевать свои кишки, тоже было совершенно заслуженно, — сказала Джесси. — Мне не хватает не мужчины, а ощущения, что я имею мужа. Хорошо иметь кого-то, с кем тебе судьбой — доброй ли, злой ли — предписано быть вместе. Хорошо быть замужем.
— Хорошо быть женатым, — согласился я. Джесси повернулась на бок, прижалась ко мне всем телом и положила руку на мою грудь.
— Конечно, это тоже хорошо. С тех пор как я делала такое, прошло немало времени.
— Лежа на полу?
Теперь уже она постучала пальцем меня по голове.
— Нет. Ну ладно, пусть будет «да». Но если точнее — лежать бок о бок после секса. Или, если еще точнее, вообще заниматься сексом. Тебе, конечно, совершенно не интересно, сколько времени прошло с тех пор, как я им занималась в последний раз.
— Еще как интересно.
— Врешь, ублюдок. Восемь лет.
— Неудивительно, что ты завалила меня на пол, как только увидела.
Я не смог удержаться и не съязвить.
— Ты заслужил это право. Так уж получилось, что ты занял очень удобную позицию.
— Позиция — это самое главное, мать постоянно говорила мне об этом.
— У тебя была странная мать, — сказала Джесси. — Эй, Сука, который час?
— Что?! — изумился я.
— Я говорю с голосом, который звучит в моей голове, — пояснила она.
— Хорошее имя ты ему придумала.
— А как ты назвал свой?
— Задница.
Джесси кивнула.
— Тоже звучит неплохо. Ладно, Сука говорит мне, что сейчас четыре часа дня с небольшим. У нас остается еще два часа до обеда. Соображаешь, что это означает?
— Не знаю, не знаю. Хотя мне кажется, что четыре раза — предел для меня, даже такого молодого и суперусовершенствованного.
— Не волнуйся так сильно. Это означает, что у нас с тобой есть время немножко вздремнуть.
— Взять одеяло?
— Не прикидывайся дурачком. То, что я занималась сексом на ковре, вовсе не значит, что я хочу спать на нем. У тебя есть свободная койка, воспользуюсь ею.
— Ты хочешь сказать, что мне придется вздремнуть в одиночку?
— Напомни мне составить тебе компанию, когда я проснусь.
Я напомнил. Она с готовностью составила мне компанию.
— Черт побери! — воскликнул Томас, подойдя к столу с подносом, настолько загруженным едой, что мне было удивительно, каким образом он все это тащит. — По-моему, мы все стали чересчур красивыми?
Это была совершенная правда. Все «Старые пердуны» выглядели на удивление хорошо. Если бы Томас, Гарри и Алан захотели пойти в фотомодели, агентства устроили бы за них хорошую драку. Из нас четверых я определенно мог бы считаться гадким утенком, но и я… был красавцем. Что касается женщин, то Джесси имела ошеломляющую внешность, Сьюзен выглядела еще лучше, а Мэгги так вообще превратилась в настоящую богиню. Она сделалась так прекрасна, что глаза с трудом это выносили.
Вообще-то мне было больно смотреть на всех нас. Это была хорошая щемящая боль, порожденная благоговением или чем-то в этом роде. Все мы несколько минут сидели молча, разглядывая друг друга. И не только мы. Окинув взглядом огромный зал, я не увидел ни одного некрасивого человека. Это было изумительно и почему-то вызывало тревогу.
— Нет, это невозможно, — внезапно обратился ко мне Гарри. — Я тоже смотрю, смотрю вокруг. Черт возьми, ведь просто не может быть, чтобы все эти люди в своей первой молодости выглядели такими же красивыми, как сейчас.
— Не переваливайте свои комплексы на других, Гарри, — ответил Томас. — Что касается меня, то я точно знаю, что меня сделали куда менее привлекательным, чем я был в годы зеленой юности.
— Зато ваш цвет сейчас точь-в-точь соответствует зеленой юности, — не остался в долгу Гарри. -И даже если мы исключим нашего Фому неверующего… *[7]
— Сейчас вернусь к себе, встану перед зеркалом и буду плакать, — перебил его Томас.
— Все равно не может быть, чтобы все возродились в своем прежнем виде. Могу вас уверить, что я в двадцать лет не был настолько хорош. Я был жирным. Имел множество прыщей. И уже начинал лысеть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});