Проклятый (СИ) - Лимасов Александр

Пленник неожиданно дёрнулся, оставив на камне, то, что когда-то было кистью руки, попытался удариться виском об острый край и оборвать свои мучения. Его перехватили, быстро соорудили колодки.

- Локоть. – холодно приказал Бэр, сгребая хазарским мечом тошнотворное месиво.

На залитый кровью камень, просунув руку в колодку и крепко зажав, положили локтевой сгиб изуродованной руки. Воевода посмотрел на юношу, тот бледнел, но держался. Хазары, которых собирались пытать следующими сбились в кучу, их колотило крупной дрожью, но говорить, похоже, не собирались.

- Это гораздо больнее, чем выглядит. – говорил оборотень, круша суставы рук. Принялся за ноги. Закончив и с ними, приказал уложить промежностью. Несколькими ударами, сильными ровно настолько, чтобы пленник не терял сознания, превратил срамные уды в кашицу.

Проявляя сострадание, не оставил умирать от потери крови, а, коротко взмахнув, размозжил голову. Не выдержал, отошёл в сторонку, отдышаться и подавить тошноту.

- Тащите следующего.

Из кучки пленников отобрали одного. Пока волокли к камню, он ругался и грозил божественной карой, но, когда увидел останки предыдущего, завизжал поросячьим голосом:

- Не надо, князь! Всё скажу!

- Падаль! – заорал юноша. – Мой отец тебя!… – Бэр вбил его крик обратно в глотку вместе с зубами.

- Говори, хазар. Я слушаю. Но, если будешь заговаривать мне зубы, позавидуешь ему. – он кивнул на изуродованные останки.

- Каган! Он в половине дня пути с сыновьями и небольшой охраной!

- Убить всех, а юнца и этого труса возьмём с собой. Если солгал!…

Перерезав пленников, войско понеслось в сторону, указанную хазаром. Едва солнце опустилось за виднокрай, они добрались до места. Не желая возиться с охраной, Бэр велел перебить их стрелами. Люди метались в свете костров, обезумевшие, кто-то пытался стрелять в ответ, но таких Бэр убивал лично.

Каган расположился в небольшой долине, окружённой холмами, укрывающими от ветра и закрывающими пламя костров. Набрести на это место случайно было просто невозможно. В самой середине гордо возвышался расписной шатёр. Где-то далеко в степи находился хазарский город, но каган любил кочевье – это его и погубило.

Стрелы русичей сразили последних охранников. Кто ещё шевелился, получил лезвие в сердце или на шею. Кто-то пытался прорваться к коням, но там засели лучшие стрелки воеводы, и через булатный ливень прорваться не удалось никому.

Бэр черным смерчем ворвался в шатёр кагана, с ходу снёс головы двум старшим сыновьям – последним охранникам. Иногда на него накатывала такая ярость, что мог выстоять против целого войска, а тут всего десять вооружённых человек. А, вот и каган!

Отбросив изуродованное безжизненное тело, оборотень оглянулся на оклик. Перед ним плыл призрак.

- Перун!

- Я, воин из леса.

- Так это ты тайный советник кагана!

- Ты ведь знал это, своим волчьим нутром.

Задыхаясь от ярости – бог ведёт себя так, словно встретил приятеля, оборотень прорычал:

- Я вызываю тебя на бой!

- Иди в пустыню, Бэр.

Призрак колыхнулся и начал растворяться. Бэр бросился на него, хотел схватить, но поймал лишь воздух.

- Пер-р-рун!!!

От удара кулака несущий столб переломился как соломинка, шатёр провис. Воевода выскочил наружу.

- Волчоно-ок!

Мальчишка подлетел, споткнулся, едва не упал и застыл столбом. Бэр полыхал таким бешенством, что трава жухла на сажень от его сапог.

- Что угодно, князь?

- Снимай кольчугу.

Пока парнишка стягивал железную рубаху, Бэр снял свою. Дружина собралась вокруг князя, недоумевая. На мальчишеские плечи легли тяжёлые ладони князя. Оборотень заговорил. Громко, так, чтобы слышали все:

- Я, Бэр, передаю тебе титул князя и своих людей. – Бэр поднял свою кольчугу, надел на паренька. – Веди людей на северную границу Руси, там, будет твоё владение. Выбейглаз поможет тебе, слушай его советы.

Мальчишка бросился на шею Бэра, обнял:

- А куда пойдёшь ты, князь?

- Я уже не князь.

- Для меня ты всегда им останешься! Так куда?

- На восход, там лежит пустыня.

Глава 11

Он проснулся от дикой боли. В голову словно вогнали шипованую булаву и медленно вращали, превращая мозг в фарш. Думать не получалось, даже при намёке на мысль впивались иглы. Попробовал двинуть глазные яблоки – в голову вонзились тысячи осколков, и он снова потерял сознание.

Когда пришёл в себя второй раз, было чуть легче, даже получилось открыть глаза. Когда немного развеялись пляшущие круги, осмотрелся. Довольно мрачное окружение: света меньше чем в сумерках, сухая выжженная земля. Деревья с изломанными, словно в адских муках, стволами, голые, потрескавшиеся ветви, чахлая пожелтевшая трава. Ни капли зелёного, везде красное, коричневое, жёлтое. Очень жарко, едва ощутимый ветерок только дразнит, но не охлаждает мокрое от пота тело. Во рту суше, чем в пустыне, внутренности полыхают, требуя влаги, тошнит.

Очень долго чуткий нос втягивал воздух, прежде чем уловил свежую струйку. В таком зное так может пахнуть лишь вода. Мгновение на раздевание, завязывание одежды в узел, туда же меч. Хотел пристроить и лук, но крепкая дуга оказалась сломана, а тул со стрелами вообще потерял. Удар о землю - вспышка адской боли в голове. Мощные когти вспарывают корочку земли, помогая бежать быстрее. Трава с жалобным хрустом ломается, притоптанная тяжёлыми лапами.

Свежесть проступила явственнее, волк вбежал на пригорок, не удержался, слишком поздно заметив обрыв, и, завывая, покатился по склону, стараясь не выронить драгоценный узелок. Плюхнулся в отвратительно тёплую воду. Долго и жадно лакал. Уняв пожар в груди, обратился человеком, принялся отстирывать одежду.

Жалкий ручеёк, за века вымыл огромный овраг в три человеческих роста. Сейчас же небольшой рукав тёплой воды вгрызся в каменное ложе, вымыл крохотное русло и течёт, уже не теряя влаги. Корни деревьев не в состоянии дотянуться до желанной воды и теперь здесь всё мертво.

Соскоблив с тела липкую от пота грязь, Бэр облачился в ещё мокрую одежду, забросил клинок за спину и принялся выбираться из оврага. Несколько раз съезжал с пластами рыжей земли, песка. Выругался и побрёл по течению, восстанавливая в памяти прошедшие события и пытаясь понять, где он и как здесь очутился.

Расстался с дружиной, оставив им коня, волком бежал по степи, пока не упёрся в жиденький лес. Там поймал оленя. Наевшись, снова помчался за восходящим солнцем. Около недели перебивался степной мелочью: зайцами, мышами, птицей. Наконец вышел в пески. Этот момент запомнился особенно ярко. Обернулся человеком, оделся, повернувшись спиной к закату, прокричал вызов. Вдруг песок под ногами стал не плотнее воды, Бэр провалился, даже не успев понять, что случилось. Некоторое время вокруг был только песок, противно царапающий кожу, забивающийся в уши, ноздри. Волчье нутро заставляло остановить дыхание до судорог в груди. Когда вдох стал неизбежным, он почувствовал что падает. Больно ушибся головой, в глазах вспыхнули тысячи солнц, что-то хрустнуло и всё погрузилось во тьму.

Пока он вспоминал, из сумрака выплыл очень пологий склон, пересекающий один из обрывов оврага. Он, земляным языком, спускался прямо к воде. Бэр удивлённо вскинул брови. Решил, что намыла вода, но пригляделся внимательнее: спуск явно рукотворный, земля утоптана, кое-где следы. Ноздри оборотня чуть дрогнули, запах показался очень странным, женщина, которой сотни лет и ещё один противный душок, совершенно не знакомый, тошнотворный.

- Интересные здесь места. – хмыкнул он. –Пойду, познакомлюсь с бабушкой.

Выбравшись из оврага, он пошёл по следам. Затем побежал. Оттиски чёткие, глубокие, ясно видимые даже при таком скудном свете. От тряски голова снова разболелась, но не слишком сильно. Пара свежих листиков целебной травы, невесть как оказавшейся в этом сумеречном краю, притупила неприятные ощущения.