Маленькая коммунистка, которая никогда не улыбалась - Лола Лафон

Партия больше не будет оплачивать бензин для его «мерседеса», с этим покончено, как покончено и с возможностью заявить (то ли дело раньше!), что те, кто ходит за ним по пятам, поливаются вонючими духами, и попросить начальство, чтобы их отозвали, – ребята, нельзя ли избавить меня от этих махровых педиков, я сам выберу, кто будет за мной следить? Сегодня утром Бела в московском аэропорту молчит. Поднимается в самолет, который сейчас полетит в Бухарест, ни разу не выругавшись, равнодушный к своим белочкам. Они возвращаются. В конце дня его вызовут в Центральный комитет. Его всегда вызывают туда после возвращения из-за границы, ему всегда приходится объяснять, почему, например, привезли не только золото, почему он без разрешения водил девочек на балет или в музей, дурацкие придирки, мелочи. Чепуха, с которой его старый друг Плие В. расправляется всегда легко и весело. Он открывает свой коричневый портфель: «Валяй, кидай все сюда, завтра утром верну тебе выстиранным и выглаженным!» Илие, член Политисполкома Центрального комитета, первый заместитель премьер-министра в 1978—1979-м и премьер-министр до позавчерашнего дня[46].

Говорил ли он на канале Эй-би-си о «продажных играх»? Можно ли было получить золото в командном зачете? Не сошел ли Бела с ума? Надя допустила две ошибки на бревне, а он упорствует, выдумывая заговор русских! Вот она, правда: его команда мало что проигрывает, она еще и не умеет проигрывать. А эта американская пресса, ужасающие фотографии истощенных гимнасток в Форт-Уэрте, – это чтобы они там, на Западе, расшумелись: ах-ах, в Румынии есть нечего? А его шутки, записанные 7 февраля 1978 года во время телефонного разговора? Кароли тогда «подчеркнуто и грубо» высмеивал прославление Товарища!..

Они продолжают перечислять свои претензии, а Бела просит стакан воды. Раньше ему никогда не приходилось клянчить воду, ну и жара здесь, тридцать восемь градусов, как в заднице у русской коровы, говорит он, но они не смеются, они переглядываются, будто его слова подтверждают диагноз, и снова берутся за свое, радуясь замешательству «подсудимого». Он уже почти раскаивается, а что еще остается, если он лишился своего «покровителя», Илие В., которого только что освободили от занимаемой должности по приказу Товарища Елены.

Закончилась сказка, закончилось приключение, осталась только дата: 1981 год. В этом году Вождь вождей решил, что пора уже спорту перестать быть занятием для элиты. Что еще за «фея», обожаемая людьми с Запада?! В стране полным-полно молодых скромных тружениц, которые бегают, прыгают, танцуют и катаются на коньках. Давайте перейдем на здоровую основу и сделаем упор на народных состязаниях, на дакиадах[47], в которых «смогут участвовать все, но только лучшие из них». Потому что хватит уже этого: Надя, На-дя, НА-ДЯ! К тому же сразу после торжественной церемонии по случаю возвращения Нади из Москвы Товарищ, приложившийся к ее щеке, передернувшись от отвращения, потребовал спирт для дезинфекции: щека спортсменки была покрыта слоем темной пудры и крема, под которым она пыталась скрыть полный крови и гноя прыщ, свидетельство буйства гормонов.

«Избыток калорий!» – заявила Товарищ Елена, ученый с мировым именем. И плохая гигиена жизни, вот это что! Причем Надя не отличается от прочих: румыны потребляют три тысячи триста шестьдесят восемь калорий в день, тогда как немцы – всего три тысячи триста шестьдесят две! Самое время применить на деле разработанную под руководством Матери нации в подведомственной ей Академии наук «программу рационального питания», созданную ею, Товарищем Еленой, после случая с прыщом. Мы научим этот ленивый народ правильно питаться, потому что, если так будет продолжаться и дальше, мы всех их потеряем, всех наших чудесных маленьких девочек! Вес женщин этой страны, этих рыхлых неудачниц, лишает их способности воспринимать жизнь «с силой и легкостью», как предписано было Товарищем в недавнем выступлении по телевидению.

НАЧИНАЯ С 17 ОКТЯБРЯ ХЛЕБ, МУКУ, РАСТИТЕЛЬНОЕ МАСЛО, МЯСО, САХАР И МОЛОКО МОЖНО БУДЕТ КУПИТЬ, ТОЛЬКО ПРЕДЪЯВИВ УДОСТОВЕРЕНИЕ ЛИЧНОСТИ И СПЕЦИАЛЬНЫЕ ТАЛОНЫ.

НЕДЕЛЬНАЯ НОРМА НА ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА:

МЯСО – 550 ГРАММОВ; МОЛОКО И МОЛОЧНЫЕ ПРОДУКТЫ (ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ СЛИВОЧНОГО МАСЛА) – 1 ЛИТР; ЯЙЦА – 5 ШТУК; ОВОЩИ – 700 ГРАММОВ; ФРУКТЫ – 520 ГРАММОВ; САХАР (В ТОМ ЧИСЛЕ СОДЕРЖАЩИЕ САХАР ПРОДУКТЫ) – 400 ГРАММОВ; КАРТОФЕЛЬ – 800 ГРАММОВ. 30 % ПРОДУКТОВ СЛЕДУЕТ ПОТРЕБЛЯТЬ НА ЗАВТРАК, 50 % – НА ОБЕД И 20 % – НА УЖИН. РАЗУМЕЕТСЯ, ЭТИ ПРОПОРЦИИ БУДУТ МЕНЯТЬСЯ В СООТВЕТСТВИИ С ПОЛОМ, ВОЗРАСТОМ И РОДОМ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.

Эти сведения, опубликованные тогда в газете Scînteia, я получила от Нади, сопроводившей текст пояснением: «Было очень трудно, приходилось тратить кучу времени на то, чтобы разузнать, что, когда и куда завезут, приходилось ставить будильник на три часа ночи, чтобы опередить всех, раньше оказаться в магазине и схватить что в тот день “выкинут”, большей частью мы даже не знали, за чем стоим в очереди, останавливались там, где уже ждали другие… Обменивались с соседями. Моя мама делала запасы. Вообще, как ни парадоксально, холодильники тогда у всех были набиты до отказа – тем, что удавалось урвать. В последние годы, поскольку Чаушеску отправлял на экспорт абсолютно все, румынские магазины были пусты, и мы, само собой, только о еде и говорили, о том, что именно хотелось бы съесть… Вы будете смеяться, но те же разговоры, то же помешательство на еде я увидела у вас – на Западе! Эти диеты, эти рекомендации министерства здравоохранения, эти глянцевые журналы – они помещают те же таблицы, какие были у нас при коммунизме! Выходит, всякое государство всегда озабочено тем, что мы едим, так ведь?»

В досье Белы агенты Секуритате под псевдонимами «Нелу» и «Елена» собрали все, включая его ежедневные разговоры с женой и матерью. Множество страниц, заполненных абсурдными подробностями, добытыми у соседей, друзей, коллег, за которыми, возможно, следил кто-то, за кем, как те считали, следили они сами. Нагромождение пустяков, паутина реплик, слова, слова, слова – их так много, что кажется лучше бы в этой стране люди вовсе рта не раскрывали.

Почему они не посадили его за решетку? Почему, допросив после Москвы, в конце концов оставили в покое и даже снова доверили ему команду? Ради заказанного американцами «Надя-Тура 1981», который принесет румынскому государству около двухсот пятидесяти тысяч долларов? Во время поездки его постоянно окружали «спецкоры». «Надо же, приятель, какой сюрприз, и ты заделался “журналистом”!» – воскликнул Бела, увидев среди них милиционера, который следил за ним еще в Онешти.

Особое наблюдение за Белой – за этим «мегаломаном[48], хвастуном, эгоистом, прагматиком, который рано или поздно сбежит на Запад» – устанавливают в ноябре 1976-го, сразу после Монреаля. Чтобы не упустить добычу, агенты прикидываются спортивными инструкторами. Стоит Беле и Марте уехать – в дом тут же являются незваные гости, везде шарят, бросают одежду кучей на пол и оставляют ящики открытыми. А выходя, здороваются с соседями и просят передать Беле, что на той неделе зайдут, надо будет поменять батарейки в микрофонах. У него отключают электричество и телефон, работников продовольственного магазина уговаривают «забывать» о его заказах, воспитательнице внушают, что надо под любым предлогом не пускать дочку Кароли в детский сад. Однажды утром Бела, не выдержав, врывается в местное отделение Секуритате и пытается забрать дубликаты своих ключей, которыми размахивают у него перед носом.

Бела просыпается по ночам, ему кажется, будто он слышит, как стрекочут установленные в квартире микрофоны. Он измучен. На него поступают анонимные жалобы – и от гимнасток, и от врачей: Кароли обвиняют в том, что он заставляет девочек слишком много тренироваться, плохо кормит и даже бьет. Бела подозревает каждую из девочек, кроме нее, только не она, хотя… почему бы, в конце концов, и не она? Иногда на наспех устроенной вечеринке, куда он в последнюю минуту приглашает всех – коллег-тренеров, журналистов, соседей, – Бела (уже на рассвете, пьяный) влезает на стол и, раскинув руки, орет «больноооооой», обращаясь к потолку И разве поймешь, ругает ли он тех, кто все записывает, или ревет в отчаянии, уже не надеясь, что от него отвяжутся.

За несколько месяцев до того, как это стало реальностью, до того, как она на самом деле, добежав по гостиничному коридору до его двери, принялась стучать в нее – сначала вежливо, потом со слезами, господин учитель, откройте, откройте мне, пожалуйста, – Надя улавливала знаки, предвестники будущего, но не могла тогда их расшифровать. Бела часто просил кого-нибудь его заменить, его вызывали «по делам» в Бухарест, он получал и, даже не прочитав, в ярости рвал официальные письма, а Марта молча подбирала обрывки.