Будет скафандр – будут и путешествия - Роберт Хайнлайн

Они обдумывали возможность выхода наружу Крошки – маяк Материня сделала так, что Крошке достаточно было установить его и включить. Для осуществления этого плана требовалось определить местоположение Крошкиного скафандра, и потом пробиться туда, где он находился, и надевать его уже после того, как с черволицыми будет покончено. Но скафандр они не нашли. И тогда Материня сказала мягко, мне даже кажется, что я сам слышал ясные уверенные звуки ее пения:

– Ничего, деточка, я могу выйти и установить его сама.

– Что вы, Материня, нельзя! – запротестовала Крошка. – Там же ужасно холодно!

– Я быстро управлюсь.

– Но вы же задохнетесь!

– Некоторое время я могу не дышать совсем.

На том и остановились. В определенных отношениях спорить с Материней было так же бесполезно, как и с Черволицым.

Бомбы были готовы, маяк тоже, складывалась благоприятная обстановка – черволицых на базе осталось мало, рейсов не ожидалось, Плутон находился в удобном положении для того, чтобы послать сигнал. И Материня решила, что пора начинать.

– Но она сказала мне всего лишь несколько часов назад, как раз когда сообщила, что все надо делать сегодня, что если она не вернется обратно через десять минут, то надеется, что я найду все же свой скафандр и сумею выйти включить маяк, если окажется, что она не смогла. – Крошка заплакала. – Она в-в-впервые призналась, что вовсе не уверена, что это ей удастся!

– Крошка! Прекрати! А что было дальше?

– Я дождалась взрывов и начала обыскивать те места, куда меня не пускали раньше. Но скафандра нигде не было, нигде! А потом нашла тебя и… Кип, она там, снаружи, уже больше часа! – Крошка посмотрела на часы. – И у нас осталось всего двадцать минут. Если к тому времени не включить маяк, то, значит, все ее труды пошли прахом и она п-п-погибла н-н-напрасно! А ей бы это не понравилось!

– Где мой скафандр?

Черволицых мы больше не нашли: по всей очевидности дежурил только один, пока остальные ели. Крошка показала мне герметичную дверь, за которой находилась их столовая – должно быть, бомбы там все разнесли в куски, потому что двери закрылись. Мы быстро пробежали мимо.

Логичная как всегда, Крошка закончила наши поиски как раз там, где находился мой скафандр. Здесь было еще больше дюжины человеческих скафандров – интересно бы знать, сколько супа съели эти вурдалаки.

Ладно, больше им ничего не съесть! Времени я не терял, я только крикнул: «Привет, Оскар!» – и начал одеваться.

«Где ты пропадал, дружище?»

Оскар сохранил отличную форму. Рядом с ним висел скафандр Толстяка, а за ним – скафандр Тима. Натягивая Оскара, я окинул их беглым взглядом, прикидывая, смогу ли использовать что-нибудь из их оборудования. Крошка тоже рассматривала скафандр Тима.

– Может, я смогу воспользоваться им.

Скафандр был намного меньше Оскара и значит великоват для Крошки лишь на девять размеров.

– Что ты! Он на тебя налезет, как носки на петуха. Лучше помоги мне. Сними с него эту веревку, сложи в бухту и пристегни к моему поясу.

– Она тебе не понадобится. Материня рассчитывала отнести маяк ярдов на сто от туннеля и установить. Это все, что тебе придется сделать, если она не сумела. Потом повернешь верхнюю ручку.

– Не спорь! Сколько осталось времени?

– Восемнадцать минут.

– Здесь сильные ветры, – пояснил я. – Веревка может понадобиться.

Материня весила немного. Если ее сбило с ног и унесло ветром, может потребоваться веревка, чтобы вытащить тело.

– Дай мне молоток с пояса Толстяка!

– Сейчас!

Я встал. Хорошо было ощутить Оскара вокруг себя. Потом я вспомнил, как у меня замерзли ноги, когда я шел сюда от корабля.

– Жаль, нет у них асбестовых сапог.

– Подожди здесь, – встрепенулась Крошка и исчезла, прежде чем я успел хоть что-нибудь сказать.

Я продолжал застегиваться и волноваться – она ведь даже оружия с собой не взяла. Наконец, я спросил:

– Порядок, Оскар?

«Порядок, парень!»

Клапан под подбородком – нормально; индикатор цвета крови – нормально, радио… Оно мне не понадобится. Вода – резервуар пуст. Ничего, обойдемся, я вряд ли успею захотеть пить. С помощью клапана я травил давление, зная, что и за дверьми оно будет низким.

Вернулась Крошка, притащив с собой нечто похожее на балетные тапочки для слона. Тесно прижавшись к стеклу моего шлема, она закричала:

– Они их носят. Сможешь надеть?

Это казалось сомнительным, но в конце концов они налезли на ноги, как плохо сидящие носки. Встав, я обнаружил, что значительно улучшилось сцепление; хоть они и неуклюжи, ходить в них оказалось нетрудно.

Минутой спустя мы стояли у выхода из большой комнаты – первой, некогда увиденной мною здесь. Но сейчас ее герметические двери были закрыты – последствия взрыва второй бомбы, которую Материня заложила в ведущем наружу туннеле, чтобы ликвидировать панели-клапаны. Бомбы в столовую подложила Крошка, сразу же убежав оттуда в свою комнату. Я не знаю, поставила ли Материня часовой механизм в обеих бомбах, чтобы они взорвались одновременно, или взрыв одной бомбы дистанционно детонировал вторую, да это и не имело значения; так или иначе, они вывели из строя всю роскошную базу черволицых.

Крошка знала, как выпускать воздух из шлюза.

Когда открылась внутренняя дверь, я крикнул:

– Время?

– Четырнадцать минут! – Она показала мне часы.

– Помни, что я тебе сказал: оставаться здесь. Если увидишь что-нибудь движущееся – угощай синим светом сначала и задавай вопросы потом.

– Помню.

Я шагнул вперед, закрыл внутреннюю дверь, нашел клапан во внешней двери, подождал, пока уравновесится давление.

Две-три минуты, прошедшие, пока не открылся замок, я провел в мрачных раздумьях. Не хотелось оставлять Крошку одну. Я надеялся, что все черволицые погибли, но мог ли я быть в этом уверен? Обыск мы делали наспех, а они бегали быстро, кто-нибудь из них мог идти одними коридорами, пока мы шли другими.

Помимо того, Крошка ответила мне «Помню», вместо того, чтобы сказать: «Да, Кип, так и сделаю». Оговорилась?

Эта блоха оговаривается только тогда, когда хочет. А между «Вас понял» и «Выполняю» лежит пропасть.

Да и шел-то я наружу из дурацких побуждений. В основном, конечно, для того, чтобы найти тело Материни – дурацких, потому что оно начнет разлагаться, если я его принесу. Было бы куда пристойнее оставить ее в естественной глубокой заморозке.

Но я не мог смириться с этим: там было холодно, а я не мог оставить ее на холоде. Она ведь была такая теплая. Такая живая. Я чувствовал себя обязанным принести ее туда, где она могла согреться.

И, самое неприятное – я безрассудно спешил, потому что Материня хотела включить свой маяк не позже определенного мгновения, до которого осталось то ли двенадцать, то ли десять минут. Но что будет толку, если даже я успею? Ну, предположим, ее родная звезда находится недалеко отсюда – допустим, она с Проксимы Центавра, а черволицые откуда-нибудь еще дальше. Даже если ее маяк включится и заработает, «SOS» достигнет ее друзей не раньше, чем через четыре года.

Для Материни это, может, и ничего. У меня вообще сложилось впечатление, что ее век долог, так что прождать несколько лет, пока придет спасение, ей ничего не стоило бы. Но мы с Крошкой существа другой породы. Мы ведь умрем, пока этот сигнал доберется до Проксимы Центавра со скоростью света. Я был очень рад снова повидать Крошку, но не мог не знать, что нас ожидало.

Смерть. Через несколько дней, недель или, в лучшем случае, месяцев. Смерть от удушья, жажды или голода… Либо, пока мы еще не умрем от них, сюда придет корабль черволицых, что сулит нам отчаянный бой и возможность умереть быстро, если повезет.

Так что, как ни крути, моя экспедиция по установке маяка не что иное, как «исполнение последней воли покойной». Сентиментальная глупость.

Наружная дверь начала отворяться. Аве, Материня! Моритури…[11]

Я не успел еще выйти на ветер, а мороз – злейший мороз – уже начал кусать меня. Панели освещения еще работали, и было видно, что в туннеле хаос: две дюжины панелей-дверей вырвало взрывом как барабанные перепонки. Что это была за бомба, если ее можно сделать из наворованных частей достаточно маленькой, чтобы спрятать в мешке на теле вместе с радиомаяком, и при этом придать достаточно силы, чтобы взрывом вырвать столько панелей, рассчитанных ва изрядное давление. Даже у меня, отдаленного от места взрыва несколькими сотнями метров массивной скалы, затряслись от него зубы.

Первая дюжина панелей была брошена взрывом вперед. Материня взорвала бомбу в середине туннеля? Но взрыв такой силы отшвырнул бы ее, как перышко! Должно быть, она подложила ее сюда, затем вернулась вовнутрь и взорвала ее оттуда, а уже затем вышла наружу сквозь шлюз, как сейчас я.

С каждым шагом становилось все холоднее. Ноги пока еще не замерзли – неуклюжие унты делали свое дело. Черволицые знали в таких делах толк.