Путеводитель вольного путешественника по Галактике (перевод С.Печкина) - Дуглас Адамс

— Откуда это все здесь? — завопил Зафод, выпучив глаза.

— Не раскатывай губу, — ответил Форд. — Это всего лишь каталог.

— Кто это?

— Каталог, — сказала Триллиан. — Иллюзия.

— Да быть того не может! — заорал Зафод, упав на четвереньки и вглядываясь в почву. Он потыкал в нее и поковырял ногтем. Она была очень тяжелой и мягкой — ее можно было поцарапать ногтем. Она была очень желтой, очень блестящей, и если подышать на нее, дыхание испарялось с нее очень медленно и неохотно — так, как может испаряться дыхание только с чистого золота.

— Мы с Триллиан очнулись уже давно, — рассказал Форд. — Мы орали, пока к нам не пришли, а потом орали дальше, пока они нас не накормили и не поставили нам свой каталог планет, чтобы мы не скучали, пока они решат, что с нами делать. Это все сенсОпленка.

Зафод посмотрел на него с ненавистью.

— Зараза, — сказал он. — Вытащил меня из моего чудесного сна, чтобы показать мне чей-то чужой.

Он грузно сел на пол.

— Что там за долины, — спросил он, махнув рукой.

— Клеймо изготовителя, — ответил Форд. — Мы уже смотрели.

— Мы тебя долго не будили, — заметила Триллиан. — На прошлой планете было по колено рыбы.

— Рыбы?

— Некоторые любят престранные вещи.

— А на позапрошлой, — подхватил Форд — была платина. Скучновато. Но мы решили, что эта тебе понравится.

Повсюду, куда ни глянь, все сверкало могучим мягким и тяжелым блеском.

— Красиво, етить, — сказал Зафод.

В небе появился огромный зеленый номер по каталогу. Он помигал и переменился, а когда все трое опустили глаза с неба на землю, переменилась и земля.

В один голос все трое сказали: «Йоу!»

Море было пурпурным. Пляж, на котором они сидели, состоял из желтых и зеленых кругляшей — вероятно, жутко драгоценного камня. Далекие горы казались мягкими и покачивали багровыми вершинами. Поблизости стоял пляжный столик чистого серебра с атласным зонтиком и серебряными бусинами на бахроме.

Номер, красовавшийся в небе, сменился надписью, которая гласила: «Каковы бы ни были ваши желания, Магратея исполнит их. Мы не гордые».

И пятьсот совершенно обнаженных женщин полетели с неба на парашютах.

Через миг все исчезло, и троица очутилась на весеннем лугу, полном коров.

— Ох, — простонал Зафод. — Мозги мои!..

— Хочешь поговорить об этом? — спросил Форд.

— Давай, — согласился Зафод, и все трое сели, не обращая никакого внимания на пейзажи, разворачивавшиеся и сворачивавшиеся вокруг них.

— Я вот что думаю, — начал Зафод. — Все, что сделано с моим мозгом, сделал сам. И сделал я это так, чтобы никакие тесты правительства этого не обнаружили. И сам я не должен был ничего знать. Шиза, верно?

Оба слушателя кивнули, соглашаясь.

— Вот я и думаю: что же это было — такое секретное, что никому нельзя было об этом знать, ни Галактическому правительству, ни мне самому? А ответ простой: не знаю. Логично? Но я сопоставил кое-что и могу попробовать догадаться. Когда я решил избираться в Президенты? Почти сразу после смерти президента Йудена Вранкса. Ты помнишь Йудена, Форд?

— Еще как, — отозвался Форд. — Тот самый, с которым мы познакомились еще тогда! Арктурианский капитан! Да, это был человечище. Он угощал нас каштанами, когда ты пробрался на его мегагруз. И сказал, что ты самый прикольный пацан, которого он видел.

— О чем это вы? — спросила Триллиан.

— Это старинная история, — ответил Форд. — Мы были еще совсем пионерами дома, на Бетельгейзе. Почти вся торговля между Центром Галактики и периферией совершалась на арктурианских мегагрузах. Торговые разведчики с Бетельгейзе находили новые рынки, а арктуриане поставляли на них товар. Космические пираты создавали массу проблем — это было еще до Дорделлических войн — поэтому мегагрузы оснащались самыми крутыми оборонными системами, какие только были известны галактической науке. Это были очень суровые корабли. И огромные. На орбите какой-нибудь планеты они могли сделать солнечное затмение.

И однажды вот этот вот Зафод — ну, тогда он был помоложе — решил захватить один из них. На трехмоторном скутере для работ в стратосфере — молокосос! Это было полное идиотство. Я отправился с ним, потому что поставил немаленькие деньги на то, что он этого не сделает, и не хотел, чтобы меня надули. Ну, так вот. Мы забираемся в трехмоторку, которую он перефигачил полностью, за несколько недель делаем три парсека, вламываемся на мегагруз — как, я до сих пор не понимаю — заходим на мостик, размахивая игрушечными пистолетами, и требуем каштанов! Ничего более сумасшедшего я не видел. И это стоило мне целого года карманных денег. Поел каштанов!

— Капитан, Йуден Вранкс, был действительно удивительный человек, — сказал Зафод. — Он накормил нас, угостил как следует, подогрел всякими штуками из разных диковинных мест в Галактике. Каштаны, само собой. Мы офигительно потусовались. А потом он телепортировал нас обратно — в колонию самого строгого режима на Бетельгейзе. Это был настоящий мужик. Потом он стал президентом Галактики.

Зафод умолк.

Окружающий пейзаж погрузился в сумерки. Вокруг завыли темные ветра, и слоноподобные тени зашевелились во мраке. Время от времени воздух раздирали голоса иллюзорных существ, убивающих других иллюзорных существ. Очевидно, и такие вещи пользовались достаточным спросом, чтобы внести их в каталог.

— Форд, — произнес Зафод тихо.

— Чего?

— Перед самой смертью Йуден приезжал ко мне.

— Да ну? Ты мне никогда об этом не рассказывал.

— Не рассказывал.

— Что он сказал? Зачем он приезжал?

— Он рассказал мне о «Золотом Сердце». Это была его идея — что я должен его угнать.

— Его идея?

— Его, — кивнул Зафод. — И единственная возможность его угнать, сказал он — это церемония открытия.

Форд некоторое время смотрел на Зафода, открыв рот, а потом повалился от хохота:

— То есть, ты хочешь сказать, — выговорил он, — что ты заставил их сделать тебя президентом Галактики только для того, чтобы угнать этот корабль?

— Ага, — подтвердил Зафод и улыбнулся улыбкой, которая привела бы большинство людей в комнату с войлочными обоями и дверью без ручки.

— Но зачем? — воскликнул Форд. — Что такого ценного в этом корабле?

— Фиг его знает, — ответил Зафод. — Я так думаю, что если бы я знал, почему мне так нужен этот корабль и что в нем такого ценного, то это проявилось бы на мозговом сканировании, и я в жизни бы не прошел тесты. Должно быть, Йуден рассказал мне много таких вещей, которые я до сих пор держу закрытыми.

— Так ты решил поковыряться в своих мозгах после разговора с Йуденом?

— Он умел уговаривать.

— Ну, старик… ты бы все-таки приглядывал за собой.

Зафод пожал плечами.

— То есть, я хочу сказать… Ты ни малейшего понятия не имеешь, зачем ты это сделал? — спросил Форд.

Зафод задумался, и по лицам его поползли тени сомнений.

— Нет, — сказал он наконец. — Похоже, что я не пускаю себя в свои тайники. Однако, — добавил он, поразмыслив, — я могу себя понять. На моем месте я бы не доверял себе ни на дохлую крысу.

В это мгновение последняя планета в каталоге исчезла из-под их ног, и вернулся подлинный мир.

Теперь они сидели в обитой бархатом приемной, уставленной стеклянными столиками, на которых стояли призы и кубки.

Перед ними стоял высокий магратеянин.

— Мыши готовы вас принять, — сказал он.

30

— Ну, вот, теперь ты знаешь все, — промолвил Старпердуппель, мимоходом машинально пытаясь прибрать хоть что-то в феноменальном беспорядке своего кабинета. Он поднял из кучи лист бумаги, не придумал, куда убрать его и опустил обратно в кучу, которая немедленно развалилась и разъехалась по полу. — Глубокое Раздумье спроектировало Землю, мы построили ее, ты жил на ней.

— И вогоны уничтожили ее за пять минут до окончания работы программы, закончил Артур не без злорадства в голосе.

— Именно так, — подтвердил старец, оторвавшись от печального созерцания комнаты. — Десять миллионов лет планирования и трудов уничтожены в один миг. Десять миллионов лет, землянин! Ты можешь представить себе это время? Цивилизация галактического масштаба могла бы пять раз развиться из одного червяка!

Старпердуппель помолчал.

— Вот она, сила бюрократии! — добавил он.

— Вы знаете, — задумчиво проговорил Артур, — а ведь это многое объясняет. Всю жизнь меня преследовало странное чувство, что в нашем мире что-то неправильно. Что-то очень большое и нехорошее. И никто не мог сказать мне, что именно это было.

— О, нет, — махнул рукой старец, — это совершенно нормальная паранойя. Это чувство известно всей Вселеной.

— Всей Вселенной? — переспросил Артур. — Но если оно известно всей Вселенной, это что-то да значит! Может быть, где-нибудь за пределами известной нам Вселенной…