Выстрелы в замке Маласпига - Эвелин Энтони

Харпер поглядел на него, сплетя пальцы рук. Он подозревал, что Карпентер неравнодушен к Катарине Декстер, с того самого времени, как взялся за ее обучение. Его отношение к ней отнюдь не было таким безразличным, как он пытался изобразить. Декстер была для него не просто агентом. Будь на ее месте Фирелли, никому бы и в голову не пришло отозвать его в такой критический момент.

– Фрэнк, – медленно произнес он, – она должна остаться. Промаркировать все товары для их последующей идентификации. Только тогда она сможет дать показания. В противном случае как мы сможем доказать, что их не подменили во время перевозки или не добавили новые, содержащие наркотики? Чтобы сокрушить всю их организацию, мы должны иметь неоспоримые доказательства. Подумать только, сколько героина можно уместить в каком-нибудь старинном комоде! Господи Иисусе, я надеюсь, что это будет самый большой наш улов. Я не могу сейчас вернуть девушку домой. Я хочу, чтобы она все промаркировала. Только тогда я смогу ее отозвать.

– О'кей, – сказал Фрэнк, – о'кей. Я не могу спорить против этих аргументов, но могу сказать, что эта новая затея мне совершенно не нравится. Ты подвергаешь ее дополнительному риску. Я думаю, что она уже сделала достаточно.

– Никто другой не сможет выполнить этого задания, не навлекая на себя их подозрения, – настаивал Харпер. – Она успешно внедрилась в их семью, принята как своя. Никто ничего не подозревает и не заподозрит. Она благополучно выкарабкается. Как продвигается твое расследование?

– Завтра я вылетаю в Беверли-Хиллз, – сказал Фрэнк. – Я хочу проверить Эдди Тейлора и его связи и уточнить кое-какие сведения о Джоне Джулиусе.

– Что есть в наших досье?

– Обычный материал. Богатая женщина из высшего света выходит замуж за кинозвезду, в таком духе. Фотографии свадьбы, фотографии, снятые на яхтах и в ночных клубах, фотографии благотворительного базара, где она выступает в роли хозяйки. Буквально никакой зацепки. Кроме небольшого, ничем не подкрепленного материала.

– И что же это?

– Колонка Харриет Харрисон, где имеется одно любопытное место. Я принес с собой фотокопию. Подумал, что ты захочешь ее прочитать.

Харпер взял у него листок бумаги. В верхнем правом углу, в ореоле звезд, был помещен смазанный портрет одной из самых язвительных, наводящих на всех страх фельетонисток Голливуда. Отрывок, упоминающий Элайз Бохун Джулиус, был обведен красным карандашом.

Не все уж так благополучно в любовном гнездышке Джона Джулиуса на Холме Медового Месяца. Принимая герцога и его супругу, красивый киноидол и его великосветская жена не столь нежно целовали друг друга клювиками и ворковали, как прежде, и даже, как нашептывают некоторые маленькие птички, сердито поклевывали друг друга. Хотите знать причину? Прочитайте следующую колонку маленькой Харриет – и вы узнаете, не забралась ли в гнездо этих двух птиц некая кукушка.

Харпер вернул фотокопию Фрэнку.

– Там был какой-то скандал?

– В том-то и дело, что нет. Она так и не рассказала о случившемся. Если посмотреть на дату и прочесть строку о чете Маласпига, то можно сделать вывод, что эта колонка была написана как раз во время их пребывания в Голливуде.

Позднее была заметка, упоминающая о большом приеме, данном в их честь; эта заметка полна обычных грязных инсинуаций, но только о гостях: какой директор делит ложе с какой звездой. Ни слова против Джона Джулиуса и его жены. Если она и собиралась что-то о них написать, то передумала.

– Эта женщина никогда не воздерживалась, если могла написать какую-нибудь пакость. Если она ничего не напечатала, то это значит, что дело было недостаточно грязное. Так что, в сущности, здесь нет никакой зацепки.

– А я в этом не уверен, – медленно произнес Карпентер. – Когда такой стервятник, как Харрисон, выпускает что-нибудь из своего клюва, это неспроста. Пока я буду заниматься Эдди Тейлором, постараюсь ее повидать. Может, она объяснит, что случилось.

– Она давно уже не пишет, – сказал Харпер. – Не знаю, где она сейчас и что с ней.

– Она находится в санатории. Завтра в четыре часа у меня с ней свидание. Если раскопаю что-нибудь важное, сразу же сообщу.

– Натан ничего не смог выяснить. Говорит, что зашел в тупик. Послушать его, так Эдди Тейлор вроде бы ни в чем не виноват. Во всяком случае, на него нет никакого компромата.

– Знаю. Но это плохо вяжется с донесением Кейт. Маласпига упомянул Тейлора, сказал, что именно ему направляется вся партия товаров. Если Джим ничего не может раскопать в Нью-Йорке, может, мне повезет больше в Голливуде.

На следующее утро он снова вылетел в Калифорнию и провел первую часть дня, проверяя антикварный магазин Эдди Тейлора. Там торговали испанскими коврами и железным литьем. Его владелицей была маленькая, артистического вида женщина со старым лицом, окаймленным длинными волосами, увешанная целыми ярдами цветных бус, в индийской одежде.

Магазин также продавал менее модный английский и французский антиквариат девятнадцатого столетия; дела до нее шли неблестяще, и прежний владелец, которого она помнила по имени, продал магазин ей. Она говорила откровенно и подробно, отвязаться от нее было не так-то легко. Кроме ее экзотического внешнего вида, не было никаких оснований предполагать, что она торгует наркотиками. Фрэнк подозревал, что она намеренно наряжается под хиппи, но женщина она была деловая, проницательная и опытная. Он еще должен был проверить ее по своим каналам, но можно было предположить, что проверка не даст никаких результатов.

Взяв такси, он поехал в санаторий «Бель-Эр», расположенный на холмах над Голливудом, в двенадцати минутах езды от его окраины.

Это был довольно красивый, колониального типа особняк с оштукатуренным фасадом и колоннами, среди прекрасно ухоженного сада, где сидели больные, некоторые из них с медсестрами. Он подошел к справочному бюро и спросил мисс Харрисон. Хорошенькая живая сестра направила его на первый этаж.

– Восемнадцатая комната, сэр. Она вас ожидает. Когда Карпентер вошел в ее комнату, то через большое, до самого пола окно он увидел великолепную панораму парка и лишь затем заметил сидящую в кресле женщину, с цветным пледом на коленях.

– Мисс Харрисон? Я Фрэнк Карпентер. – Он пожал ей руку и предъявил свое служебное удостоверение.

Она скользнула по нему взглядом и тотчас же вернула.

– Присаживайтесь, мистер Карпентер. Пододвиньте стул поближе.

Она отнюдь не была так стара, как он себе представлял; в свое время она была, должно быть, даже прехорошенькой. Ее все еще белокурые волосы были красиво причесаны; глаза, видимо составляющие предмет особой ее гордости, все еще ярко голубели. Маленькое личико носило на себе отпечаток боли и душевной горечи. Когда она улыбалась, ее губы слегка изгибались с одной стороны.