Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Снова повисла тишина. Линбар Струан, тридцатичетырехлетний рыжеволосый мужчина с приятной внешностью и голубыми глазами, которые светились бесшабашным блеском, снова осведомился:

— Вы уверены, что не хотите кофе? Или, может быть, чаю?

— Нет, спасибо. Значит, вы принимаете наше предложение как оно есть?

Филлип Чэнь кашлянул:

— В принципе мы согласны сотрудничать с «Пар-Кон» в нескольких областях. Об этом говорится в протоколе о намерениях. Что касается фабрик по производству полиуретана...

Она выслушала его обобщения, затем попыталась ещё раз перейти к конкретике — для чего вообще-то и проводилась встреча. Но дело не шло, и она просто чувствовала, как собеседники уворачиваются. Хуже, чем теперь, у неё не получалось никогда. «Может, из-за того, что они англичане, с англичанами я никогда раньше дела не имела».

— Что-нибудь конкретно требует пояснения? — спросила она. — Если что-то непонятно...

— Мы все прекрасно понимаем, — заговорил Эндрю Гэваллан. — Представленные вами цифры однобоки. Мы финансируем строительство фабрик. Вы поставляете оборудование, но его стоимость амортизируется в течение трех лет, а это внесет путаницу в любое движение наличности и будет означать, что по крайней мере лет пять прибыли ожидать не приходится.

— Мне сказали, что у вас в Гонконге стоимость здания обычно амортизируется за три года, — так же жестко парировала она, обрадовавшись брошенному вызову. — Мы предлагаем лишь следовать принятой у вас практике. Если хотите пять или десять лет — пожалуйста, но при условии, что тот же самый подход будет применяться и к зданию.

— Вы не платите за оборудование: оно в лизинге, и ежемесячный взнос по совместному предприятию очень высок.

— Какова на сегодняшний день лучшая ставка вашего банка, мистер Гэваллан?

Они посовещались и назвали цифру. Несколько секунд она считала на своей карманной логарифмической линейке.

— При сегодняшней ставке вы сэкономите семнадцать тысяч гонконгских долларов в неделю на каждой единице оборудования, если примете наше предложение, на котором за рассматриваемый период... — Ещё один быстрый подсчет. — ...вы заработаете на тридцать два процента больше в сравнении с вашими лучшими показателями — а мы говорим о миллионах долларов.

Они напряженно смотрели на неё и молчали.

Эндрю Гэваллан подверг её перекрестному допросу по цифрам, но она ни разу не сбилась. Их неприязнь к ней усилилась. Молчание.

Она была уверена, что их привели в замешательство её цифры. «Что ещё можно сказать, чтобы убедить их? — думала она с растущим беспокойством. — „Струанз" огребут целую кучу денег, стоит им лишь сдвинуться с места. Мы заработаем состояние, а я получу свое долгожданное „выходное пособие", свои „отвальные". „Струанз" разбогатеют на одном только пенопласте, „Пар-Кон" в течение ближайших десяти лет будет иметь чистыми около восьмидесяти тысяч американских долларов, и, по словам Линка, мне тоже что-то с этого отломится...»

— Сколько ты хочешь? — спросил он перед вылетом из Штатов.

— Пятьдесят один процент, — засмеялась она, — раз ты спрашиваешь.

— Три.

— Да ладно тебе, Линк, мне нужно мое «выходное пособие».

— Завершаешь успешно весь пакет и получаешь опцион на сто тысяч акций «Пар-Кон» по четыре доллара ниже рыночной стоимости.

— Договорились. Но я и пенопластовую компанию хочу, — сказала она, затаив дыхание. — Я её начала и хочу ею владеть. Пятьдесят один процент. Для меня.

— В обмен на что?

— В обмен на «Струанз».

— Идет...

И вот теперь, оказавшись в самом сердце «Струанз», Кейси ждала и внешне выглядела спокойной. Когда ей показалось, что наступил подходящий момент, она с невинным видом произнесла:

— Значит, мы сошлись на том, что наше предложение принимается без поправок? Мы с вами в доле пятьдесят на пятьдесят, что может быть лучше?

— Я по-прежнему утверждаю, что вы не обеспечиваете пятидесяти процентов финансирования данного совместного предприятия, — резко ответил Эндрю Гэваллан. — Вы предоставляете оборудование и материалы на условиях аренды с вычетом потерь или неиспользованного кредита из подлежащего налогообложению дохода за предыдущий период, поэтому ваш риск не равен нашему.

— Джентльмены, но это же делается для снижения налоговых выплат у нас и для сокращения суммы финансовых затрат. Мы финансируем из наличных средств. По цифрам выходит то же самое. То, что мы получаем амортизационные отчисления и различные скидки, не фигурирует ни здесь, ни там. — С ещё более невинным видом насаживая наживку в мышеловке, она добавила: — Мы финансируем в Штатах, где ориентируемся лучше вас. Вы финансируете в Гонконге, где все козыри на руках у вас.

Квиллан Горнт повернулся от окна своего офиса:

— Повторяю, условия сделки с нами могут быть выгоднее любых условий, о которых вы сможете договориться со «Струанз», мистер Бартлетт. Любых.

— Вы согласитесь на доллар за доллар?

— Доллар за доллар.

Плотно сложенный бородатый англичанин, чуть меньше шести футов ростом, с суровым лицом, сединой в черных волосах и мохнатых бровях и карими глазами, вернулся от окна и снова уселся лицом к Бартлетту за стол, на котором не было ни единой бумаги. Они беседовали на самом верхнем этаже Ротвелл-Горнт-билдинг, фасад которого выходил на Коннот-роуд и набережную.

— Не секрет, что наши компании — весьма серьезные соперники, но, уверяю вас, мы можем предложить более выгодные условия и превзойти их, и я организую финансирование с нашей стороны в течение недели. У нас могло бы сложиться весьма выгодное партнерство — у вас и у меня. Я предложил бы основать объединенную компанию по законам Гонконга.

Налоги здесь на самом деле очень приемлемые — пятнадцать процентов со всего заработанного в Гонконге и никакого налогообложения доходов во всем остальном мире. — Горнт улыбнулся. — Лучше, чем в США.

— Гораздо лучше, — согласился Бартлетт. — Значительно лучше.

— Именно поэтому вы заинтересовались Гонконгом?

— Это одна из причин.

— А в чем другие?

— Здесь ещё нет американского предприятия, которое могло бы сравниться по размаху с моим, а должно быть. Этот век — век Тихого океана. Но вы можете извлечь пользу из того, что мы здесь появимся. У нас много опыта, которого нет у вас, и решающее слово в сферах американского рынка. С другой стороны, у «Ротвелл-Горнт» — и у «Струанз» — есть опыт, которого нет у нас, и решающее слово на рынках Азии.

— Каким образом мы можем установить взаимоотношения?

— Прежде всего, мне нужно выяснить, к чему стремятся «Струанз». Я начал переговоры с ними и не люблю пересаживаться с самолёта на самолёт посреди океана.