Сезон мошкары - Джайлс Блант

— Не нравится мне это гадание, — сказал Кевин.

— Это все равно что сказать: «Не нравится мне эта погода». Говори не говори, а погоду этим не улучшить. Ну взбодрись же, развеселись, прошу тебя! Здесь твоя сестра, солнышко светит, зачем же хмуриться?

Хижина, лагерь, Кевин — все это растаяло, растворилось в воздухе, и Терри вернулась к реальности, вновь очутившись в больничном холле.

Девушки в другом углу надрывались от хохота. Их голоса гулко разносились, эхом отскакивая от кафельных стен, пластиковой мебели, и Терри было больно ушам. Она недовольно взглянула в их сторону, но тут перед ней молнией мелькнуло новое воспоминание, затмившее и этот холл, и девушек, и всю эту больницу.

Она просыпается, и солнце играет в струях падающей воды, зажигая крошечные радуги в каскадах водяной-пыли. Она просыпается под шум водопада, к которому примешивается жужжание насекомых. Мухи. Их не так уж много. Несколько мух с жужжанием вьются вокруг какой-то безобразной кучи, валяющейся на полу пещеры. И запах. Зловонный запах! Где это было? Как попала она в это место? Воспоминание, промелькнув, тут же оставило ее, но и доли секунды хватило, чтоб по телу понеслись волны страха и тошноты.

— Вы в порядке?

Терри подняла взгляд к озабоченному лицу склонившейся к ней младшей медсестры.

— Мне надо в уборную, — сказала Терри. — Кажется, меня сейчас вырвет.

20

— Сядь-ка за руль ты, — сказал Леон, — а я сзади отдохну немного. Коленка болит зверски.

Кевин сел на водительское место, Клык плюхнулся рядом с ним. Его одежда пропахла травкой.

— Глазам своим не верю, — удивился Клык. — Ты позволяешь другому вести свою «транс-эм»?

— В ногу вступило, — сказал Леон и растянулся на заднем сиденье. — Так чего уж там, подумаешь, большое дело — машину вести.

Но это, как подумал Кевин, было крайне странно. В своем «транс-эм» Леон души не чаял. Пылинки сдувал. В автомойку на ней ездил каждую неделю.

— Так зачем же это я Рыжему Медведю понадобился? — спросил Клык, когда они двинулись. — Опять я чего-нибудь натворил?

— Да нет, — сказал Леон. — По крайней мере, я так не думаю.

Кевин промолчал. Леон распорядился, чтобы он помалкивал и держал путь на Вест-Рок, а когда они съедут с шоссе, Леон скажет ему, куда ехать дальше.

— Ты уверен? — Клык обернулся к Леону. — Тогда чего было отрывать меня от игры и тащить в лагерь, если он не сердится?

— Да не знаю я, Клык-Курлык… Может, у тебя есть что на совести?

— Как это? Ты о чем?

— Вот уж не знаю, Клык-Курлык.

— Не называй меня так. Терпеть этого не могу. «Клык» — еще ладно, но «Клык-Курлык» — это вообще какое-то идиотство.

— Ну да, «Курлык» — это идиотство… И при чем тут, спрашивается, «Клык»? Согласен с тобой. Так повторяю: может, у тебя есть что на совести? Не крал ли ты, например, из неприкосновенного запаса? Ты ведь знаешь, что Рыжий Медведь этого очень и очень не одобряет.

— Героин я не употребляю, сам знаешь. Я только травку курю.

Что было правдой, известной Кевину. Как и Леону. И зачем тогда вся эта игра с их не слишком сообразительным приятелем?

— Что ж, если ты не крал из неприкосновенного запаса, может, ты чем другим проштрафился?

Кевин сделал левый разворот и съехал на Вест-Рок-роуд. Примерно через две сотни ярдов по сторонам дороги потянулся лес. Правда, попадались и дома, довольно красивые.

— Чем это, например, я проштрафился?

— Ну, мелочью какой-нибудь. Чем-то, что на смертный приговор не тянет. Не знаю я, Клык. Может, болтал с кем не следует.

— Я ни с кем не болтаю. О деле то есть. — Клык отвернулся и вперил взгляд в изумрудную древесную зелень. — Если только с родными.

— Мы твои родные, Клык. Так наш начальник говорит, помнишь?

— Помню. И я никому и ничегошеньки не говорил.

— Так зачем тогда волноваться? Успокойся и наслаждайся природой.

В молчании они проехали еще милю-другую. Кевин включил радио, и они стали слушать пение Аланис Морисетт, ее горестные сетования на то, как жестоко обходится с ней некий таинственный незнакомец. Кевин все еще недоумевал, зачем их понесло на Вест-Рок.

— Эй, а куда это мы едем? — спросил Клык.

— Коротким путем. Ты же уже ездил так.

— Ездил? Места вроде незнакомые.

— Вот почему ты и плутаешь всегда, дороги найти не можешь.

— Да, есть за мной такой грех.

Кевину вспомнилось, как однажды он должен был встретиться с Клыком в пабе «Бык и медведь». Он даже план ему нарисовал, как идти, но Клык все равно заблудился.

— Знаю, зачем я Рыжему Медведю понадобился! — воскликнул вдруг Клык и хлопнул себя по коленке. — Надо же, глупость какая, как я раньше не догадался!

— Зачем? — Спросил Леон, подавшись вперед и перегнувшись через спинку кресла — точь-в-точь собака, послушно внимающая хозяину.

— Да и ты знаешь, — сказал Клык. — Это ты нарочно меня дурачишь — хочешь, чтобы я сам догадался.

— Нет, Клык, ей-богу, не знаю.

— Не морочь мне голову, парень. Знаешь миленький.

— Нет, Клык, не знаю. А ты, Кевин, знаешь, зачем Рыжий Медведь хочет видеть Клыка?

— Нет, понятия не имею, — сказал Кевин.

— Видишь, мы оба не знаем, Клык. Поэтому, если ты догадался, открой нам, в чем тут дело.

— А дело в том, что я дал Рыжему Медведю сведения о себе, ну, там день рождения и прочее, чтоб он звездный гороскоп мой мог составить, понимаешь? И он знает, что завтра мой день рождения. Вот и все, клянусь! Он просто решил устроить мне сюрприз — вечеринку в честь моего дня рождения. Как тебе он делал, помнишь?

Рыжий Медведь и вправду устраивал вечеринку в день рождения Леона — пригласил их всех в «Бангкокский сад». Там он пытался заказать «Дом Периньон», но такого дорогого шампанского в ресторане не оказалось, и им пришлось довольствоваться шабли. Вечеринка удалась на славу, и Рыжий Медведь был в прекрасном настроении.

— Так завтра твой день рождения?

— Ну да! Мне стукнет двадцать семь. Нет, двадцать восемь… Нет, погоди-ка… Что-то я засомневался… по-моему, все-таки двадцать восемь!

— Так это ж здорово, Клык! Вот оно что оказывается. Этим, должно быть, все и объясняется! — Леон тронул Кевина за плечо: — Теперь следующий поворот налево.

Кевин свернул на грунтовую дорогу, и вскоре вокруг потянулась стройка. Строился новый поселок, ни один дом в котором был еще не закончен. Дорога стала ухабистой. Они миновали стоявшие бульдозеры и экскаваторы. Рабочий день окончился, и строители уже покинули площадку.

— Доезжай до конца дороги и сворачивай вправо.

Машину трясло на ухабах и грязных рытвинах. После поворота дорога стала совсем никуда, а потом просто уперлась в тупик — обнесенный забором машинный двор, а дальше лес.

— Могу сказать, какой подарок на день рождения мне бы действительно хотелось, — сказал Клык. — Хорошо бы махнуть на Таити или, может быть, на Гавайи. Ну, в общем, туда, где девушки расхаживают в тростниковых юбочках и с голыми титьками.

— Не думаю, что Рыжий Медведь сделает тебе такой подарок, Клык.

— О, конечно, я знаю. Мне бы и новый компакт-диск не помешал. А можно и фильм какой засмотреть с кулечком поп-корна. Да, вот это и вправду было бы по мне — рвануть в кино всей ватагой. Там как раз фильм новый.

— Ну конечно! В свой день рождения, ты можешь делать, что тебе заблагорассудится. Здесь где-нибудь останови, Кевин.

— Назавтра я закажу большой торт. С голландским шоколадом. В три этажа торт! Вот! А сегодня после кино можно закатиться в «Чинук». Лучше не придумаешь. Куда там «Бангкоку»! Да-да, отправимся в «Чинук».

Кевин выключил мотор. Клык все еще нахваливал таверну «Чинук», когда прогрохотал выстрел. Клыка швырнуло вперед с такой силой, что он головой стукнулся о приборную доску.

— Что это было? — спросил он, усаживаясь на место. Глаза его были вытаращены и бегали из стороны в сторону. Он покачал головой: — Нет, вы слышали?

В ноздри бил запах пороха. Леон сидел выпрямившись, положив пистолет на спинку кресла перед собой.

Кевин хотел подать голос и не смог.

Леон выстрелил еще раз.

Клык качнулся вперед, на этот раз не столь стремительно. Оттолкнувшись от приборной доски, он поднялся.

— Господи, в глазах темно, — сказал он словно спросонья. — Я что-то плохо вижу…

Клык вылез из машины и пошел неверными шагами, хватаясь за крыло машины. Затылок его был мокрым, и по пиджаку струилась кровь.

— Проклятый пистолет, — пробормотал Леон и тоже вылез из машины.

Кевину хотелось бежать, хотелось крикнуть, но ни то ни другое не получалось. Ноги были ватными, точно от новокаина.

Хлопнула дверца багажника, и Леон, обогнув машину, двинулся вслед за Клыком, держа в руках бейсбольную биту. Взмахнув битой, он сильным ударом обрушил ее на голову Клыка, и тот упал.