Сезон мошкары - Джайлс Блант

— Не волнуйся, не придется. Вомбат теперь работает на нас.

— Что это ты плетешь такое? Вомбат Гатри мертв. Мертвее не бывает. У него отрублены руки и голова. Ты что, думал, что из-за этого его не сумеют опознать? Так ты ошибаешься! Радио трубит об этом по всем каналам. Парень был один. Убивать его было совершенно лишнее. Зачем ты его убил?

— С чего ты взял, что это я? Этого ты не можешь знать. Когда в последний раз я видел Вомбата, мы заключили с ним договор, что отныне он работает на нас. Поэтому, если его убили, так незачем кивать на меня. И с чего бы тебе за мной охотиться?

— Ты что, хочешь сказать, что не убивал этого парня?

— Я вообще не убиваю людей, Ален. Нет у меня такой привычки. Скорее всего, это его дружки так с ним расправились за то, что опростоволосился и загубил все их дело. Не понимаю, как в эту историю могут втянуть тебя.

— Ладно. Объяснение вроде разумное. — Казалось, Клёгг немного успокоился. — А как твоя команда отнеслась к операции? Небось обомлели.

— Да, наверно. Даже Кевин, который в мои колдовские способности не очень-то верит.

— А хлопот он нам не доставит? Как считаешь?

— Кевин? — Рыжий Медведь глядел на озеро, на мелкие барашки волн. — Нет, с Кевином будет все в порядке.

— Потому что скажу, кто в этом смысле может представлять опасность. Это твой Зубастый или Клыкастый, как там его…

— Клык — просто безвредный наркоман. Разве он опасен?

Клегг взглянул на часы:

— Пора отправляться. К шести мне надо быть в отделении.

— Какую же опасность представляет собой Клык?

— Я не говорю, что он представляет опасность. Я только говорю, что он может ее представлять. Один мой осведомитель недавно сообщил мне кое-что. Некто Нельсон Тиндалл. Человек не слишком надежный, но информатор не из худших. Среди наркоманов. Так вот, старина Нельсон донес мне, что Клык говорил ему, что их команда готовится провернуть на днях крупное дельце. И было это аккурат перед вашим озерным путешествием.

— Крупное дельце? — повторил Рыжий Медведь. — Ну и что в этих словах такого особенного? «Крупным дельцем» можно назвать что угодно.

— А как тебе «крупное дельце с викинг-байкерами?

— С викинг-байкерами? Твой шпик так сказал?

— Нет, по его словам, так сказал ему Клык.

— Это невозможно. Никто из них не знал, что речь идет о байкерах. И ясно им это стало лишь на озере, когда мы направились в сторону Френч-Ривер.

— Нельсон мог что-то и спутать. Я же и говорю, что этот несчастный олух — источник не самый надежный.

Рыжий Медведь выругался. Стащил очки и потер переносицу.

Над западным берегом сквозь облака пробилось солнце. Клегг опустил защитный козырек и тронулся с места.

— Приглядывай за парнем, — сказал Клегг, — вот тебе мой совет.

18

Кевин потянулся и закрыл глаза. Все утро он провел в хижине Рыжего Медведя, под неусыпным оком хозяина отмеряя и пакуя товар в пакетики мал мала меньше. Это была жуткая мука — находиться рядом с экстази и не иметь возможности его испробовать. Он даже некоторое время лелеял мысль запихать немного порошка в карман, но Рыжий Медведь был постоянно рядом: о чем-то тихо говорил по телефону. Видно, заключал сделки.

Теперь Кевин лежал на своей койке, пытаясь сочинить стихи про Карен, свою последнюю пассию в Ванкувере. В Алгонкин-Бей ему пока что с женщинами не везло, и он часто возвращался мыслью к Карен. Строго говоря, Карен не была его девушкой, и после одной ночи с Кевином она предпочла остаться с постоянным своим возлюбленным. Кевин вызвал в памяти ее образ. Этот рот, эти ласковые голубые глаза, шелковистые светлые волосы. К сожалению, его охватил порыв сладострастия — состояние не слишком творческое: похоть препятствует созданию хороших стихов. Он одну за другой перечеркнул с десяток начальных строк — каждая хуже предыдущей.

Открылась дверь, и в проеме обозначился Леон — темный силуэт на фоне яркого солнечного квадрата.

— Ты, типа, прошвырнуться не желаешь?

— Я работаю.

— Работаешь?

— Да, Леон. Работаю. Пишу. Некоторые, да будет тебе известно, считают это работой.

— О, прости, пожалуйста. Может, ты у нас, как Уильям, так его растак, Шекспир? Или Эрнест, мать его, Хемингуэй?

— Ты напускаешь мошек, Леон. Я только что прихлопнул последнюю, а ты новых напускаешь!

Леон вошел и прикрыл за собой дверь.

— Хорошо бы это был киносценарий. Вот это писанина хоть выгодная.

— Нет уж, — сказал Кевин и, захлопнув блокнот, поискал под кроватью ботинки. — Я вот что хотел спросить тебя, Леон. В тот день, как Терри уезжала, ты ведь отвез ее на станцию, правда?

— Чего это ты снова-здорово вдруг вспомнил? Я же говорил тебе — только вернулся тогда из Торонто, а Рыжий Медведь возьми и скажи: «Эй, сестренку Кевина надо на станцию подвезти». А она еще так торопилась уехать.

— Ну да, знаю, что она очень рассердилась на меня тогда. Но я позвонил в Ванкувер, а ее соседки больше ее не видели.

— Тут я ответить тебе ничего не могу. Своего расписания — когда и что собирается делать — она мне не давала. Да и были мы с ней едва знакомы. Насколько я знаю, она торопилась на торонтский поезд. А что уж там потом — понятия не имею.

— Я немного беспокоюсь. Денег у нее не так много, и я ума не приложу, куда она могла деться.

— Может, она к подружкам в Торонто закатилась? Почему бы нет? Так или иначе, нам сейчас о другом надо думать. Рыжий Медведь дал нам небольшое поручение.

— Господи… Что на этот раз?

— Да как ты можешь так к этому относиться! Работа у нас с тобой, надо сказать, не пыльная. Все связи, все планы и расчеты — его. А от нас только одно и требуется — изредка доставить товар куда следует.

Это было правдой. Чаще всего Кевин получал свои денежки лишь за то, что встречался с очередным таинственным знакомым Рыжего Медведя где-нибудь в центре города и подвозил его вместе с товаром в условленное место. Просто, как апельсин.

— Ты обленился, парень, вот и все, — продолжал кипятиться Леон.

— Я же объяснил тебе только что — я стихотворение пишу. А что он хочет от нас?

— Клык проболтался кому не надо. Наша задача малость поучить этого остолопа.

— Да кто его слушает, Клыка! Безвреднее нет дурака! — Господи, что это я — слишком долго, видать, рифмы подбирал, подумал Кевин.

Леон поймал мушку.

— Я же не говорю, что его надо бить смертным боем. Нам просто надо будет побеседовать с ним.

Позже, уже в машине, Кевин спросил:

— А в чем, собственно, дело? Почему мы должны с ним беседовать?

Леон переключил скорость, и «транс-эм» с ревом въехал на грунтовую дорогу.

— Рыжий Медведь хочет, чтобы мы ему втолковали, что нельзя болтать о наших делах всем кому ни попадя.

— Так почему он сам с ним не побеседует? Он сделал бы это куда как убедительнее.

— Это называется «делегировать полномочия», Кевин. Рыжий Медведь поручает нам кое-какую работу, понимаешь? В данном случае он не писание стихов имеет в виду.

— Так что от нас требуется?

— Остановить его, только и всего. Как мы это осуществим — наше дела Вот если он не остановится, не прекратит, тогда в дело вступит Рыжий Медведь. И знаешь, что я тебе скажу? Мне что-то не хочется его сердить. А тебе хочется?

На повороте на шоссе их подрезала «тойота-эко», и Леон засигналил.

— Вот кретин! Надо было мне его в ущелье сбросить!

— А кому это Клык проболтался и о чем?

— Судя по всему, наш дурачок проговорился, что мы с викинг-байкерами какие-то дела имеем, а до Рыжего Медведя это дошло. С тебя довольно или требуются подробности, информация в деталях? Может, вернемся тогда в лагерь, и ты устроишь Рыжему Медведю допрос по всей форме?

— Нет, не надо.

— Я тоже так думаю.

Остаток пути до города они проехали в молчании.

Отыскать Клыка поближе к вечеру труда обычно не представляло, потому что в Алгонкин-Бей было всего две бильярдных: «Бильярд-империя Дуэйна» и «Уголок». В «Дуэйне» его не оказалось, но там кто-то сказал, что видел его и что он направлялся в «Уголок».

Они проехали по Самнер, потом свернули влево на О'Райли. «Уголок» располагался в паре кварталов оттуда, вблизи Оджибва-Хай, почему Клык и любил там ошиваться, надеясь продать дозу-другую мальчишкам возле школы и тем заработать несколько баксов.

В отличие от «Дуэйна», которым владел настоящий громила с головой как чугунная наковальня, хозяевами «Уголка» являлась пожилая супружеская пара. Вид у супругов, когда к ним ни зайди, был хмурый и недовольный, и было непонятно, не то они от природы такие неприветливые, не то их удручала обязанность обслуживать оравы молокососов.

Когда Кевин и Леон вошли в бильярдную, старик злобно покосился на них из-за кассы.

Клыка они нашли в баре — он пил вишневую кока-колу, заедая ее рахат-лукумом в шоколаде.