Бульдоги под ковром - Василий Звягинцев

Ведь подсунув именно такое оружие, с сотней смертей в диске и жуткой убойной силой, он как бы подталкивает Сашкино подсознание к тому, чтобы на полную катушку эти качества оружия использовать. Как в гангстерских фильмах: длиннейшие очереди, горы трупов, море крови… Да еще и ящики гранат, для вящего эффекта и надежности. «Иди и убей всех!» — так следует понимать.

— Ну вот уж хрен, товарищ генерал-лейтенант! — вспомнил он любимое присловье Берестина.

Однако так ли, эдак, а дело делать придется. Теперь даже и не для Антона. Для самого себя прежде всего. Никому не позволено безнаказанно держать Сашку Шульгина за дешевого фраера. А уж тем более бабе, с которой спал только вчера…

Он вогнал на место диск, поверх найденной здесь же нейлоновой куртки затянул ремень с еще одним магазином и сумкой на пять гранат. С сожалением погасил печку, передернул плечами, представив, как охватит его сейчас ледяной ветер, как придется вновь ползти по скале, подниматься вверх по длинному склону…

— Ладно, когда ни помирать, все равно день терять… — это уже народная мудрость из репертуара селигерских плотников, придуманная для таких вот примерно случаев.

…Вырубить топтавшегося на крыльце, да еще под фонарем часового не стоило ни малейшего труда, и все остальное заняло максимум пять минут.

Сильвия с носатым сидели в том же холле второго этажа у почти прогоревшего камина и, судя по их виду и отрывистым фразам, начинали нервничать, не получив до сих пор известия о поимке отчаянного беглеца.

— Заждались, господа? — сочувственно спросил Шульгин, держа автомат на изготовку и недвусмысленно пошевеливая пальцем на спуске. — Дергаться не советую, от дюжины пуль в упор не поможет и гомеостат, которого, кстати, я на вашей прелестной ручке не вижу… Дорогая… — ерничая и улыбаясь, Шульгин разыгрывал сейчас мизансцену «появление грозного мстителя». — Чтобы нам в дальнейшем беседовать спокойно — информирую: вертолета у вас больше нет, пилоты небоеспособны, как и охрана, ребята, что ищут меня у реки, тоже вряд ли скоро вернутся, а если попробуют без приказа — им же хуже, по пути найдется парочка сюрпризов… Ну а если я не все предусмотрел и у вас какие-то резервы имеются… Чтоб зря не надеялись… — говоря все это, Шульгин придержал локтем левой руки висящий на ремне автомат, а правой достал гранату с уже привязанным к кольцу капроновым шнурком, зацепил ее рычагом за плетеный пояс, стягивающий талию аггрианки.

После чего сел в кресло напротив обоих, по другую сторону стола, на котором лежала плоская рация с выдвинутой антенной.

— Эта граната, к вашему сведению, довольно универсальная. Как видите, у нее три взрывателя. Один нормальный, четырехсекундный, второй натяжной, мгновенного действия, и третий, нажимной, позволяет использовать эту штучку как противопехотную мину. Веревочка привязана ко второму. Так что шансов у вас никаких, уважаемые. Лично я смерти не боюсь, как вы убедились, а для себя уж сами решайте. Одно резкое движение — и я дерну. Вас, милая, — пополам, а джентльмену достанутся осколки. Гранатные и ваши…

На самом деле Шульгин слегка блефовал. Тросик он пристегнул как раз к четырехсекундному запалу и был почти уверен, что после хлопка разбитого капсюля собеседников охватит предсмертный ступор, а он вполне успеет выскочить в окно или закатиться за диван.

— Вот ты, — обращаясь к мужчине, он наконец перешел на русский, чего тот так добивался вчера. — Вытяни руки и положи на стол. Так и будешь сидеть. Скажи спасибо, что к стенке не поставил…

Сашка имел в виду обычную позу задержанного американскими полицейскими, но носатый понял его в более русском смысле.

— А вы, мадам, можете чувствовать себя как дома, если не станете дурить. Не спеша возьмите рацию, свяжитесь с теми, кто меня ищет, и прикажите до утра не возвращаться. Ей-богу, так для них лучше будет. Я ведь человек не кровожадный…

Когда Сильвия с каменным лицом исполнила требуемое, Шульгин одобрительно кивнул.

— Вот и славно. Теперь будем разговаривать. Как друзья и коллеги. Если бы вы догадались откровенно изложить свои сомнения и предложения при нашей первой встрече, хоть днем, хоть ночью, все мы были бы избавлены от многих неприятностей. Но и теперь… При наличии с вашей стороны доброй воли жизнь вам гарантирую обязательно, а свободу и свое благорасположение — при выполнении некоторых условий. О'кей?

Ему сейчас было хорошо. Он сделал все, что собирался, доказал себе, агграм, Антону, что по-прежнему в отличной форме и в гробу видал всех и всяческих пришельцев, он весел и не испытывает больше ненависти — как настоящий солдат к заслуживающему уважения врагу, взятому в плен.

— А для разминки неплохо бы побеседовать просто так, за жизнь… Вот вы, например, — он снова перешел на «вы», — господин… до сих пор отчего-то не представились.

— Называйте меня Джорджем, или Георгием, как вам угодно… — Мужчина успокоился за свою жизнь и явно расслабился.

— Ну раз я Дик, нехай вы будете Джордж, — усмехнулся Шульгин. — И заодно поясните, человек вы или аггр…

— Откуда вы взяли это слово? — поморщился тот.

— Так, слышал где-то. Не нравится, скажите, как вас там… Важен смысл.

— Вот именно. В этом смысле я пришелец, такой же, как Сильвия, Ирина Седова… А вы?

— Для вас я тоже пришелец. Но, как вы вчера тонко заметили, вопросов МНЕ задавать не нужно. Разве только риторические… На них я отвечу. А сейчас прошу вас, не спеша и не делая резких движений, подойти к бару и принести… Желательно коньячку. Так, хорошо, разлейте. И себе тоже, и даме… Так вот, господа коллеги, вам не кажется, что игра ваша сыграна окончательно? У вас, по-моему, на днях начались затруднения? Центр не выходит на связь, аппаратура молчит, шар ослеп, да? Отвечайте, когда я спрашиваю!

— Да, — нехотя ответил Джордж. (А Сильвия продолжала упрямо молчать.) — Но так уже бывало, гравитационные возмущения, неконтролируемые хроносдвиги…

— Так, — Шульгин сказал это с нажимом, — так не бывало! И, должен вас разочаровать, это уже окончательно. Нет больше вашей базы на Таорэре и вообще следов вашей цивилизации в обозримой реальности. И надежды на будущее вам придется связывать отныне только со мной. Если договоримся…

Очевидно, слова Шульгина прозвучали убедительно, или он просто произнес вслух то, что они знали и без него, но до конца не хотели смириться.

Сильвия словно получила похоронку, так вдруг изменилось ее лицо. Джордж держался лучше, хотя и из него тоже вряд ли получился бы сейчас натурщик для плаката «Вперед, к победе коммунизма».

Дав им освоиться с услышанным, Шульгин продолжил, демонстративно смакуя коньяк.

— Но вы не огорчайтесь сильно. В определенном варианте кое-что еще можно придумать… Впрочем, об этом чуть позже, — остановил он себя, увидев, как блеснули глаза у Сильвии. На первый раз сказано достаточно. А сейчас я хочу услышать вот что. Знаете ли вы господина, именующего себя Антоном, который выдает себя за форзейля и якобы выполняет здесь роль, аналогичную вашей?

— Так вы и до него добрались? — В голосе Сильвии прозвучала искренняя радость. Хотя чему бы ей радоваться? Что врагу твоему, может быть, не лучше, чем тебе? Впрочем, естественное дело. Когда двое давно и безнадежно ухаживают за одной девушкой, весть, что она выходит за третьего, незнакомого, приносит даже облегчение. Главное, чтобы не досталась «тому».

— Мы до всех доберемся, — пообещал Шульгин. — Вы, помнится, уже спрашивали меня о моей расовой принадлежности, это же интересовало ваших московских ребят, царство им небесное, а еще эта тема возникала у вас в ходе заключения «Ставангерского пакта», правильно? Так вот, чисто для вашего сведения — кем бы мы ни были, мы не терпим, чтобы кто-то еще мог без разрешения не только хозяйничать, но и просто появляться на планете, которая нам нравится и которую мы считаем своей. Как я тоже уже говорил, мы гуманны, но до определенного предела… Предрассудки для нас не имеют самодовлеющего значения…

Шульгин импровизировал с наслаждением. Как и герой довольно известного рассказа, он старался говорить только чистую правду, но в соответствующем контексте она звучала именно так, как требовалось для окончательной дезинформации партнеров.

— Но как же это возможно? — Сильвия уже не старалась скрывать свои эмоции. Слишком поразил ее воображение факт, что так внезапно и вызывающе просто обнаружила себя еще одна, неизвестная, но явно сверхмогущественная цивилизация. — Как вам удалось оставаться незамеченными? За тысячи лет никаких следов вашей деятельности…

— Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, а потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий. Советую обдумать данную истину. А другого ответа не будет, я уже предупредил. Чтобы нам не отвлекаться на посторонние темы, давайте исходить из следующего — вы тоже совсем недавно оказались в поле нашего внимания, мы знаем о вас достаточно, чтобы убрать со своего пути, в чем вы убедились, но маловато в, так сказать, этнографическом смысле. Вот и побеседуем немного в таком разрезе.