Секреты обманчивых чудес. Беседы о литературе - Меир Шалев

Торговый дом для кофе уже давно закрылся, но для пользы дела они открыли его заново, нашли и привели трех старых рабочих, которые работали там в то время, и даже повесили старые вывески. Полиция перекрыла улицу, Трейси явился в торговый дом в то же время, что всегда приходил на работу, и точно в двенадцать тридцать была приведена туда и Лора, одетая в то же желтое платье, чтобы перейти улицу точно так же, как тогда.

И действительно, Трейси и Лора обнялись, и тогда рядом с ними возник тигр. Они втроем направились к соседнему магазину, где полиция уже приготовила клетку для тигра. Потом Трейси и Лора вышли из магазина без тигра. Но и в клетке его не оказалось. Тигр исчез. И более того — полицейские, которые охраняли этот магазин, сказали, что они видели, как Трейси и Лора вошли туда, но никакого тигра с ними не было вообще.

Эта история напоминает слова Акселя Мунте о гноме, которого он видел по ночам: «Существуют люди, никогда не видевшие гномов. Их можно только пожалеть. Наверное, у них зрение не в порядке». Есть люди, которые не могут увидеть тигра Томаса Трейси, и хуже того — есть люди, которые не могут увидеть собственных тигров.

Так, с помощью точного планирования и координации люди заставили судьбу выполнить желание человека вернуть свою любовь. Есть, кстати, сходство между этим планом Томаса Трейси и утверждением наших мудрецов, что мессия придет к тому поколению, которое будет полностью подготовлено к его приходу. В случае Томаса Трейси такая подготовка помогла, но мы знаем, к сожалению, что вообще-то планы не всегда помогают. И вот тому свидетельство: выражение «смех судьбы» существует на многих языках, а поговорка «а менч трахт ун а гот лахт» имеется не только на идиш.

Что же касается тигра Томаса Трейси, то последняя фраза этого рассказа может очень хорошо завершить нашу беседу. Фраза эта представляет собой констатацию факта, поэтому стиль ее очень сух, и тем не менее она заставляет наше сердце вздрогнуть. В ней сказано:

Такова история Томаса Трейси, Лоры Люти и тигра, имя которому — любовь.

Интересно, что из всех животных Сароян уподобляет любовь именно тигру. Приемлемо ли такое сравнения для всех? Что, в сущности, такого «тигриного» в любви? Сила? Красота? Опасность? А что в отношении ее не-тигриных свойств, вроде верности, преданности, добровольного подчинения? И почему тигр, а не, скажем, орел? Хамелеон? Канарейка? Крот? Змея? Муравей?

Но Сароян постановил, что любовь это тигр. И быть посему. Главное, что план Томаса Трейси преуспел, тигр перестал пугать жителей Нью-Йорка. Трейси и Лора снова обрели друг друга, а судьба не смеялась — во всяком случае, не в этот момент. Судьба слегка улыбнулась, склонила голову и подчинилась требованию любви.

Беседа пятая

«Пойди из земли твоей»[92]

Сегодня мы поговорим о путешествиях и начнем с чуть ли не самого короткого из них. В рассказе Редиарда Киплинга «Рикки-Тикки-Тави» появляется мускусная крыса по имени Чучундра. Она выходит из своей норки и идет вдоль коридора. Чучундра идет, прижимаясь к стене, ее сердце сжимается от страха, ее усы дрожат. Киплинг всегда очень точен в описании животных и их поведения, и действительно — всякий, кто видел мышь, вылезающую из норы, несомненно, помнит этот живой пример страха, связанного с путешествием: опасливые шажки, мелко дрожащий нос, предельно настороженный мозг, который непрерывно оценивает все увеличивающееся расстояние между собой и домом.

Путешествие отрывает путешествующего от всего знакомого и надежного — его семьи, друзей, имущества, стен дома, которые его защищали, — и бросает на милость новых обстоятельств. Путешествие, по самой своей сути, — это путь приключений и судьбы. Неудивительно поэтому что мотив путешествия — на том или ином уровне важности и детализации — присутствует во многих книгах.

Путешествия бывают самых разных видов, но среди них выделяются два — путешествие по влечению и путешествие по отторжению. У путешествий по влечению всегда есть определенный конец, к которому путешествующий стремится, как паломник к святыне. Таково путешествие Одиссея, возвращающегося домой в Итаку, к сыну Телемаху и супруге Пенелопе, таково путешествие капитана Гаттераса к Северному полюсу, таковы аргонавты на пути к золотому руну. Иными словами, у путешествий этого рода всегда есть желанная цель, и его участники непременно хотят достичь этой цели.

В путешествиях по отторжению путник, напротив, хочет удалиться. Где находится конец такого путешествия, не всегда известно и порой даже не существенно. Его цель — удалиться от определенного места, от возникшей проблемы или угрозы или же от опротивевшего образа жизни. Таково путешествие пророка Ионы, бегущего от своего Бога, и таково странствие библейского праотца Иакова из Ханаана в Харран. Страх перед местью Исава вынуждает его пуститься в путь, и он не знает, что в конце этого пути его ждет Рахиль.

И есть еще один вид путешествия, которое не является ни стремлением к цели, ни бегством от чего-то, а составляет самоцель. Таково путешествие Измаила на «Пекоде» — корабле охотников за китами из романа Мелвилла «Моби Дик», таково — у Томаса Манна — путешествие Густава Ашенбаха в Венецию и таково же несостоявшееся путешествие в южные страны водяной крысы из книги Кеннета Грэма «Ветры в ивах».

Измаил поднимается на борт «Пекода» не ради заработка, как остальные моряки, и не для мести, как капитан Ахав. Он никуда не стремится и ниоткуда не бежит. Он отправляется в путешествие, потому что испытывает потребность путешествовать. В первой главе «Моби Дика» он говорит:

Несколько лет тому назад — когда именно, неважно — я обнаружил, что в кошельке у меня почти не осталось денег, а на земле не осталось ничего, что могло бы еще занимать меня, и тогда я решил сесть на корабль и поплавать немного, чтоб поглядеть на мир и с его водной стороны. Это у меня проверенный способ развеять тоску и наладить кровообращение. Всякий раз, как я замечаю угрюмые складки в углах своего рта; всякий раз, как в душе у меня воцаряется промозглый, дождливый ноябрь; всякий раз, как я ловлю себя на том, что начал останавливаться перед вывесками гробовщиков и пристраиваться в хвосте каждой встречной похоронной процессии; в особенности же всякий раз, как ипохондрия настолько овладевает мною, что только мои строгие моральные принципы не позволяют мне, выйдя на улицу, упорно и старательно сбивать с прохожих шляпы, я понимаю, что мне пора отправляться в плавание, и как можно скорее. Это заменяет мне пулю и пистолет[93].

Измаил не отметил, для чего ему нужны пистолет и пуля, но несомненно, что им руководит чувство беспокойства. Это чувство время от времени навещает всякого человека. В душе возникает острая потребность что-то изменить, измениться самому, двинуться с насиженного места, отправиться в путь. Мы знаем это по себе, по окружающим нас людям, по знакомым нам литературным героям. Нечто похожее произошло с Густавом Ашенбахом в «Смерти в Венеции» Томаса Манна и с водяной крысой дядюшкой Рэт в «Ветре в ивах» Кеннета Грэма. Хотя литературная критика высокомерно требует видеть в простой водяной крысе персонаж куда менее уважаемый, нежели знаменитый писатель, у этих двух героев явно есть сходные черты.

Если бы путешествие дядюшки Рэта состоялось, оно бы привело его в «южные страны». В этом словосочетании таится, видимо, какое-то большое очарование для англичан — в стране, где написана книга Грэма и в которой развертывается ее сюжет. Английская осень, как я себе представляю, порождает у англичан острую, как у птиц, потребность улететь в теплые страны, и это жадное английское желание посетить Восток подтверждается многими документальными книгами о путешествиях. Но «Ветер в ивах», напротив, — книга, проникнутая отвращением к перемене мест и дальним скитаниям. Ее герои — домоседы и ее центр — их дом с удобной мебелью, зажженным камином и битком набитыми кладовыми.

Я говорю «дом» и имею в виду именно дом, а не семью. В домах героев «Ветра в ивах» есть всё, кроме семьи. Там не найти жен, а уж о детях и вообще нельзя упоминать. Это приятные дома, они обставлены приятной мебелью, но в них нет приятных женщин. В них живут холостые деревенские джентльмены: Крот, Водяная Крыса (дядюшка Рэт), Жаба (мистер Тоуд) и Барсук. Во всей книге, кстати, появляются всего две женщины. Одна из них — дочь надзирателя тюрьмы, где сидит мистер Тоуд, которая за взятку помогает ему бежать из заключения, а другая — морячка с речной баржи, могучая рыжая тетка, которая сначала берет его к себе на баржу, но потом, обнаружив, что он жаба, бросает его в воду. Иными словами, все герои мужского пола в книге — это животные, но две героини — обычные женщины. Нет там никакой дамы-жабы или мадам-крысы, нет ни Кротихи, ни Барсучихи, так что никакая романтическая интрига не угрожает мирному холостяцкому существованию наших героев.