Славянская мечта - Артем Шампанский

– Как он это делает?

– Этот артист способен так умело втереться в доверие, что люди забывают об элементарной осторожности… Пробиться к нему можно только по рекомендации какого-нибудь высокого чинуши, иначе он даже слушать не станет, хотя это вовсе не означает подписание договора подряда, минуя процедуру открытых торгов. Это так, как говорится, только для входа в кабинет… Вот, к примеру, ты изготавливаешь пластиковые окна, участвуешь в тендере на их установку на объектах Михаила Семеновича и, благодаря помощи какого-то дяди, побеждаешь. Швейбиш хвалит тебя за разумно выставленную цену, в отличие от других к-крохоборов, но тут же просит сделать скидку, мотивируя долгим сотрудничеством в перспективе. Ты соглашаешься, заключаете договор, получаешь аванс пятьдесят процентов и выполняешь заказ. Самое интересное начинается при подписании акта выполненных работ. Его технадзоры вдруг обнаруживают несоответствие договора с фактом: толщина металлопластика не соответствует Госстандарту, о к-котором вкратце, как оказалось, вспоминалось в договоре; стекла не той прозрачности… ну и так далее, придумать можно много чего. Швейбиш тут же разыгрывает из себя сильно обиженного, жестоко обманутого, наивного дядю, которого предал лучший друг. Это длинное и н-непревзойденное представление, где сам Михаил Семенович исполняет роль комика, попавшего в трагедию. Шутка ли сказать – такая подстава на объекте, строящемся за государственные деньги. Скандал! В итоге ссора, проклятия и настойчивое предложение демонтировать бракованные окна с возвращением предоплаты, пока дело не дошло до суда. Ты в шоке! Что делать? Пытаешься встретиться, договориться, но н-ничего не получается. Наконец, человек, рекомендовавший твою фирму, соглашается стать арбитром в вашем споре. Встреча превращается в театр одного актера и двух зрителей, наивно пытающихся изменить ход беседы. Следует длинная т-тирада о жестоко обманутом, кристально порядочном, но очень доверчивом человеке. При этом он нервно ходит по кабинету, размахивая руками и время от времени хватает себя за голову, за сердце, потом падает на диван, имитируя сердечный приступ. Он демонстративно поедает таблетки, стонет, несколько раз на стон забегает секретарша со шприцом в руках, готовая в любой момент сделать укол! Короче – он убеждает человека, призванного стать арбитром, в твоей неправоте! Ты в шоке! В итоге Михаил Семенович предлагает тебе оставить все как есть, но денег ты больше не получишь! И ты, поразмыслив над убытками, выбираешь этот вариант как самый лучший и, конец концами, соглашаешься. Потом он на всех углах будет разглагольствовать о том, как ты попал в передрягу, и только он протянул тебе руку помощи! Но ты в итоге оказался неблагодарным.

– Слушай, Гриша, если он такой скряга, то зачем он нам нужен? Мы же ничего с него не поимеем.

– О! – Самосвалов многозначительно поднял указательный палец, – понимаешь, этот ушлепок постоянно оказывается там, где крутятся деньги. У него фантастическое чутье, он деньги на запах чует. Бизнесмены средней руки смотрят на него как на указатель – чем выгодно сегодня заниматься! Смотрят и себе делают то же, что и он. Для многих его присутствие на презентации будет означать уровень события, мол, если уж Швейбиш здесь, то тут действительно серьезная контора, этот зря нигде не окажется. Нам он нужен только для затравочки, как приманка, тут и мой Саша Радужный поведётся. Потом этот самодовольный жлоб во всем разберется и исчезнет, хотя, конечно, всякое может случиться, но во всяком случае нам уже не навредит, даже если будет называть нас аф-аферистами, хотя не в его интересах будет всем показывать свой прокол.

– Так понимаю – он как флюгер для местечковых негоциантов.

– Чего? Ну… Шо-то вроде того, – Григорию не сразу далось понять суть сказанного.

– Чем его взять? Как строить разговор? Он хоть слушать меня станет?

– Изобретать и фантазировать – не моя парафия. Это по твоей части. А шоб выслушал… – Самосвалов пригнулся и заговорил тише, – есть один план! У меня старый товарыш в службе безопасности страны на хорошую должность взлетел, мы с ним когда-то в совместной разработке участвовали – думаю, он мне не откажет. По моей просьбе попросит Семеновича принять хорошего человека.

– У тебя потом проблем не будет? – заботливо поинтересовался Ростислав.

– С какого снегопада? Я же официально не имею к этому делу никакого отношения. Если шо, потом скажу, шо сам попался на удочку какого-то аферюги.

Самосвалов действительно сумел добиться встречи с Михаилом Семеновичем через своего друга, которому позвонили и попросили принять хорошего человека. Отказывать заслуженный строитель не стал, не в его правилах отказывать тем, кто относится к верхушке силовых структур. Обычно такие встречи по звонку заканчивались ничем, хоть Михаил Семенович и не сторонился людей, пришедших к нему по протекции, но и не особенно с ними откровенничал. Он внимательно выслушивал посетителя, потом много говорил общих фраз, жаловался на внезапно появившиеся трудности, отбрасывающие на последний план актуальность предложений гостя, откровенно восхищался осведомленностью собеседника во многих вопросах, искренне интересовался здоровьем и состоянием дел покровителя, долго тряс напоследок руку и обещал сотрудничество в обозримой перспективе, в общем – деликатно выпроваживал восвояси непрошеного гостя. Он даже якобы записывал номер телефона в свой сотовый, дозвониться на который впоследствии никому не удавалось.

Во время запланированной встречи Швейбиш не торопился принять ожидающего целый час в приемной Ростислава. Несколько раз, выходя из кабинета, провожая посетителей, этот низенький, очень деятельный на вид толстячок, отдавал команды своему секретарю и приглашал толпящихся в ожидании посетителей персонально, игнорируя сложившуюся очередность. Выйдя в третий раз, он наконец-то заметил Косовского:

– Вы ко мне?

– Я от Тараса Ивановича, – выпалил Ростислав слова, которые должны были послужить паролем для мгновенного приема.

– Ага, подождите минутку, я тут производственные вопросы закончу, – после этих слов вновь обратился к секретарю, – Побережного ко мне, быстро!

После этих слов Ростислав провел в ожидании еще целый час, несколько раз услыхав слово «минутку». И только тогда, когда в приемной никого не осталось – пришел черед и Ростислава.

Кабинет Михаила Семеновича удивил своей необычностью. Это вполне большое светлое помещение было больше похоже на место для чтения молитв, нежели на офис современного предпринимателя. Прежде всего в глаза попал стоящий у стены огромный старинный шкаф с книгами, покрытый занавесом, вверху перед которым горел масляный светильник. Перед шкафом, на маленьком подиуме, находился рабочий стол. Странность заключалась в том, что перед столом не было кресел для гостей. Посетители могли присесть только на мягкие стулья, расставленные в один ряд вдоль стен кабинета – очевидно, здесь проводились большие производственные совещания. На стенах красовались фрагменты старинных свитков, бережно обрамленные в рамку со стеклом, ковры с загадочными узорами, портреты людей в необычных головных уборах и какие-то зеленые веточки. Все это заслуживало более детального изучения и вызывало ряд вопросов, однако Ростислав посчитал такое поведение не очень уместным, к тому же Швейбиш сразу взял инициативу в свои руки, начиная с вопроса:

– Как там дела у Тараса Ивановича?

– Поймите правильно, я не сильно осведомлен о его делах, – мягко попытался уйти от вопроса Ростислав.

Оба расположились на стоящих вдоль стены стульях, развернувшись один к другому, словно два старых друга. Швейбиш не оставлял попытку прозондировать уровень отношений своего посетителя с влиятельным силовиком:

– Вы давно с ним дружите?

– Он лучший друг моего старшего брата. Понимаете, они еще с первого класса… можно сказать, за одной партой…

– Понимаю, – улыбаясь, произнес Швейбиш.

«Можешь не улыбаться, один черт ты в это никогда не проверишь, морда жидовская», – Ростислава уже начал раздражать хозяин культового кабинета.

– Михаил Семенович! Я к вам по поручению недавно созданного благотворительного фонда «Попечительное собрание», соз…

Продолжить развивать мысль Косовскому не дал Швейбиш, перебив его на полуслове, для которого суть предстоящего диалога стала совершенно ясной:

– Так и думал! Сейчас просто какое-то засилие от этих фондов-шмондов, всяких там благотворителей, попечителей. Я вообще не понимаю, зачем их столько понаплодили. Целая куча. Вот ты мне можешь сказать?.. Кстати, можно на ты?

Швейбиш говорил слишком эмоционально, словно вышеперечисленные организации и вправду являются главным бичом современной экономики страны. Потом перешел на тревожно тихий, почти заговорщический тон: