Судьба цивилизатора. Теория и практика гибели империй - Александр Никонов

Даже суровый Катон, не любивший греческую культуру и считавший ее опасной для римской цивилизации, полагал, что ее все же полезно изучать. И учил греческой культуре своего сына. А молодые римляне все греческое просто обожали! Сципион считал, что воевать за свободу Греции — честь для римлян… И вместе с тем беспутного или чересчур заумного соотечественника римляне могли презрительно обозвать словом «гречонок».

А греки? Как они относились к римлянам? Взлет римлян произошел практически мгновенно. Десять лет назад немногие греки знали про этот народ. И вот римляне уже повелители мира! Это вызвало во всем Средиземноморье огромный интерес к Риму и всему римскому. Было время, когда греки в римлян просто влюбились. Кстати, будущий древнеримский историк — грек Полибий попал в Рим против своей воли, но вскоре так полюбил этих людей, что остался в Риме на всю жизнь.

Греция была матерью, а Рим отцом западной цивилизации, вот что я вам скажу. Рим и Греция были для тогдашнего мира, как для сегодняшнего — Америка и Европа. Милые бранятся…

Женился Сципион тоже «неправильно». Всех прочих римских юношей женили их отцы. У Сципиона отца не было, он сам себе голова, поэтому женился по любви. На совершеннейшей бесприданнице, девушке из хорошей, но обедневшей семьи. Ее звали Эмилия Терция, и впоследствии эта гордая и умная женщина стала примером верной и преданной римской жены…

Ненависть старого поколения традиционалистов к «не такому как все» Сципиону, вполне компенсировалась любовью к нему римской молодежи. И не только молодежи, но и части патрициев. Сципион был кумиром. Надо сказать, он вообще отличался удивительным обаянием, глубоким уровнем эмпатии и потрясающим умением ладить с людьми. Там, где появлялся Сципион, на лицах людей непроизвольно возникали улыбки. Даже Ганнибал позже не смог устоять перед обаянием Сципиона и поступил так, как не поступал никогда в жизни — он говорил со своим врагом скорее как человек с человеком, нежели как политик с политиком или воин с воином.

Его неотразимая притягательность и природная доброта очаровывали практически всех, с кем он непосредственно контактировал. Именно и только личное обаяние помогло Сципиону склонить на свою сторону вождей испанских племен, тем самым развернуть в пользу Рима ход войны и изменить цивилизационное лицо планеты на тысячи лет вперед.

Пара слов об Испании, а то, я чувствую, до читателя все-таки не дошло… Когда Наполеон осуществлял свой великий проект Объединенной Европы, только в двух самых отсталых странах — по краям европейской ойкумены он встретил ожесточенное бандитско-партизанское сопротивление — в России и в Испании. Дикие крестьяне России и Испании, не понимавшие, что на самом деле несет народам великий цивилизатор, боролись с Наполеоном так, как будто он пришел скушать их страны на завтрак. В отсталой Москве Наполеон всерьез раздумывал об отмене крепостного права. В отсталой Испании Наполеон отменил дичайшую инквизицию и ввел современный гражданский кодекс. Просто так — подарил.

Вместо благодарности дикари обеих стран убивали из-за угла французских солдат. И после ухода Наполеона Испания в законодательном плане снова скатилась в средневековье, отменив наполеоновские законы. А российские крестьяне вернулись «в первобытное состояние» (по выражению царя Александра).

В еще более запущенном положении находилась Испания в древности. Дичее испанцев были, наверное, только жители Британии. Эти перед боем раскрашивали лица в разные цвета. Сущие папуасы…

Вы помните, едва только Карфаген отвлекся на Первую Пуническую, как испанские племена сочли, что метрополия им более не указ, и пунийцам потом пришлось покорять Иберию вторично.

То же самое повторялось и позже, во времена римского владычества. Даже хозяева мира — римляне не могли без дрожи думать о военных экспедициях в Испанию. Полибий характеризовал испанскую кампанию так: «…Необычны были и ход войны, и непрерывность самих сражений. Действительно, в Элладе или в Азии войны кончаются одной, редко двумя битвами… В войне с кельтиберами все было наоборот. Обыкновенно только ночь полагала конец битве… Если кто хочет представить себе огненную войну, пускай вспомнит войну с кельтиберами». Вспомнили?

Сколько существовал Рим, столько он и воевал в Испании. Сколько находился Наполеон в Испании, столько и воевал он в Испании. Вот в какой жуткой стране лежал ключ к победе над Карфагеном. Нужно еще учесть, что когда Сципион отправился в Иберию, у него с собой было всего 10 000 человек, а в Испании, помимо этих дурацких кельтиберов, находилось еще три карфагенских армии…

Еще момент. Небольшая информация о том, как вообще Сципион попал в Испанию. Иногда, изучая исторический материал, вдруг натыкаешься на какую-то деталь, какой-то мелкий психологический штрих, который вдруг неожиданно ярко, словно фотовспышка, высвечивает ситуацию, делая ее объемной и узнаваемо-человеческой. Ты вдруг отчетливо понимаешь время, место и суть дела…

Римляне были крайне политизированным народом. Целыми днями юношество толкалось на Форуме, обсуждая политические новости. Дети в школах играли в политические партии и учились произносить речи. На самые мелкие должности всегда самовыдвигалось кандидатов больше, чем было нужно. В своих речах они старались убедить избирателя, что именно они могут принести наибольшую пользу римскому народу, а после с замиранием сердца ждали результатов голосования.

Но идущая Вторая Пуническая, лютующий на юге страны Ганнибал настолько истощили силы народные, а Испания была столь непопулярной страной, что когда нужно было выбирать консула для командования войском в Испании, вдруг обнаружилось — нет ни одного кандидата. Тит Ливий так описывает этот драматичный эпизод римской истории: «Сначала ждали, что считающие себя достойными такой власти объявят свои имена. Ожидание оказалось напрасным… Народ, скорбный и растерянный, собрался в этот день на Марсовом поле. Обернувшись к должностным лицам, они оглядывали первых людей государства, а те посматривали друг на друга».

Представляете эту небывалую дотоле картину? Народ смотрит на первых лиц, ожидая, кто из них примет на себя ответственность за судьбу страны, а те играют друг с другом в переглядки!

Вот в этот момент и вышел длинноволосый повеса, возмутитель спокойствия и баламут в сандаликах с модным перстнем на пальце. Народ вздохнул и единогласно проголосовал за добровольца, раздались даже радостные крики. Но к вечеру город помрачнел и погрузился в скорбные раздумья. Все вдруг поняли, что случилось. Поняли, насколько плохи дела в государстве, если народ встречает приветственным криком 24-летнего мальчишку только потому, что он был единственным, кто вызвался сам.

Но именно этот стиляга и выскочка покорил Испанию, затем вопреки мнению римского сената перенес театр военных действий в Африку и разбил непобедимого Ганнибала, на что уж совсем никто не рассчитывал.

А помогли Сципиону покорить Испанию не только его меч и светлая голова, но и совершенно новая политика, которую можно было бы окрестить политикой доброты. Прошу прощения за патетику, но не я, а модный мыслитель Ясперс первым назвал Сципиона основателем и зачинателем эпохи гуманизма. И был совершенно прав: не Христос, а именно Сципион вдруг, как яркая звезда, прочертил темное небо Древности, потрясая новым стилем мышления все основы и устои этого мира. И показывая народам: можно и так вести дела, ребята. Как «так»?

Ну вот, например. Когда Сципион взял Новый Карфаген… Как он его взял — это отдельная песня, достаточно сказать лишь, что старый Карфаген во время Третьей Пунической войны римляне осаждали три года, что великий Ганнибал так и не решился штурмовать стены полупустого Рима. А Публий Корнелий Сципион взял Новый Карфаген за 1 (один) день… Так вот, когда Сципион взял город, его жители, зная, насколько ненавидят друг друга карфагеняне и римляне, опасались грабежей и резни.

Вместо этого Сципион собрал на площади горожан и объявил, что никаких эксцессов не будет. Государственным рабам Карфагена (это были ремесленники — оружейники и пр.) он сообщил, что они переходят в собственность Рима, но каждый, кто докажет свою преданность новому отечеству, получит свободу. Часть рабов — самых молодых и сильных — он назначил моряками. И пообещал вольную сразу после войны.

Наконец Сципион отпустил на все четыре стороны всех иберийских заложников. Вообще институт заложничества был очень развит в Древнем мире. Скажем, человек, известный нам как древнеримский историк Полибий, на самом деле грек, и появился он в Риме не по своей воле, а в числе греческих заложников… Победившая страна, чтобы обеспечить себе спокойствие, брала заложников из детей знати сопредельного государства — чтобы у тех даже мысли не возникло нападать или восставать.