Английская болезнь - Билл Буфорд

Девяносто минут истекли; свисток арбитра. Счет не открыт. Дополнительное время.

«Кэмбридж» пробился в Кубке Англии так далеко, сыграв вничью с тремя своими оппонентами. В одном случае пришлось проводить аж три переигровки. Команда уже привыкла к дополнительному времени. Отсутствие голов – своих и чужих – стало неотъемлемой частью их игры.

Отсутствие голов – неотъемлемая часть футбола вообще. Точно также, как отсутствие победителей и проигравших. В прошлое воскресенье было сыграно четыре матча. «Норвич Сити» и «Ливерпуль» сыграли 0:0. «Бристоль Роверс» и «Болтон Уондерерз» – 1:1. «Манчестер Юнайтед» забил гол и победил «Херефорд Юнайтед» 1:0. «Эвертон» победил «Шеффилд Уэнсдей» благодаря автоголу – победа пришла из-за чужой ошибки. А в субботу в восьми играх не было забито голов. Вничью завершилось десять матчей. В предыдущие выходные – двенадцать.

Люди, приходящие на футбол, сознают, что могут, как и в других видах спорта, стать свидетелями победы или поражения; но еще они сознают и то, что могут не увидеть ни того, ни другого. Точно так же они сознают, что могут не увидеть и голов. Гол – вещь неестественная. На его пути так много препятствий: правило «вне игры», теснота в штрафной площадке, узость самих ворот, мастерство вратаря и защитников, наконец. Но такова эта жестокая игра, что даже если это неестественное событие и произойдет, вы никогда не можете быть уверены, что увидете его. Это одна из иллюзий – что кульминацией просмотра футбола является гол; факт состоит как раз в том, что большинство людей его пропускают. Сам по себе гол увидеть достаточно сложно, если только вы не находитесь прямо за воротами, над воротами или не смотрите матч по телевизору; на самом деле понимание, что был забит гол, приходит только тогда, когда мяч касается сетки. Когда забивается гол, если не считать пенальти, есть промежуток времени, когда еще не ясно, был гол или нет: мертвое время. Мертвое время – не есть длинный промежуток времени, если смотреть на часы; это момент между тем, как мяч вроде бы пересек линию ворот и тем, когда он попадает, или не попадает, в сетку, и с точки зрения эмоционального восприятия этот момент бесконечен. Здесь, в Кэмбридже, где все зрители отчаянно ждали гола, где творил чудеса вратарь и таинственное поле вокруг ворот, было пять таких ударов. Пять ударов, после которых – особенно с нашего места напротив середины поля, на одном уровне с игроками – разглядеть, пересек ли мяч линию ворот, было невозможно. И каждый раз возникало одно и то же ощущение: люди вокруг меня натягивались, как тетива, как курок перед спуском. Но спуска не происходило. Гола не было. Мяч не попадал в сетку: он проходил мимо.

Ну когда, в конец-то концов, будет гол?

Некоторое время назад я был на Хэмпден Парк на финале Кубка Шотландии. Играли две команды из Глазго, «Селтик» и «Рейнджерс». На игре присутствовало шестьдесят шесть тысяч зрителей, половина в синем, это протестанты, половина в зеленом, это были католики. Я стоял на трибуне «Селтика». От поля трибуны были отделены решетками, поверх которых в четыре ряда шла проволока, закрученная в сторону суппортеров. Предупреждение было недвусмысленным: стаду нельзя выходить за решетку. Внизу каждого сектора были ворота, ведущие на поле. Ворота были закрыты намертво. За каждыми воротами стояли по три полицейских, спиной к полю: весь матч они смотрели только на зрителей. Ключ от ворот есть только у супервайзора; когда ворота нужно открыть, нужно звать его. Тогда ворота пришлось открывать дважды.

«Рейнджерс» открыли счет в самом конце первого тайма. В начале второго они забили второй. К пятидесятой минуте «Селтик» проигрывал 0:2.

Это было в самом начале – к тому времени я успел побывать на немногих матчах – и я еще толком не понимал, что происходит. Я понимал, что это зрелище – шестьдесят тысяч зрителей, половина в синем, половина в зеленом – отличается от всех других спортивных состязаний, свидетелем которых мне доводилось быть. Но теперь-то я понимаю, что истинной значимости происходящего тогда не понимал: «Рейнджерс» и «Селтик», протестанты и католики, финал Кубка. И «Селтик» проигрывает 0:2.

Гол «Селтика», когда он случился, был забит очень быстро; его засчитали, но никто толком ничего не понял. Никто не видел, кто ударил по воротам; вначале даже было неясно, был ли вообще удар по воротам. Повисла тишина – полное, недоверчивое безмолвие. Мертвое время, замерзшее время, отсутствие времени, даже не «гол или не гол». Никто ничего не понимал, и все шестьдесят шесть тысяч зрителей прокручивали этот момент в своей памяти снова и снова: гол? Пенальти? Вне игры? Мяч в сетке? Ну да: мяч в сетке. Еще раз: да, он там. Мяч в сетке. Неестественное свершилось. Гол стал фактом.

И тут, после тишины, раздался взрыв. Люди вокруг меня взмыли в воздух. Совершенно незнакомый мне человек, мгновение назад смотревший неприязненно и агрессивно, схватил меня за руки. Другой обнял меня. Я обернулся; меня поцеловали в щеку. Снова стиснули в объятиях. Все вокруг пришло в движение, и вдруг случилось движение, которое я еще не смог объяснить, как обнаружил, что падаю вперед, и все вокруг тоже падают вперед, вниз по каменным ступеням. Я скатился на пять или шесть ступенек вниз, и когда посмотрел вверх, не увидел ни одного стоящего на ногах. Все попадали; но ликование продолжалось. Люди вопили, едва поднявшись на колени. А кто-то еще лежал и в экстазе лежа махал ногами.

Полицейские открыли ворота и бегом кинулись на сектор. Я подумал, что начались беспорядки, и только потом осознал, что полицейские торопятся подобрать пострадавших. Их было пятеро. Один суппортер сломал ногу. Другой, судя по тому, как он держался за бок, сломал или повредил ребра. Остальные трое получили травмы головы. Один из них был без сознания.

Полицейские вернулись на свою позицию внизу сектора и закрыли ворота.

На девяностой минуте, когда поражение казалось неизбежным, «Селтик» сравнял счет. И опять, разве я мог тогда понять значимость? «Рейнджерс» и «Селтик», протестанты и католики, финал Кубка. И «Селтик» сравнивает счет на последней минуте основного времени.

Полиция во второй раз открыла ворота. Опять были пострадавшие, на этот раз так много, что носилок не хватило. Несколько человек унесли на каких-то металлических креслах – один полицейский держал его за спинку, второй за ножки, а травмированный суппортер полулежал в нем, опасно свесив голову на бок. Других клали на рекламные щиты, стоявшие вдоль поля. В одном случае оказание первой медицинской помощи превратилось в рекламу Marlboro Lights.

Полицейские вернулись на свою позицию внизу сектора. Ворота закрылись.

Ничего подобного нигде раньше я не видел – ни на одном спортивном состязании.

А теперь еще одна иллюстрация – с другого финала Кубка Шотландии, вновь между «Рейнджерс» и «Селтиком», и вновь на Хэмпден Парк в Глазго. Толпа дошла до такого состояния, что в конце игры тысячи людей выбежали на поле и выдернули из земли штанги ворот. Газеты описывали это так:

Подоспела конная полиция, и в свалке пострадало более пятидесяти человек. Решетки были сломаны, участники беспорядков облили деревянные доски виски и подожгли. Пламя распространилось на кассы, которые находятся всего в 20 ярдах от жилых строений. Возникла паника, особенно когда толпа атаковала пожарных, мешая им затушить огонь – не успели те еще пустить воду, как толпа принялась топтать шланг, а потом перерезала его ножами, сделав дальнейшие действия пожарных бесполезными.

Деревянные лавки загорелись. Подоспели еще полицейские, но когда они арестовали одного из суппортеров, другие пришли ему на помощь и отбили у полиции, ранив ножами двух полицейских и травмировав многих других. Драка продолжалась. Она выплеснулась за пределы стадиона; все уличные фонари в окрестностях оказались разбиты. Констебль полиции был ранен ножом в лицо.

В этом событии – два интересных момента: во-первых, это первый серьезный инцидент в истории футбола, связанный с массовыми беспорядками. Он имел место в апреле 1909 года. Все, что было до него – незначительные проявления вандализма в адрес чиновников, отменивших тот или иной матч, или нападения на судей, принявших то или иное спорное решение. Это были первые массовые беспорядки: шотландской футбольной лиге было всего двадцать лет.

А второй интересный момент – причина беспорядков: вторую субботу подряд матч между «Селтиком» и «Рейнджерс» не принес результата; вторую субботу подряд матч между «Селтиком» и «Рейнджерс» закончился вничью. И толпа не перенесла второго подряд матча без победы или поражения – без выхода энергии.

Закончился первый тайм дополнительного времени, голов забито все еще не было. Остались последние пятнадцать минут, но я уже смирился с ничьей. Я был уверен, что девять тысяч суппортеров «Кембриджа» тоже с ней смирились.

В общем, с ней смирились все, кроме самих игроков «Кэмбриджа». Они всерьез верили, что способны победить; они, похоже, не понимали, что им не должно хватить сил, что их стиль игры – длинные пасы, рывки, полная самоотдача – слишком изматывающий. После проведенного без замен первого тайма дополнительного времени казалось разумным играть от обороны, на ничью. Но вместо этого игроки «Кэмбридж Юнайтед» сделали обратное: больше длинных передач, больше рывков, еще больше самоотдачи. Похоже, у них открылись какие-то дополнительные резервы адреналина, и где-то в середине второго тайма стало казаться, что они вот-вот забьют.