Волшебная зима в Оккунари (СИ) - Берестова Елизавета

Он сделал паузу на эль, а сам с удовольствием наблюдал, каким интересом вспыхнули глаза обычно сдержанного приятеля.

— Толстый иностранец взаправду шишкой оказался, да только вот не по торговым делам, — Робин многозначительно выгнул светлую бровь, — а по храмовым. Представляешь, Кори, он прямо так и заявил, что его послало правительство, чтобы вернуть какую-то нефритовую хрень, что неизвестный придурок умыкнул из их храма богини с именем, через которое и язык и мозги сломаешь. А Нодивара, тадам! Никакой не певец, то есть он – певец, — поправился рассказчик, — но главная его умение людям в голову влезать. Толстый так его и назвал: Мозгоправ, только на мой взгляд – Мозготрах круче звучит. И всё это, естественно, строго между нами. Смотри – никому не трепани: артист наш — тайный чародей, но вот чего – не успел расслышать. Припёрлась эта корова-горничная с сиськами до пупа и погнала меня. Мол, ей в номерах убираться надо, вдруг кто заселится, — последовал тяжкий вздох, — я, конечно, потянул время, и послушал, сколько мог, но в итоге пришлось убраться. Интересно до чёртиков, что это за нефритовая фигня, и почему они тут тусуются. Папаша мой с ног сбился за пропавшими свиньями бегать. Он него тоже словечка не вытянешь. Такие вот пироги, приятель.

— Да, — протянул Кори Лейс, осторожно отхлёбывая эль из большой деревянной кружки, которую держал двумя руками, — а ведь Нодивара сильно похож на волшебника. Я даже сперва думал, — парень смущённо опустил глаза, — будто он – вампир взаправдашний. У него волосы белые, клыки и всё такое, — студент сделал неопределённый жест.

— Нодивара что, — покровительственно улыбнулся Трепач, — я сейчас тебе ещё кое-что скажу, ты смотри, со стула не упади. Невеста Вилли – не просто вертихвостка столичная, помешанная на модных платьях и прочей ерунде. Она – некромантка! – последнее слово было произнесено шёпотом со значением, говорящий выделил каждый слог, давая прочувствовать всю глубину этого понятия, и искоса посмотрел на студента.

Тот кивнул, но особого удивления не проявил. Видимо секретов Оккунари, вываленных приятелем на его голову за сегодняшний вечер, было настолько много, что ещё один ничего не менял.

— Меня, понятно, эта фифа мгновенно перестала интересовать, — продолжал разглагольствования Робин, — сперва, каюсь, закрадывалась мыслишка: отбить у красавца пассию, но как только услыхал про бога смерти, работу коронером, всё. Я ж – нормальный мужик, мне не улыбается, чтобы меня касались руки, которыми госпожа Таками трупаки режет и зомбей своих по головке поглаживает. Нет, увольте меня. Если Вилли устраивает, в добрый час.

— А мне госпожа Таками сказала, что историю изучает, — неуверенно возразил студент, опуская на стол почти полную кружку желудёвого эля, — и девушка она красивая. Разве ж некроманты такими бывают?

— Много ты понимаешь в магических вопросах, — презрительно скривил губы Трепач, — она для виду такая миленькая, а в душе – смерть, хаос и тьма. Нет, я ни с какими чародейками дел иметь не желаю, хоть и болтают о них всякое…

— Какое всякое? – не понял Кори, и поднял на приятеля глаза.

— В койке они хороши, — Трепач шутливо щёлкнул по носу собеседника, и тот отшатнулся, — знающие люди говорят, что чародейки по части мужиков ненасытны, сами тебя куда надо потащат, и сами всё сделают, а ты только успевай удовольствие получать. Но, — он поднял палец вверх, — всегда есть подвох. Приворожат, моргнуть не успеешь. Станешь собачонкой за ней бегать и внимания выпрашивать. Не по мне это. Я мужик, я хозяин положения. Вот опасаюсь, как бы Вилли не охмурили. Предупредить надо бы.

— Кое-кому надо бы делом заняться, а не прохлаждаться в рабочее время, — Робин получил шутливый подзатыльник от владельца ресторации, что появился у него за спиной, — марш к двери, следопыт доморощенный!

— Иду, иду, — обиженно протянул Робин, — как в покойника в гробу изображать, так – пожалуйста, можешь выступать, сколь артисту потребно, а как с друганом по кружечке пропустить – сразу лентяй!

— Ступай, довольно уже жаловаться.

— Рассчитайте меня, — попросил Кори Лейс, — и за эль господина Орибы тоже с меня возьмите. Ведь он из-за меня вас рассердил, — он вытащил старенький бархатный кошелёк и принялся отсчитывать деньги.

— Ещё чего, — скривился хозяин «Дубов», — не хватало, чтобы гости за этого бездельника расплачивались. Его эль – вторая бесплатная порция за вечер. А ваш – за счёт заведения.

Кори благодарно кивнул и пошёл к выходу, изо всех сил сдерживая накативший приступ кашля. По дороге он краем глаза заметил беловолосого артиста, которого Трепач успел записать в чародеи, и покачал головой. Нодивара лениво перебирал струны артанской длинногрифовой лютни и собирался начать выступление.

У чародейки выдалась бессонная ночь. Рика сама не знала, почему такое происходит, только бывает проснёшься ни с того, ни с сего где-то после полуночи, а заснуть не получается вовсе. Вот она и ворочалась с боку на бок, отбрасывала лёгкое пуховое одеяло, накрывалась снова. Даже воды попить вставала – всё без толку. Ни подсчёт пролетающих журавлей, ни зачитывание детских считалок не помогли. Был даже соблазн замкнуть магические цепи и усыпить свой взбунтовавшийся мозг, но Рика слишком хорошо знала, чем заканчиваются её попытки врачевать себя или кого-то постороннего. Одна жертва подобной попытки дремала в духовном плане. Чародейка пыталась вылечить Таму, съевшую лист плюща, ядовитого для кошек. Второй опыт был на самой себе: небольшая простуда на верхней губе (портившая внешний вид и отчаянно чесавшаяся весь учебный день) превратилась в громадный гнойник, от которого повысилась температура и почти невозможно было открыть рот. На факультете лечебной магии девчонки подсмеивались про себя, не решаясь открыто потешаться над некроманткой, имевшей в Академии клеймо зануды и вредины. Болячку успешно вылечили, а Рика навсегда решила не пытаться лечить себя или кого-то ещё.

«Даровать безболезненную смерть в нашей власти, — объяснила бабушка, — а вот лечение, увы. Для врачевания благословение иного рода требуется».

Вот и проворочалась девушка почти до утра. Потом всё же ухитрилась заснуть.

Разбудил её настойчивый стук в дверь. Едва разлепив глаза, она, проклиная на чём свет стоит непрошенного визитёра, открыла дверь и увидела перед собой Вилохэда Окку.

— Ты не спустилась к завтраку, — упрекнул он вместо обычного пожелания доброго утра, — не заболела?

Смущаясь своего заспанного вида в ночной сорочке, (да ещё и волосы торчат в разные стороны) чародейка пробормотала что-то о бессоннице и пообещала тотчас встать.

— Быстро поешь, и в дорогу, — Вил вытащил карманные часы, — опять украли свинью.

Рика кивнула, поспешила захлопнуть дверь и собралась со всей возможной быстротой. Взяла с собой зеркало для теста Пикелоу и побросала в сумочку ещё кое-какие снадобья и реактивы.

На столе её ждал завтрак. К счастью, ни леди Мирай с её многозначительными неодобрительными взглядами и поджатыми губами, ни отца Вилохэда, который без лишних церемоний отчитал бы её за вопиющее нарушение традиций Дубового клана, в столовой не оказалось. Чародейка проглотила еду и допивала кофе с молоком и куском торта, как в столовой появился коррехидор и господин Янг.

— Если понадобится моя помощь, дайте знать, — донеслась до Рики его последняя фраза.

— Непременно, — пообещал Вил, — вы тоже держите нас в курсе поисков реликвии.

— Пока у нас полный и абсолютный ноль, — сокрушённо заметил делиец, — Мозгоправ пытался разузнать что-то через своего помощника из ресторации, но тот, конечно, кладезь информации, да только информации бесполезной. Почти неделя, как я здесь, а дело не сдвинулось ни на шаг.

— Готова? – спросил Вилохэд чародейку.

Та кивнула, и они отправились к очередному месту происшествия.

Дорога на этот раз оказалась куда короче, чем к горячим источникам. Они проехали по приснопамятной улице Золотого ясеня. Никто так и не удосужился привести в порядок ворота дома, где ей удалось победить тяготона. Потом дорога нырнула с облетевший лес (Вилохэд сказал, что это – дубы) и, петляя, поднялась в предгорья к ферме. Хозяйство оказалось победнее Вилсонов, но и дом, с скотный двор были весьма добротными и ухоженными. К ним навстречу вышла пара неопределённого возраста, примерно в районе пятидесяти лет. Оба крепкие, светловолосые, похожие, как родственники. Только у мужчины глаза были светлыми и круглыми, а у его жены – тёмными и глубоко посаженными. Её тёмные же брови – широкие и густые, больше подходили мужчине, а в остальном фермерша производила вполне приятное впечатление.