Черная книга смерти - Гордон Далквист

— Ничего. Я только что пришла.

— От него несет стеклом, синей глиной. Он околдован осколком синего стекла, чуть не умер от этого.

Брови графини взметнулись.

— Бог ты мой! Синее стекло? Да нет, оно все погибло вместе с дирижаблем.

— Стекло было покрыто трещинами. Конюх заглянул в него. Воспоминания, что были внутри, видоизменились…

— Что ж, такое могло случиться. — Графиня вздохнула, как обиженная школьница. — Я так мало понимаю в этих практических вопросах. Будь здесь граф, он бы объяснил…

— Мозг мальчика поврежден, и, видимо, необратимо.

— Просто ужасно. Он так юн…

— Графиня!

Голос Чаня был резок, нетерпелив. Графиня пренебрежительно махнула изящной рукой в сторону бесчувственного конюха и улыбнулась Чаню — почти сердечно.

— Бедняжка Кардинал… похоже, вы никого не в силах защитить. Конечно, ведь почти все вас боятся или ненавидят… например, эта азиатская шлюха…

Он сделал шаг вперед и тыльной стороной ладони сильно ударил графиню в челюсть. Та подалась назад, но не упала и подняла руку к щеке; в ее глазах горело что-то похожее на удовольствие. Слизнув языком капельку крови с нижней губы, графиня встретила взгляд Чаня.

— Мы должны понимать друг друга, — прошептал он.

— А разве мы не понимаем?

— Нет, — прошипел Чань. — Вы не добьетесь своего.

— Из-за вас?

— Да.

— Вы меня убьете?

— А почему нет — вы ведь убили двух конюхов на севере.

Графиня закатила глаза.

— Двух конюхов?

— Не прикидывайтесь…

— Да когда же я прикидывалась?

— Вы перерезали им горло. Украли лошадь…

— Я нашла лошадь.

— Вы не…

— Хотите ударить меня еще раз? — Графиня неприятно рассмеялась. — А знаете, что стало с последним мужчиной, который в гневе осмелился меня коснуться?

— Могу представить.

— Не думаю…

Чань показал на шкатулку.

— Что это такое? Взято явно не с дирижабля. Вы ведь спрыгнули с крыши кабины.

— Вы уверены?

— Откуда это?

— Ах, сколько эмоций. Я нашла эту коробку, понятное дело, вместе с лошадью.

— Что внутри?

— Понятия не имею. — Она улыбнулась. — Посмотрим вместе?

— Не советую вам доставать оружие, — прошипел Чань. — Советую думать об одном: о том, как легко мне вас убить.

— Теперь-то я точно не стану его доставать.

Она присела и принялась вертеть шкатулку в поисках защелки.

— Не вижу никаких петель, — заметил Чань.

— Да, — согласилась графиня, осторожно нажимая на все уголки подряд. — Хотя я знаю, что она должна открываться…

— Откуда вы знаете?

— Я же ее видела. Прежде чем забрать.

— Только что вы сказали, что «нашли» ее.

— Нашла… взяла… суть в том…

— Вы видели, что там внутри?

— Возможно…

Она посмотрела на Чаня с торжествующей улыбкой, потом сильно нажала на шкатулку. Послышался приглушенный металлический щелчок.

Графиня ухмыльнулась, опустила шкатулку и встала.

— Прошу, — сказала она, отходя в сторону и указывая на вещицу.

Чань подтолкнул ее назад к шкатулке:

— Откройте ее целиком.

— Вы чего-то боитесь?

— Вы сделаете это медленно, а потом отойдете в сторону.

— Столько приказов…

Графиня присела на солому, не сводя глаз с Чаня. Она протянула обе руки к крышке, осторожно взялась за нее, посмотрела на шкатулку, потом снова на Чаня, покусывая губу.

— Если вы настаиваете…

Удар ломом пришелся в боковую часть головы, и Чань упал на колени. Мальчишка замахнулся еще раз, но второй удар Чань отразил, правда ободрав при этом руку и выронив нож. Голова кружилась. Застонав, он закричал на Уиллема — доверчивый идиот! — и вскочил на ноги, моргая от боли. Графиня бросилась к нему с раскрытой и высоко поднятой шкатулкой, обрушила ее на голову Чаня, и тот рухнул на солому.

Несколько мгновений он был не в состоянии пошевелиться — тело и, казалось, даже мысли и чувства стали неподвижны, как насекомое в капельке застывающей смолы. Потом боль огнем пронзила голову. Пальцы его дернулись. Солома колола лицо. Он слышал, как графиня шарит в соломе рядом с ним, но не мог пошевелиться.

— Где нож? — прошипела она.

— Неужели я… неужели я… — Голос мальчишки звучал испуганно и неуверенно.

— Ты поступил правильно, мой храбрец, — заверила его графиня. — Без тебя, мой дорогой мальчик, я… нет, даже подумать страшно. Кардинал Чань именно тот, кем кажется, — жестокий негодяй. Вот он!

Она нашла нож, и Чань услышал ее приближающиеся шаги. Он почувствовал ее пальца у себя на воротнике, потом услышал ее голос:

— Уиллем, принеси мне сверток — он там, где ты его положил. Вот умница. И закрой дверь.

Чань уперся в соломенную подстилку, пытаясь откатиться, но сил было не больше, чем у младенца. Графина прыснула со смеху и поставила ногу на ближайшую к ней руку Чаня, так, словно давила паука. Чань напрягся, уже чувствуя лезвие на своей шее, горячую кровь, хлынувшую на кожу…

Взгляд графини, видимо, упал на Кристиана, сидящего на стуле. Она замерла и снова заговорила с Уиллемом.

— Скажи-ка мне, когда твой приятель нашел этот осколок…

Она остановилась на полуслове. Белая лошадь в стойле страшно заржала, на высокой ноте, словно кричащий ребенок, и стала лягаться. Чань услышал, как ломаются деревянные планки. Мальчик попытался успокоить животное, но голос графини перекрыл его уговоры, зазвучав вдруг металлически-резко.

— Уиллем! Возьми сверток и беги. Немедленно. Беги к поезду! Я тебя найду. Беги со всех ног… и чтобы тебя никто не видел — никто!..

Ржание становилось все громче, другие лошади стали вторить кобыле, слов графини уже не было слышно. Графиня кричала… кто-то кричал… Чань никак не мог сосредоточиться — мешала ревущая боль.

Он вдруг понял, что на какое-то время лишился сознания, а когда пришел в себя, в конюшне стояла тишина. Он перекатился на бок. Дверь конюшни была открыта. В воздухе стоял запах синей глины. Он был один.

Сперва Чань поднялся, опираясь на руки и на колени, а потом с громким стоном убрал руки. В другом конце помещения лежала открытая шкатулка со сломанной крышкой — пустая. Внутри шкатулка была выложена оранжевым фетром. Судя по углублению, в ней размещался какой-то инструмент — сложно сказать, какой именно, но явно принадлежавший графу д'Орканцу: оранжевый фетр был тому надежным свидетельством. Граф (медведеподобный эстет, пресыщенный, как восьмидесятилетний султан) был достаточно умен — он сумел открыть тайну синей глины и подвести солидную основу под коварные устремления заговорщиков. Хотя «наука» графа и представлялась Чаню какой-то замысловатой смесью хитроумных технических решений и алхимических глупостей, он признавал ее действенность и опасался, что ее истинная темная сила еще не проявила себя до конца. Именно поэтому он с таким удовольствием пронзил графа кавалерийской саблей.