Магия и пули (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

Там же на обеденном столе, около блюда с пустыми устричными раковинами, он написал длинное письмо Варваре, именуя ее самым близким и доверенным другом. Поручил собрать вещи, отдать все франки, хранящиеся в номере, полковнику Игнатьеву, кроме необходимого для возвращения в Питер и далее – до Тулы. Всем – в Гавр и домой! Дела в Париже за них завершит военный атташе. Извинился, что вынужден исчезнуть, заклинал беречь себя и быть осторожнее… Запоздало подумал, что Варвара надеялась проделать обратный путь в поезде и не страдать от качки.

Но поезд следует через Германию. Не вариант.

Неудобно с ней, конечно, получилось. Обещал вернуться, и она наверняка ждала. Очень. Вместо этого – кавалергард с предписанием срочно тикать самой… Под защитой только унтеров, а не того мужчины, на которого рассчитывала.

В Туле нужно будет объясниться.

Расшифрованное донесение из парижской резидентуры застало Вальтера Николаи за просмотром отчета о высочайшем смотре российских гвардейских полков. Гемпп зашел осторожно, плотно прикрыв дверь в кабинет. Сквозь обычно бесстрастную маску службиста проступало: новости он принес отвратительные.

Пробежавшись по отпечатанным на «Ундервуде» строчкам, Николаи уронил бумагу на стол. Кроме официального донесения, заместитель принес стопку парижских газет, на все лады расписывающих убийство германцев в пригороде столицы.

– Уголовная полиция сочла, что подданные кайзера поссорились из-за нескольких десятков тысяч франков и перестреляли друг друга. Что там произошло в самом деле? Князь Юсупов был в том загородном доме? – спросил Николаи.

– Не могу доподлинно знать, герр оберст-лейтенант. Фон Бюлов накануне выслал план операции с захватом княжны Оболенской, шантажом князя и ликвидацией обоих. Зная фон Бюлова, я уверен, что он скрупулезно выполнял план.

– Стало быть, он пребывал в снятом для акции доме. Не находите странным отчет полиции?

– Конечно, герр оберст-лейтенант. Очень странный разлет пуль. Кажется, что наши агенты палили куда попало, даже в стены.

– Но мы-то знаем, что целились они исключительно в Юсупова. Гемпп! Какой тип магии не просто останавливает пули, а отбрасывает их обратно с силой, достаточной для поражения стрелка?

– Такого не существует. Пули вязнут в защите и падают на землю. Пока, наконец, защита не иссякнет.

Выслушав заместителя, Николаи замер, машинально теребя жесткие черные усы. Затем поднялся и открыл толстую дверцу дубового шкафа, скрывавшую корешки книг в добротном переплете из телячьей кожи. Вытащив одну, оберст-лейтенант вернулся в кресло и принялся листать. Гемпп терпеливо ждал.

– Вы слишком молоды Гемпп, и ваше поколение не учит историю. Вот! В справочнике Kampfmagie есть упоминание о Зеркальном щите. Правда, маги с таким даром не рождались более полувека, старики давно умерли.

– Россия – страна парадоксов, герр оберст-лейтенант.

– Чего фон Бюлов совершенно не учел. Что же, он выяснил возможности противника ценой собственной жизни. Героическая смерть на задании. Гемпп! Создаем специальную группу по Юсупову. Он нужен живым.

– Да, герр оберст-лейтенант.

– Зеркальный щит – уникальный талант, хоть не дает полной неуязвимости. Нужно забрать его у Юсупова.

– Есть проблема, герр оберст-лейтенант. В докладе фон Бюлова перед захватом князя значится: тот не носит амулет. Как и большинство русских Осененных.

– Игнорируя усиление способностей, присущих дару?

– Должен напомнить, герр оберст-лейтенант, у русских совершенно не развита выделка амулетов, как усиливающих, так и блокирующих способности. Они всецело уповают на дарованное богом и развивают дар, не прибегая к амулетам.

– Но, если зафиксировать Осененного и нацепить амулет силой?

– Ни один маг не сможет долго противиться амулету.

Николаи полуприкрыл глаза. Если убить русского и забрать с тела амулет, тот до часа хранит магический талант бывшего владельца. И если передать его кайзеру, сильнейшему магу, способности монарха возрастут чрезвычайно… А на плечах начальника военной разведки расцветут долгожданные генеральские погоны. Минуя погоны оберста…

– Гемпп! Повторяю еще раз. Юсупов должен быть доставлен в рейх живой и любой ценой. Силой, обманом, накачанный морфием, за обещание миллионов марок – не важно. Коль придется ради этого объявить войну Франции, я повлияю и на Мольтке, и на кайзера. Отныне Юсупов – цель номер один. Ступайте!

Затворничество князя Юсупова-Кошкина в особняке российского посольства прервалось через неделю. Но повод был самый что ни на есть уважительный. На стрельбище завода «Гладиатор» в Ле-Пре-Сен-Жерве французы организовали сравнительные испытания ручных пулеметов. Посол предоставил для выезда личное авто – черный лимузин «Бенц 16/40» с полностью закрытым салоном. Если за особняком и была установлена слежка, а таковая имелась почти наверняка, то никто не мог бы разглядеть, кто сидит на заднем сиденье.

Правда, о какой-либо секретности можно было говорить только до момента, когда «Бенц» миновал заводские ворота, и Игнатьев первым ступил на мостовую заводского двора. Полковника и князя тотчас ослепили вспышки магния.

– В СССР было лучше, – ностальгически протянул Друг. – Никому бы и в голову не пришло приглашать на такое событие газетчиков и фоторепортеров.

Игнатьев, шофер и двое других сотрудников дипмиссии образовали квадрат вокруг Федора. Как сработает Зеркальный щит, если доверенные люди рядом, а в Осененного прилетит пуля, можно было только гадать. Князь, чтобы руки у бодигардов оставались свободными, нес на плече пулемет, обернутый холстом, в руке – саквояж с патронами, магазинами и прочими принадлежностями. Французские патроны имели больший калибр, нежели принятый для винтовок в Русской императорской армии, оттого запас приплыл во Францию вместе с оружием и значительно уменьшился. Конечно, изменить чертежи и технологические карты под местный стандарт не сложно, что и было проделано… Но пулемет Шоша, сразу спроектированный под него, уже на старте получил преимущество.

На стрельбище, слава богу, навязчивых писак не пустили. Фотографам позволили сделать по одному фото и предложили удалиться.

– Бонжур, ваше сиятельство! – старый знакомец князя, капитан Легран, неожиданно оказавшийся среди французских офицеров, поприветствовал Федора и козырнул. – Рад видеть вас.

– Взаимно, месье.

Француз подошел вплотную и понизил голос.

– Должен вас предупредить. Владельцам завода безразлично, какую систему ставить на поток. Их больше интересует размер заказа. Напротив, наши военные лоббируют пулемет Шоша. Он пока не принят на вооружение и малоизвестен… Но это – французское изобретение. И, по меньшей мере, он не уступает Мадсену. Легкий, простой.

– Позвольте продолжить, – хмыкнул Федор, – Магазин всего на двадцать патрон, а надежность и скорострельность… жаль, что вы не понимаете русский, Легран. У нас это называется: «обнять и плакать».

Капитан рассмеялся, его тонкие усики с закрученными кончиками приподнялись вверх.

– Посмотрим, что же победит – патриотизм или прагматизм, – заявил с улыбкой.

У немецкого изобретателя, о нем даже Друг не слышал ни разу, явно превалировало второе. Несмотря на очевидную опасность войны между Германией и Францией, он привез потенциальному врагу свой образец. Впрочем, это можно расценить и как попытку диверсии: его maschinengewehr дал задержку уже на втором магазине и категорически отказался продолжить огонь. Дай такой в войска, и можно считать – у пехоты ручного пулемета не имеется…

Гораздо лучше проявил себя американский пулемет Льюиса оригинальной внешности: с толстым цилиндром вокруг ствола для лучшего охлаждения.

– Действительно неплохая модель, – согласился Друг. – В моем мире Дегтярев при создании нашего пулемета многое почерпнул у Льюиса.

– Вижу, – согласился Федор. – Немного тяжеловат, но стреляет хорошо. Слушай! Надо что-то придумать убойное.