Хэппи-энд - Кэтрин Стоун

А что же говорили ей мальчики? Они никогда не принимали активного участия в войне против Рейвен, а теперь, превратившись из мальчиков в юношей, не могли не пялиться на женские формы одноклассниц, среди которых ярко выделялась своей красотой Рейвен Уинтер, дочь бедной служанки. Приняв жадные взгляды богатых наследников за признак настоящей любви, Рейвен позволила прикоснуться к себе...

Ей было всего тринадцать, когда она подарила свою девственность Блейну Кэлхауну, которому было тогда шестнадцать и которого она полюбила всем сердцем. Наивная девочка, Рейвен хотела обрадовать его, подарив ему еще и ребенка! Но забеременеть почему-то таки не удалось, хотя встречи с Блейном были частыми и продолжительными…

Последующие пять лет Блейн то появлялся в ее жизни, то снова исчезал непонятно куда. Он хотел обладать красивым юным телом Рейвен, но не сердцем. В постели он был груб, почти жесток. Насытившись ею, он уходил, нисколько не заботясь о ее чувствах.

В его отсутствие у Рейвен были другие мальчики и молодые мужчины, и она с радостью давала каждому то, чего они так страстно желали, в надежде получить взамен любовь и... ребенка. Увы, ее надежды никогда не сбывались.

А чего, собственно, она хотела? Будучи дочерью наркоманки, Рейвен была погублена еще в утробе матери. На ней лежало клеймо ущербности, несмотря на всю ее внешнюю ослепительную красоту. Ни один мужчина не хотел любить Рейвен. Каждый хотел только обладать ее телом, но не душой и сердцем. Но самым страшным было то, что ее лоно, святая святых женского естества, не способно было зачать новую жизнь.

В этом мире для Рейвен Уиллоу Уинтер не было и не могло быть любви – настоящей, беззаветной, преданной. Не было для нее и ребенка...

Острый ум, отличная память и огромное трудолюбие сослужили Рейвен хорошую службу. За три месяца до окончания школы она была принята в университет Лос-Анджелеса за счет государственной программы обеспечения одаренной молодежи. У нее, блестящей и незаурядной выпускницы частной школы, были подобные предложения и из других университетов, но она выбрала именно Лос-Анджелес. Во-первых, там было тепло, а во-вторых, там царила очень демократичная атмосфера, если судить по справочно-рекламной литературе. В отличие от школы там разрешалось носить даже – джинсы, которые Рейвен так любила!

В Лос-Анджелесе она сможет носить джинсы, сарафан, там будет множество студентов из разных штатов, разного социального происхождения, и там еще будет легко смешаться с общей массой молодежи. Наконец, в том городе ее оставят в покое, и она сможет полностью отдаться учебе. Кто знает, может, именно в Лос-Анджелесе Рейвен повезет и она встретит хорошего пария, который станет ей другом, любовником и даже мужем...

Рейвен собиралась отправиться в Лос-Анджелес на следующий день после вручения аттестатов зрелости, и эта перспектива, этот свет в конце тоннеля, давала ей силы выдержать оставшиеся три месяца. Теперь ей уже ничего не было страшно!

Увы, она ошиблась. Однажды, вернувшись из школы – это случилось всего за шесть недель до окончания учебы, – она застала свою мать за поспешными сборами. Шейла и ее очередной дружок собирались уезжать из Иллинойса. Она не пригласила с собой Рейвен, не сказала, где будет жить, и вообще вела себя так, словно больше не собиралась поддерживать родственные отношения с собственной дочерью. Шейла сказала только, что хозяйка поместья, миссис Уэйнрайт, зная отличные кулинарные способности Рейвен, любезно согласилась позволить ей жить во флигеле до отъезда в Лос-Анджелес на учебу в университет. Через несколько часов Шейла и ее вечно пьяный друг навсегда покинули поместье.

В полночь Рейвен проснулась от громкого, настойчивого стука в дверь. Сначала она подумала, что к ней снова явился сексуально озабоченный Блейн, который уже два года считался официальным женихом Виктории Уэйнрайт. Потом в ее сердце затеплилась надежда на возвращение матери. Однако за дверью оказался не красавец Блейн и не прокуренная Шейла Уинтер, а... Патриция Уэйнрайт, хозяйка поместья, мать Виктории!

Утонченное лицо аристократки было мрачным и не предвещало ничего хорошего. Рейвен представила, что сейчас ей сообщат о внезапной гибели матери в дорожной катастрофе, и даже схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть.

Совершенно неожиданно хозяйка сказала, что хочет немедленно поговорить с ее матерью.

– Но она уже уехала! – удивилась Рейвен.

– Уехала?!

– Ну да!

Очевидное изумление, написанное на лице хозяйки, заставило внутренне содрогнуться от дурных предчувствий. Пытаясь отогнать от себя ужасные мысли, Рейвен торопливо проговорила:

– Она предупредила вас о своем срочном отъезде и сказала, что вместо нее буду готовить еду я, пока не настанет время уезжать в университет...

На глазах у Рейвен изумление на аристократическом лице хозяйки сменилось выражением крайнего возмущения и презрения. Это выражение было хорошо знакомо Рейвен. Она часто видела его на лице ее дочери, Виктории Уэйнрайт.

– Твоя мать, Рейвен, говорила мне, что у тебя проблемы, но...

– Проблемы? – еще больше удивилась Рейвен.

– Я знаю, что ты злоупотребляешь наркотиками и страдаешь... нимфоманией. Я знаю, что ты к тому же еще и воровка!

Ошарашенная такими обвинениями в свой адрес, Рейвен потеряла дар речи. Она никогда не принимала наркотики и не страдала нимфоманией, хотя имела многочисленные сексуальные связи для нее интимные отношения не были источником наслаждения. С их помощью она лишь хотела добиться хоть немного тепла и заботы...

– Это вам мама сказала, что я... воровка? – едва слышно проговорила Рейвен.

– Не пытайся отрицать это! Мне известно, что ты неоднократно брала деньги из моего дома. Я даже знаю, зачем тебе нужны эти деньги – на наркотики и аборты!

Рейвен онемела от ужаса. Это не она, а ее мать, Шейла, постоянно употребляла наркотики! Это Шейла делала аборт за абортом! До недавнего времени Рейвен даже не подозревала, что неоднократно могла бы стать старшей сестрой. А когда узнала, об этом, бросилась к матери с мольбой: «Зачем ты делаешь аборты? Оставь хотя бы этого ребенка! Не убивай его!» В ответ Шейла окинула ее холодным взглядом и ничего не сказала. И без слов было совершенно ясно, что она не видела ничего плохого в абортах и считала их чуть ли не естественной необходимостью.

– До сих пор я смотрела на все твои выходки сквозь пальцы! – продолжала тем временем разговорчивая хозяйка. – Ради твоей матери! Она превосходная кухарка! Кроме того, я от всей души сочувствую бедняжке, которой досталась такая неблагодарная и порочная дочь! Однако, Рейвен, я не могу оставить незамеченной кражу трех тысяч долларов! Сейчас же верни мне эти деньги, иначе я вызову полицию!