Хэппи-энд - Кэтрин Стоун

– Не стоит беспокоиться об этом, – мягко, но решительно возразил Ник и тут же подумал, что, наверное, ему стоит согласиться принять от нее некоторую денежную компенсацию. Ведь он сейчас простой садовник, для которого любой заработок не может быть лишним. Эта мысль была вполне логичной и разумной, но Нику не хотелось брать деньги от женщины, в особенности от Белоснежки. – Я вполне успею выполнить все заказы.

– И все же я буду чувствовать себя гораздо лучше если вы позволите мне компенсировать все ваши затраты, – настойчиво повторила Рейвен.

– Ну хорошо, раз вы так настаиваете, – пробормотал Ник, смущенно улыбаясь.

Судя по всему, эта поездка в Чикаго имела для нее особый смысл. Взглянув на своего нового садовника, Белоснежка – или Белоснежная Акула? – вполне обоснованно решила, что он будет отлично смотреться в черном смокинге и, поскольку у нее не было другого кандидата под рукой, наняла его, Николаса Голта, владельца гостиничной империи, в качестве эффектного эскорта.

– Рейвен, а по какому случаю состоится этот торжественный прием? – поинтересовался Ник.

– Встреча выпускников школы пятнадцать лет спустя.

– А вы были на десятой годовщине?

– Нет. Честно говоря, я ни разу не встретилась ни с кем из моих одноклассников после окончания школы.

Что же случилось, чтобы для Рейвен стало так важно присутствовать на этой встрече выпускников, если она давным-давно не виделась ни с кем из своих одноклассников? Похоже, ей было страшно явиться на встречу в одиночестве. Поскольку отношения с Майклом Эндрюсом были порваны, Рейвен не оставалось ничего иного, как попросить другого красивого мужчину сопровождать ее. Она хорошо разбиралась в мужчинах и сразу поняла, что этот садовник будет производить впечатление богатого и преуспевающего господина, если на него надеть черный смокинг и галстук-бабочку.

«Неужели это единственная причина, по которой она пригласила меня в Чикаго? – с неожиданной горечью подумал Ник. – Только потому, что я хорошо буду смотреться в смокинге?»

– Мы будем жить в гостинице?

– Да, – поспешно ответила Рейвен, – для нас уже заказан номер с двумя спальнями.

– Полагаю, вам следует рассказать мне, кем я должен быть для ваших одноклассников.

Ник думал, что у Белоснежки есть наготове давно придуманная история. Он даже допускал, что она захочет представить его как известного ландшафтного архитектора, кем он и являлся на самом деле.

Вопреки его ожиданиям Рейвен ответила далеко не сразу. Это свидетельствовало о том, что у нее не было готового сценария для сопровождающего ее мужчины.

Помолчав, она сказала голосом, полным пугающей неожиданности:

– Мне бы хотелось... чтобы вы, если это, конечно, не будет вам в тягость... притворились, что небезразличны ко мне.

– Вы хотите сказать, я должен сделать вид, будто мы с вами... любовники?

– Да, – выдохнула она.

– Согласен! – весело сказал Ник и, заметив ее испуг, повторил гораздо спокойнее и дружелюбнее: Хорошо, Рейвен, я сделаю это для вас.

Глава 9

Ник с радостным нетерпением ожидал полета в Чикаго, предвкушая неторопливую беседу с Рейвен под низкий гул двигателей и бесплатное шампанское, полагавшееся пассажирам первого класса.

Но как только самолет оторвался от взлетной полосы, Рейвен погрузилась в чтение романа Лорен Синклер «Мы будем счастливы». Вернее, сделала вид, что погрузилась в чтение. Она добросовестно держала перед собой книгу в яркой суперобложке, уставившись в мелкий шрифт текста. Однако с самого начала полета она так ни разу и не перевернула страницу.

Сидевшему рядом с Рейвен раздосадованному Нику было совершенно ясно, что ее мысли были далеки и от него, и от книги. Сейчас Рейвен пребывала в другом месте, вполне реальном, в отличие от вымышленного мира любви и надежд, где разворачивалось действие романа Лорен Синклер. Там, где была сейчас Рейвен, доминировало отчаяние и постоянная боль отвергнутой души. Там ей было очень плохо, но что-то заставило ее отправиться в это болезненное путешествие в прошлое. И она нуждалась в спутнике, отправляясь туда.

Судя по всему, спутник ей не очень-то нужен, решил Ник, догадавшийся о состоянии Рейвен. Через полчаса после начала полета, не выдержав молчания, Ник тихо спросил, показывая на выгравированные золотом инициалы на ее сумочке:

– РУУ. Что означает У в середине?

Он полагал, что этот вопрос поможет ему присоединиться к путешествию Рейвен в ее прошлое, но ошибся.

Первой реакцией на этот вопрос были недовольно приподнятые брови и явное нежелание отвечать.

Ник продолжал глядеть ей в Глаза, молча требуя ответа, требуя доверия к себе.

Словно читая его мысли, Рейвен с неохотой подчинилась:

– Уиллоу[1]…

– Это семейное имя? Какое красивое!

– Нет, просто имя – и все, – сухо произнесла Рейвен, явно не желая вдаваться в подробные объяснения.

В следующую секунду она снова погрузилась в воспоминания.

Просто имя... Давно, очень давно для Рейвен это было действительно всего лишь красивое и необычное имя. Задолго до того, как она поняла, что такое зачатие, ее мать, Шейла Уинтер, рассказала девочке одну историю... Это случилось на зеленом весеннем лугу под большой серой ивой, а над головами двух сплетенных в любовном экстазе людей медленно пролетал великолепный черный ворон.

В детстве Рейвен нравилась эта история, особый шарм которой придавал некий оттенок мистики.

Но когда она стала старше, необычность имени обернулась жестокими издевательствами и насмешками со стороны сверстников. Они говорили Рейвен, что вороны отвратительные птицы смерти, черные и мерзкие, как иона сама. Второе ее имя, Уиллоу, тоже вызывало у них зловещий смех. Ива! Фу, какое убожество! Эти длинные плакучие ветви, опускающиеся до самой земли! Эта шершавая серая кора на стволе! Ну и гадость! Да если бы их родители дали им такие ужасные имена, они бы рыдали не переставая с самого утра до самого вечера...

– А ну, покажи нам, как ты умеешь плакать! Плачь, плакучая ива! – издевались они над маленькой девочкой. – Плачь, мерзкая птица смерти!

Рейвен сильно страдала от этих жестоких издевательств, но никогда не показывала своих слез! Никто из бессердечных ровесников никогда не видел, как она плачет!

Лишь однажды свидетельницей горьких слез Рейвен стала ее мать Шейла, и после того случая девочка стала и от нее скрывать свои страдания.