Разрушу твою жизнь - Елена Рахманина

Думала, сейчас он засунет член мне в глотку. Трахнет меня так же бездушно, как ту девицу.

Но он убрал мою руку. Провёл большим пальцем по моей нижней губе, размазывая каплю эякулята по ней.

И то, как он смотрел на меня, без лишних слов дало моему телу понять, что делать. Я опустилась спиной на кровать, не отрывая от него напряжённых глаз. И ощутила, как горячий, твёрдый орган толкнулся в мою промежность. Скользнул по клитору, доставляя острое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Головка члена двигалась по моим мокрым, пропитанным влагой трусикам. Вверх. Вниз. Едва надавливая, будто он хотел войти в меня сквозь бельё. Ещё и ещё. Заставляя меня изгибаться под ним, извиваться, как змея. И стонать нечто нечленораздельное, когда он касался меня.

Моей груди. Шеи. Плеч. Лизал, прикусывал. Всасывал язык. И мне казалось, я парю, не ощущая соприкосновения с твёрдой поверхностью. Только его руки, губы, язык и член.

Отодвинул полоску трусиков в сторону, даря очередное скольжение увитого венами члена.

– Попроси, – выдыхает, и я понимаю, что это сражение проиграно.

Обнимаю его шею руками и в позорной капитуляции трусь сосками о его грудь, желая ещё сильнее чувствовать его. Каждым сантиметром своего тела. Обхватываю его ногами, слыша его раздражённое рычание от своей провокации.

– Скажи это, Маугли, – прикусывает мочку уха.

– Пожалуйста, – жалобно хнычу, потираясь промежностью о его член, мечтая о большем. О нём всём во мне.

– Не так, – тихий смех, который я чувствую кожей, и не понимаю, чего ещё ему нужно от меня. Почему он мучает меня. Почему пытает. Держит на грани и не даёт желаемое.

– Скажи: трахни меня, – очередная порция смеха. Тёплого, подтрунивающего. Но дико раздражающего своей самоуверенностью. Потому что он точно знал, чем всё закончится.

– Пожалуйста, – скулю, вжимая ногти в его зад, – трахни меня.

– Воспитанная девочка, – смеётся тихим, гортанным смехом, словно получил желаемый подарок, который загадывал каждый Новый год, и вот наконец-то обнаружил его под ёлкой. Хотя моя интимная стрижка скорее относится к итальянской классике. Никаких ромбиков и чётких граней. Исключительная естественность.

Одно движение. И я задерживаю дыхание, словно оказавшись под водой. Упала в прорубь и пытаюсь всплыть, ощущая небывалое давление. Задыхаясь от его напора.

Там туго. Слишком узкое пространство для его габаритов. И вместе с тем горячо и скользко. Всё в моих выделениях. Влажных и липких.

Но возбуждение не избавляет меня от боли. Она перехватывает горло, вызывая крик. Зажмуриваюсь, роняя слёзы. Инстинктивно упираясь ладонями ему в грудь, впиваясь ногтями в кожу. Желая оттолкнуть, чтобы он прекратил вторжение. Но проще сдвинуть скалу с места.

– Потерпи, Маугли. Ты такая тесная, что у меня сносит крышу.

Убрал мою руку от своей груди. Переплёл наши пальцы, впечатав кисть в матрас. И посмотрел на меня сверху вниз, изучая моё покрасневшее лицо с влажными щеками.

– Неужели ты и правда девственница, – смотрит на меня довольно. Губы ломает некое подобие улыбки.

Можно подумать, я его всю жизнь ждала, чтобы сейчас он выглядел как победитель.

Хочется стереть эту ухмылку с его красивой физиономии. Такой красивой, что я от него глаз отвести не могу.

– Может быть, я для другого себя берегла, – выдавливаю первую пришедшую на язык нелепость, – а ты забрал то, что тебе не предназначалось.

И у меня выходит, он напрягается. Улыбка превращается в злой оскал. И глаза холодеют до температуры льдов Арктики.

Рука ложится на мою шею. Не душит, но сдавливает до неприятных ощущений. Поглаживая кожу большим пальцем.

– Если ты хочешь кому-то смерти – посмотри на него, – отвечает, но смысл фразы не сразу до меня доходит.

А вместе со словами он заполняет меня всю одним толчком. Выбивает последний воздух из лёгких и крик.

Я выгибаюсь, жмурясь.

Его губы скользнули по щеке, стирая солёные капли. Прикосновение такое нежное, почти ласковое. И этот жест находит очередной ключик к моему сердцу. Отклик в моей душе. К своему ужасу, она раскрывается, как открытая книга, давая ему возможность прочитать каждую страницу. И у меня нет сил противостоять.

Медленно проникая в меня сантиметр за сантиметром своим большим, толстым, увитым венами членом. И я не представляю, как эта штуковина может двигаться во мне, как умещается там, где раньше никого не было.

Мне кажется, я ощущаю каждую переплетающую его венку и пульсацию крови. Лёгкую вибрацию, отдающую в низ живота истомой.

Мне больно от этого первого вторжения. И сладко, потому что это он. Жмусь к нему. Тыкаясь носом в плечо. Вбирая лёгкими запах его кожи. Одурманивающий, сводящий с ума. Такой правильный и мой, что мне хочется его пить. Провожу языком по плечу, слизывая вкус кожи. Прикусываю, оставляя собственную метку. Потому что мне так хочется. Заклеймить его собой и своим запахом. Потому что он лишь мой.

И я люблю его.

Это ошеломляющее чувство приходит внезапно. Мучительно. Бьёт во мне набатом. Распускаясь, как цветок под лучами весеннего солнца. От этого знания мне одновременно и хорошо, и плохо.

Хорошо, потому что воспринимаю себя одним целым с ним. В прямом смысле слова. Не понимая, где заканчивается моё и начинается его тело.

Мне ещё больно, горячо. Но постепенно неприятные чувства отходят на второй план. Тело захватывают новые ощущения. Незнакомые. Все чувства сосредотачиваются в одной точке, и она растёт с каждой секундой, захватывая меня всё больше и больше.

Я не способна ему сопротивляться. Его губам и языку. Теряю ориентацию в пространстве, зная, что я живу лишь тогда, когда он меня целует. Кусает, терзает.

И с каждой секундой всё сильнее вбивается в моё тело. Сдерживая себя. Но я кожей чую, как тяжело ему дается этот контроль. Меняя боль на нечто сладкое, дурманящее, словно наркотик. Раз за разом вколачиваясь в моё тело, он утверждает на него права.

И я теряю опору. Хватаюсь за него крепче. Обнимаю его за шею свободной рукой. То ли спастись пытаясь. То ли затянуть его в свой омут.

Люблю. Люблю и ненавижу одновременно. И не верю. Не верю, что это он убийца.

Отгоняю эти мысли, потому что слишком близка разрядка. Пока он накачивает меня собой. И в конце концов от меня ничего не остаётся. Только небо в алмазах.

Тело пронзают разряды тока, проходя через каждую мышцу, наполняя каждую вену. Горячим теплом и пульсацией. И кажется, я никогда не была такой живой, как сейчас.

Должно быть, с губ сорвался крик.

Шамиль выпил его, впившись в мой рот. Завладевая им. Трахая языком, так