Сказки Освии. Магия в разрезе - Татьяна Бондарь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как ты думаешь, что будет дальше? – насмешливо улыбаясь спросил Геральд, а первый, самый настойчивый коготь уже справился с сапогом и полоснул по ноге.
– Они разделывают быка до костей за час! – смакуя слова протянул Геральт.
Я до крови прикусила губу, чтобы не закричать. Из колодца доносилось сиплое частое дыхание. В глубине провала шевелилось что-то большое, и, всмотревшись, можно было заметить два десятка мелких черных глаз. Их обладатель жаждал добычи и в нетерпении выбрасывал наружу все новые лапки. Им уже не хватало места у лодыжек, и они принялись ползти вверх, цепляясь друг за друга и за складки штанов. Добираясь до свободного места, они приклеивались, выдвигали когти и начинали рвать ткань. Меня полоснуло еще и еще, ноги обожгло нестерпимой болью. Я не выдержала и закричала, а Геральт будто этого и ждал. Он снова щелкнул пальцами, и алчное ненасытное чудовище, скрывающееся в бездне колодца, недовольно ворча, потянуло жучьи лапки обратно. В последний раз меня обдало жаром, колодец схлопнулся, и в комнате повисла короткая тишина, нарушаемая только моим прерывистым дыханием. На продранных во многих местах штанах расцветали темные пятна крови.
– Будешь себя плохо вести – она тебя разорвет на куски и сожрет в один присест, а Рональд найдет только ошметки твоей одежды, в лучшем случае, – сказал маг, равнодушно пожимая плечами. – Так тоже можно, он все равно будет умирать от горя. Просто убить Рональда можно было давно, без лишнего шума, никто даже не заподозрил бы нас в преступлении, но мы так не хотели. Нам нужно было, чтобы Рональд сам пришел, по своей воле. Чтобы он сожалел, боялся, мучался, как мы мучались когда-то. Мы не злодей, мы просто восстанавливаем справедливость. Рональд заслужил наказание. Из-за него мы, самый талантливый маг в мире, провели шесть лет в тюрьме.
Геральт оттянул в сторону яркие бусы и ворот платья, открывая след от ошейника, впечатавшийся в его кожу навсегда. Он говорил так, будто ничего не произошло, неспешно растягивая буквы и поглаживая смуглыми пальцами дорогую ткань платья.
– Мы даже не подозревали, что столкнемся с трудностями уже в самом начале. Нам пришлось постараться, чтобы Рональд понял, кто хочет взять с него плату за прошлое. Мы трижды пробирались в его дом, стояли над кроватью, крали письма, оставляли следы, подсовывали книги на столы, но Рональд был настолько слеп, что не видел ничего. Его глупость была такой отвратительной! Дошло до того, что нам пришлось писать ему и разжевывать все, как младенцу. Дурак! – протянул он. – Каково это, быть невестой дурака?
– Рональд не дурак! – еле слышно прошептала я.
Геральт понимающе кивнул.
– Видим, что быть невестой дурака очень унизительно. Настолько, что даже не хочется признавать очевидное. Хочешь узнать, что будет дальше?
Я молчала. Мне не хотелось, но правила диктовал Геральт.
– Он будет тебя искать. Усердно, старательно, без сна и еды, ведь он думает, что любовь чего-то стоит. Он перевернет весь город, но тебя не найдет и впадет в отчаяние. Он будет корить себя, представлять самое худшее и страх разъест остатки его ума. Когда нам надоест наблюдать за ним – мы дадим Рональду подсказку, и он примчится тебя спасать сломя голову, не подготовившись, даже не вооружившись как следует. Тогда мы убьем тебя и всех, кого он притащит с собой, а потом возьмемся за него самого. Мы еще пока не придумали, сколько лет станем держать его в подвале прежде, чем убьем. Куда торопиться, у нас будет много времени, чтобы увидеть его боль.
На последней фразе в нем внезапно опять поднялась ярость, и он сорвался на крик. Пальцы на подлокотниках побелели и сжались. Я впервые почувствовала чужую эмоцию с такой силой. Она отдалась в голове болью и пульсацией. Я не выдержала и скривилась от дурноты. Геральт это заметил, его гнев опять улегся, и он кивнул, будто наконец понял, что-то.
– Вот что вас объединяет с Рональдом, кроме глупости! – Вы оба видите эмоции. Это хоть немного объясняет выбор Рональда, жалкий даже для него. Встретились два ничтожества, не знающие, как толком применить свой дар, и поют друг другу в уши: «Ах, как я тебя люблю!» Нас едва не рвало каждый раз, когда мы читали ваши письма.
Мне было холодно, больно и страшно. Мокрая рубашка прилипала к телу, раны хоть и не были сильно глубокими, но их было много, они не переставали кровоточить, цеплялись за разодранную ткань штанов, постоянно причиняя боль. Запястья за спиной были стерты от попыток высвободиться из веревок, а Геральт открыто наслаждался моим отчаянием.
Он еще немного посидел, любуясь тем, что со мной сделал, потом поднялся и неспешно прошел к двери балкона, заложив руки за спину и побрякивая своими бусинами.
– Нам хочется посмотреть, что делают сейчас Рональд и его маг, – протянул он. – Мы когда вернемся – все тебе расскажем.
Полы его черного платья всколыхнулись, и в одно мгновение он перестал быть человеком, превратившись в большую черную птицу с огромным острым клювом. Из всего множества птиц, созданных богиней, Геральт выбрал именно эту. Я вспомнила стаю ворон, кружащуюся над лесом за академиями, и сразу стало ясно, почему Геральта никто не сумел найти. Птица презрительно скосила блестящий глаз, подпрыгнула, и тяжело хлопая крыльями, улетела.
Первый час я потратила в безуспешных попытках высвободиться из веревок. Он кончился тем, что веревка пропиталась кровью и разбухла. Я оставила попытки, откинулась на жесткую спинку и постаралась больше не двигать руками. Потянулось давящее одиночество и монотонность, в которой оставалось только неисполнимое желание сменить позу. Рисунок разобранного человека за спиной, капающая с одежды на пол вода, смешанная с кровью, воспоминание о чудовищных когтях, ожидание, что маг вернется и пытка начнется сначала, – все это прижимало, как мельничный жернов.
Время тянулось бесконечно долго. Не знаю, сколько я просидела так, прежде чем за дверью прозвучали неуверенные тихие шаги. Ручку робко повернули и в отражении зеркала я увидела перекошенное лицо Комира. Он облегченно выдохнул, зашел в комнату и пискнул:
– Хвала
