Камень и Ветра 5. Путь наверх - Анатолий Нейтак

Спустя недолгий срок Дикарь шевельнул носом.

- {Чую.} – Слова на Бесконечном падали в тишину, точно звон расстроенной струны. – {Только вот никак не пойму, что…}

- {И я.} – Неохотно сознался Отрава. – {Хотя что-то знакомое в этом… да, знакомое… о!}

- {Кто это?}

- {Живое чудо. Ты увидишь его впервые… и наверняка накрепко запомнишь.}

- {Кого увижу?}

- {Терпение!} – Отрава явственно усмехнулся. Сгущающееся присутствие, опознанное и признанное им безопасным, старшего послушника более не беспокоило. – {До сих пор ты его не видел, но слышал о нём неоднократно. Это Лицедей… и притом не один.}

Лицедей!

Все неуклюжие попытки Дикаря отрешиться от Простого мышления мгновенно пошли прахом. Неужели это тот самый Лицедей, которому приписывают вещи, для смертного невозможные? Тот, который может потягаться глубиной не только с послушниками, но даже с самыми опытными аколитами… и чуть ли не с самими Основателями? Боец, о котором даже суровые наставники Девяти Орудий говорят с нескрываемым уважением?

И если это именно тот самый легендарный Лицедей, то кого он ведёт к Обители?

- {Скоро узнаешь,} – усмехнулся немного шире Отрава.

Его ироничное спокойствие отнюдь не было совершенным. Он тоже предвкушал скорую встречу и гадал, кого вот-вот увидит. Более опытный, он знал любимую игру Лицедея и воображал, в каком из бесчисленных обличий тот явится на этот раз. Какого он будет возраста, сложения, расы? Как одет, как вооружён? А может быть, он и вовсе будет не он, а она? Пару раз, по слухам, Лицедей появлялся в Обители даже в странных, полностью нечеловеческих обличьях…

Дозорные находились на небольшой, естественной с виду возвышенности, ничего естественного в которой, впрочем, не было… как и во всём остальном, что их окружало. Плоская безжизненная равнина простиралась вдаль, словно вчетверо сложенный лист. Благодаря этому не было нужды вертеть головой. Глядя вперёд, послушники видели разом и север, и запад, и юг, и восток… а отчасти – иные направления, вообще не имеющие названий в Простых наречиях. На равнине не было места ничему лишнему. Здания Обители, например, оставались вне пределов их зрения. Заросшим лесом холмам, среди которых прятались эти здания, на голой равнине также не было места. Горизонт отсутствовал. Странная, непохожая ни на туман, ни на дым завеса, клубящаяся в воздухе этого "места", полном хрустальных преломлений, скрадывала всё, лежащее за порогом неопределённо большого расстояния.

С дозорной возвышенности любое существо, идущее к Обители, было различимо в среднем за полный день пешего пути. Как помнил Дикарь, даже закутавшегося в маскирующие чары колдуна (у которого обнаружились какие-то дела с аколитом по прозвищу Хмык) он увидел за полтора часа пути. Затруднив дозорным работу, заклятия не сделали её невыполнимой. А вот Лицедей подобрался близко, даже слишком близко… и ухитрялся по-прежнему скрывать не только себя, но также своего неизвестного спутника. Всё менее смутное ощущение чужого присутствия – но ни следа каких-либо образов, ни единого звука, ни даже струйки запаха!

"Неужели в одиночку он вообще миновал бы нас незамеченным?" – хмуро подумал Дикарь.

- Легко, – шепнули дозорным в спину.

Послушники дружно вздрогнули.

- Не расстраивайтесь, парни, – уже в полный голос сказал Лицедей, появляясь между ними и опуская на их плечи тяжёлые, чуть ли не раскалённые ладони. – Я всё-таки могу намного больше, чем вы. Вот к аколитам я бы так подкрасться не сумел. Но всё равно пытался бы.

- Зачем?

- {Ради тренировки, конечно.}

Есть что-то предельно странное в обращении к чужой памяти. Наверное, сам факт того, что она – чужая. Быть может, наши отражения в зеркалах вспоминают нас именно так: со стороны. Как определяющее, не постороннее, но и явно не особенно близкое явление.

Да. Не постороннее, но в исконном смысле потустороннее.

А ещё очень важна личность того, чьими чувствами и памятью пользуешься, чтобы взглянуть на себя со стороны. Порой можно буквально не узнать себя…

Впрочем, на личности я перейду позже.

В исполнении Лицедея, кем бы он там ни был, короткий ответ на Бесконечном наречии вышел оглушительно тихим, как темнота бездонного чёрного колодца. В долю мгновения Отрава и Дикарь оказались втянуты этой тишиной и подброшены до уровня невероятной, режущей ясности.

Равнину словно осветила затяжная вспышка молнии. Скрадывающая даль завеса исчезла. Направления умножились. Времена смешались. Дикарь снова увидел колдуна в дырявых сетях маскирующих чар, которого сопроводил в Обитель более десятидневья тому назад; колдуна, который был – это же кристально ясно! – посвятившим себя фамильному ремеслу старшим родственником Хмыка. Увидел Дикарь и тех, кто приходил к Обители во время чужих смен. Кандидаты в послушники, гости, просители, торговцы, старые и молодые, состоятельные и нищие, люди, нелюди и многообразные полукровки… всех вместе, в подробностях, которых оказалось слишком много для охвата одним-единственным широко раскрывшимся взглядом.

А ещё Дикарь увидел, кого привёл к самому порогу Обители Лицедей.

Коричневое, серое, чёрное. И белое. Не старая ещё женщина чуть выше среднего роста, в простой походной одежде. Без сомнений, чистокровный человек – то есть вообще без примесей иных кровей, что в Пестроте само по себе редкость. Тело слишком жилистое и худое, а лицо чересчур жёсткое. Длинный меч в наспинных ножнах. Едва заметные в пассивном состоянии, но привычные, как дыхание, заклятия, защищающие душу, разум, жизнь и плоть…

И всё это не имело ни малейшего значения.

Внешность, одежда, пол и всё прочее отступало на второй план, теснимое пронзающей истиной. Перед Отравой и Дикарём стояло существо, чьей сущностью была смертная тьма, слитая воедино с волей и превращённая тем самым в Силу. Значительная часть этой Силы пребывала в будущем, как скрытый до поры потенциал, ещё только ждущий настоящего раскрытия; но по поверхности океана времени уже расходились колебания и водяные вихри, порождённые мощным придонным движением гигантского безвидного тела.

Существо, приведённое в Обитель Лицедеем, было последнему ровней. Что означало, в том числе, насущную необходимость в почтительной осторожности при общении с ним.

Эмо желал сделать мне сюрприз. И, как всегда, своего добился. Позднее я вычислила, что он, по обыкновению, снова попал одним камнем в нескольких перепёлок. Например, тая от меня место назначения, он прикрыл меня щитом моего же собственного неведения. Если бы я знала заранее, что мы идём в Обитель, если бы я просто услышала это слово, работа дозорных сразу облегчилась бы во много раз. Но я просто шла по пустынной дороге, поддерживая по настоянию Эмо максимально плотную маскировку, включая частичное уподобление нежити. И когда Эмо сперва исчез из вида, а потом сказал: {Ради тренировки, конечно!} – он застал меня врасплох точно так же, как стоящих в дозоре.