Адмирал ФСБ (Герой России Герман Угрюмов) - Вячеслав Морозов

Вдобавок мы накопили достаточно фактов, что готовились аресты и захваты членов Военного совета ЧФ. Мы знали, что украинская сторона установила в Севастополе негласное наблюдение за нашими квартирами, встречами, что телефонные и устные разговоры записываются. Прибывали на рекогносцировку националисты-руховцы во главе с выпущенным из тюрьмы Степаном Хмарой. Появлялась даже украинская «Альфа», которая «примеривалась» к штабу флота. Разумеется, и в штабе среди офицеров нашлись предатели, которые «сливали» информацию. Ну а если «Альфа» получила бы приказ на силовой вариант захвата кораблей — кто б им противостоял? Срочники-матросы — профессионалам? Да и что, войну начинать?..

Я сообщил Баранникову, что моя закрытая связь на прослушке, просил помочь. Когда из Москвы прилетел один генерал из ОВС СНГ, чтобы разобраться в этом вопросе, украинская сторона, разумеется, ответила, «що усэ цэ — брэхня!» и что у Касатонова повышенная мнительность. Но, повторяю, я имел свои источники на украинской стороне. Позже из Генерального штаба мне прислали космическую связь.

Герман Алексеевич развил бурную деятельность. Вскоре после приезда сообщил мне, что по ночам в моём служебном кабинете бывают посторонние люди и что им известно о том, что в ящике моего стола всегда лежит заряженный пистолет (второй у меня находился дома, под подушкой). Тогда, в Севастополе, меня охраняла украинская милиция. Угрюмов посоветовал сменить охрану, сообщив, что кое-кто из числа охранников, если поступит приказ, готов провести мой захват и арест. То есть ребят внедрили специально для этого. Я пошутил:

— Ну, арестуют они меня, а потом что будут со мною делать? Вдобавок, как они сформулируют причину ареста: законов российских я не нарушаю.

— Нет, охрану вам сменить нужно. Я подберу ребят. Даже временная нейтрализация командующего для флота может обернуться катастрофой.

От него я узнал, что из трёх моих водителей один завербован украинской стороной, что была попытка завербовать моего адъютанта. Однажды я получил приглашение приехать на встречу с работниками «Особого отдела флота Украины» (Мищенко, Скипальский, другие). Предмет беседы — «взаимное выяснение обстановки». Я приехал — но не в назначенное время, а внезапно, чем, по всей видимости, их слегка огорошил. Угрюмов тогда отругал меня, объяснив, почему приезжать не следовало.

Встречались мы с ним постоянно. Он информировал меня о тех событиях, которые были для меня закрыты. Когда я рассказывал ему об утечках информации прямо из своего кабинета, он отвечал:

— Пока ничего менять не надо. Дыру в заборе тоже можно использовать, хотя и удобнее ходить через калитку. Будем запускать «дезу» и выводить их на ложные направления.

Говорил о том, что в Новороссийске собирается хорошая команда из проверенных им людей, но всё равно тяжко работать, поскольку много информации, которую он передаёт в Москву, остаётся невостребованной — уходит в «чёрный ящик».

Встречались мы и в Севастополе, и в Новороссийске — я мог передвигаться по своему усмотрению куда угодно. Герман Алексеевич уже после нескольких встреч вызвал у меня абсолютное доверие: настоящий русский офицер. Неповерхностный, мыслящий масштабно, в хорошем смысле склонный к авантюризму, к рискованным предприятиям. Видя, как они задыхаются в обустройстве на новом месте, в Новороссийске, я смог помочь ему с техникой.

Герман рождён был создавать — это в нём клокотало. И я по-человечески удивляюсь, вспоминая про это: как же те люди, которые разрушали Россию, Советский Союз, даже не задумывались, что ведь потом-то надо будет строить!..

Капитан 1-го ранга Иван Андреевич Ч-в:

Еще до приезда Заики он мне ставит задачу:

— Иван, надо «под себя» взять таможню и всю эту прокурорско-судебную систему, чтобы мы находились в курсе событий. Ты начальник группы по борьбе с коррупцией — вот и действуй.

— Есть!

Первый начальник таможни в Новороссийске был Хмелевский (ныне покойный). Прихожу к нему на приём, он по телефону разговаривает. Затем барственно-устало:

— Извините, родной мой, вы кто такой?..

— Начальник группы по борьбе с коррупцией военной контрразведки Черноморского флота такой-то. Мой начальник — капитан 1-го ранга Угрюмов Герман Алексеевич.

— Но у меня уже есть служба во главе с Бессмертным.

— Да, но вы же видите, как развиваются события.

(А шел вывод наших войск из Грузии, корабли приходили постоянно, нам работы было — по самую маковку!) Я предложил как-то распределить обязанности и участки работы, выработать взаимодействие, обмен информацией.

— Хорошо. Только сейчас я занят, жду вас завтра в 11 утра.

Я доволен: договорился с начальником таможни. А ему только что новый чин присвоили, весь город перед ним ниц падает, а я всего лишь капитан 3-го ранга — свежеиспечённый, только-только надел погоны с двумя просветами. Являюсь в отдел, докладываю Герману Алексеевичу:

— Завтра в 11 часов утра начальник таможни ждет нас в кабинете.

Он отвалился в кресле и говорит:

— Ты меня, наверное, не понял, Ваня. Или я тебе задачу неправильно поставил. Это что, я поеду к начальнику таможни? Я, представитель Федеральной службы безопасности России?! Да Господь с тобой!

— Вы же сказали — договориться о встрече, я и договорился…

— Да ты что, первый год со мной служишь? Он ко мне должен приехать! Вот так ты и должен был договариваться.

— Но вы же сказали…

— Погоди! Мы зачем в этот город пришли? Чтобы встать на защиту южных рубежей Отечества. Я что — свои проблемы здесь решаю?.. Завтра доставишь его. Следующий посетитель в моём кабинете — военный прокурор!

— Теперь задача понятна!

Это была не амбиция претенциозного руководителя. Угрюмов «столбил» должность хозяина, обозначал для всех и на долгое время своё положение и место: знайте его! ФСБ всегда должна быть на высоте, поскольку это орган государственной безопасности. И мне наука: неси имя сотрудника госбезопасности с честью и достоинством.

В работе он заражал личным примером. К нему очень подходила меткая русская пословица — ретивому коню тот же корм, а работы вдвое. Кажется, Конфуций сказал: «Видеть то, осуществления чего требует долг, и не сделать — есть отсутствие мужества». Герман Алексеевич, сколько я его знал, всегда поступал согласно этой заповеди. В служебном кабинете его сразу чувствовалась деловая обстановка и комфорт без излишеств: ничто не отвлекает и ничто не напрягает. На столе на подставке стояла металлическая пластина с выгравированной надписью: «Кто хочет работать — работает, кто не хочет — ищет причину». Когда кто-то жаловался на трудности, он согласно кивал головой: «Да-да, всё правильно», — и поворачивал пластину надписью к собеседнику. Это, я тебе скажу, был ду-у-уш!..