Давай переживем. Жизнь психолога-спасателя за красно-белой лентой - Артем Коваленко

После волгоградского специнтерната, куда определили сирот, Рафи Джабар попал в Ростов-на-Дону.

Мы познакомились еще в две тысячи восьмом году – я только получил диплом бакалавра, поступил в магистратуру и начал искать работу по специальности. В своих поисках вышел на молодежную ассамблею «Единый Кавказ» – организацию, занимающуюся объединением и сплочением различных этнических и религиозных групп. Пришел на собеседование и там познакомился с Рафи Джабар. От него я узнал много интересного про религиозные направления, в том числе православие, а в последующем Рафи Джабар познакомил меня с иереем донской епархии Михаилом Гапоненко.

Время идет быстро. Прошел две тысячи восьмой год, потом следующий и так далее. Маховик времени вращается быстро – обернешься, а уже прошло несколько лет, пока ты поворачивал свою голову.

Периодически мы переписываемся с Рафи Джабар в социальных сетях, а потом как-то связь обрывается.

Началась война на Украине, и мой афганский товарищ поехал в Донбасс вместе с первой волной добровольцев.

Через год, когда я буду ехать в составе колонны МЧС в Донецк, я снова увижу из окна машины Рафи Джабар в костюме «горка» с автоматом в руках. Уже на месте, в донецкой гостинице, подключившись к вай-фай, я нашел афганского добровольца в социальных сетях. Рафи прислал мне в сообщении свой номер телефона, и мы созвонились. Из-за комендантского часа встретиться у нас не получилось, но договорились увидеться в Ростове-на-Дону.

Я вернулся после своей командировки домой. С Рафи Джабар мы все время на связи. Иногда звоню ему и слышу разрывы снарядов. Однажды делюсь с Рафи тем, что у меня никак не получается передать знакомому донецкому пожарному гуманитарную посылку, и Рафи специально приезжает ко мне, чтобы собственноручно доставить ее адресату.

Видимся мы редко, но когда Рафи бывает в Ростове-на-Дону, обязательно приезжает в гости. Мою супругу он называет «сестричка». Когда Рафи приходит к нам домой, он первым делом идет к стеллажу с моими книгами – там он долго и внимательно изучает авторов.

– Ты читаешь Александра Солженицына? – видя на полке книгу «Один день Ивана Денисовича», спрашивает Рафи Джабар, а после моего ответа он рассказывает чуть ли не всю биографию писателя. Он не говорит в рамках категории «нравится – не нравится» – Рафи приводит аргументы, доводы, ссылаясь на конкретные исторические факты и источники информации.

Когда происходит случай с беженцем Костей – об этом написано в отдельной главе этой книги, – Рафи предлагает свою помощь человеку, который воевал на противоположной стороне. Он даже в чем-то оправдывает его, говоря, что Костю, возможно, призвали и заставили идти воевать.

Когда Рафи приезжает в гости, мы много говорим с ним о войне, мире и людях, которые живут в этих разных, но параллельно существующих мирах. Однажды перед уходом он спрашивает, когда уже увидит моих детей. Потом, как-то с грустью улыбнувшись, добавляет, что недавно был на встрече воспитанников волгоградского специнтерната, в котором прошло его детство. Там Рафи увидел, что все были с детьми, кроме него…

Я прошел все процедуры для того, чтобы устроиться в новое ведомство. Полковник В. А. говорит мне, что в среду, через три дня, я уже выхожу на службу.

Я захожу в социальную сеть посмотреть новости и вижу новый пост от репортера Александра Сладкова, которого я всегда читаю с большим интересом. Сладков добавил четыре фотографии, на которых он стоит рядом с Рафи Джабар (позывной Рафи «Абдула»), а ниже сам пост:

«…ДНР. Абдула. Мой дружок, мой брат. Вот вчера заезжал к нему на позиции. Сегодня утром созванивались, договорились встретиться в его увольнение в Донецке. Через сорок минут позвонил наш друг. Мина. Оторвало обе ноги. Сейчас идет тяжелая операция. Четвертый год его войны…»

Снова это ощущение. Я его уже успел забыть, какое оно гадкое, колючее и холодное. И вот это ощущение снова появилось внутри – холодок, когда перед тобой умирает человек, балансируя на грани «жизнь-и-смерть». Может, человек этот выживет, а может – нет.

У меня есть телефонный номер Александра Сладкова – мне когда-то дал его сам Рафи, не знаю даже зачем, точнее – не знал до этого момента.

Я пишу сообщение репортеру Сладкову, чтобы узнать, что с раненым Рафи, получаю от него информацию: «в тяжелом», «прооперирован», «завтра еще операция», «пока в тяжелом», «пока без сознания», «в реанимации»…

Встретился в городе с Николаем – он близкий друг Рафи, только что приехал из Донецка. Он пальцем на пыльном стекле своей машины рисует человеческую фигуру и изображает, где и какие ранения получил наш общий товарищ.

«…оторвало обе ноги…». Рафи был в сознании, когда его тащили с передовой к дороге. Пока там не поймали попутную машину и не отвезли в больницу – он не «отключился».

Рафи Джабар выкарабкался, выжил. Ему сделали множество операций и перелили не один литр донорской крови.

– Во мне теперь течет русская кровь, – говорит мне афганский товарищ.

Еще мне запомнились его слова из одного интервью:

– Ты лежишь и чувствуешь вот эту боль, а потом понимаешь, что это твоя невеста. Надо потихонечку, помаленечку дружить с ней – и все будет хорошо.

Рафи был проездом в Ростове-на-Дону, и мы смогли увидеться с ним. Мы много беседуем и пьем чай. Он сидит в коляске и говорит мне:

– Видишь, я к тебе пришел.

Прошло три года – стоило только обернуться, и эта тысяча с лишним дней пронеслась во весь опор. Сейчас Рафи Джабар, пробыв длительный период в Москве на реабилитации и протезировании, находится в Донецке. Теперь я снова жду его в гости.

Глава 13

Погонизация

Моя служба психологом в МВД начинается в подразделении полковника полиции Дмитрия Владимировича Дятлова. Здесь мне присваивают мое первое специальное звание. Но хотелось бы сразу сказать несколько слов о командире. Кто-то считает его жестким и авторитарным – но попробуй поставить во главе шести сотен вооруженных человек мягкого демократичного или, того хуже, либерального начальника с попустительским стилем руководства. Попробуй дать слабину, и тебе не то что сядут на шею, а втопчут в землю, пройдут по тебе и не заметят.

Когда ты руководитель – на тебя смотрят, на тебя равняются, стремительно выискивают каждый твой промах. Не все твои заслуги ценят по достоинству, но за любой проступок хотя бы одного твоего сотрудника ответственность всегда падает на тебя: «недосмотрел», «не провел профилактику», «допустил» и так далее.

У меня свое личное мнение относительно командира – полковника Дмитрия Дятлова. Даже если он авторитарный руководитель, то жесткость его является не его личностной особенностью, а необходимым качеством, которым должен обладать человек, занимающий такую должность.

Думаю, что из своего окружения командир мало кому может доверять – и это не может не быть источником дополнительного напряжения, осложняющего тебе службу.

Настоящий командир – способен