СвиноБург - Дмитрий Бортников

Осторожно отпустив голову, Александр встал и побежал к порогу. Его вырвало на ступеньки.

------------------------ Прошло еще несколько часов. В окне уже были сумерки. Александр слышал, как покашливает поляк Ян. Его прозвали «говорящий вибратор». Он вернулся со своей воскресной работы и теперь пойдет в толчок. На час. И значит, нельзя будет пользоваться электричеством. Иначе этого жиголо убьет током прямо в толчке.

Ха-ха! Прямо в толчке! Он сгорит на унитазе!

Вот этот Вибратор... Ну и что. Ну, спит он со старухами. Они его кормят, в рестораны водят, а стоит ему только про документы заговорить, как они беспокоятся! И как он с этими трупами спит?

И тут Александр подскочил. Он вспомнил про Сашу. Подошел к нему, уже открытому, лежащему уже с открытым лицом. Он садился и снова вставал и шел к Саше. Так прошел еще час. Вибратор Ян вышел, насвистывая, из толчка и прошел в свою комнату.

Александр думал, что делать дальше.

Ближайшее кладбище. Монпарнас. Можно посадить Сашу на велосипед и, как стемнеет, перевезти туда. Нужно только как- нибудь его прикрепить, чтоб не соскальзывал... Скотч. Да, есть где-то. Скотч...

Александр представил себе, как он ведет велосипед по ночному городу. И Саша валится ему на плечо. Черт, черт, ведь кладбища по ночам закрыты!

Сволочи! Наши всегда открыты! Можно есть, спать и приходить когда хочешь!

А полиция?! Ночью тип с велосипедом, а на нем труп! Идут молча, один чуть не валится, как мешок! А со второго пот градом! Сразу остановят.

На Монпарнасском вокзале есть тележки. Найти там коляску и в нее посадить Сашу. Так клошары перевозят свое хозяйство. Он видел. Но нет десяти франков, чтоб отцепить тележку! Кроме того, он и не помнил размеров тележки. Поместится туда Саша или нет?!

Он подумал про Сену. Про реку. Если б была лодка... Сорвать замок пару пустяков. Они бы вдвоем уплыли бы в Шарантон. В Марну. Тихо, вдоль берега. А там лес. И земля.

Земля... Много земли, много тишины...

------------------------ Александр проснулся весь сразу.

Задремав, его тело в поисках опоры соскользнуло на пол и вытянулось. И от этого удобного вытягивания он очнулся. Ему снилась баня. Арабская баня, куда он затащил Сашу. Он ему не давал покоя! Он так хотел помыться «по-настоящему»!

--- Давай сходим в баню, — канючил Александр. — Ну, давай --- Заебали эти души! --- Не помоешься --- Не поссышь под душем спокойно --- Отпариться надо, а? --- Давай сходим ---

Билет стоил пятьдесят франков.

Неприятное началось уже в вестибюле. На них смотрели со всех сторон черные глаза. Свежевыбритые арабы. Гортанная речь, а как они вошли — сразу тихо.

--- Не дергайся, — сказал Саша. — Не встречайся глазами --- Но и не отводи ---

Александр инстинктивно начал к нему прижиматься.

Продавец на них посмотрел как на падаль. Как на протухшую падаль. Казалось, еще немного — и он зажмет нос.

--- Не прижимайся ты так, дурья башка! — прошептал Саша, спокойно улыбаясь во все стороны.

--- Уроды! — ворчал Александр. — Нас сейчас кастрируют! --- Ты смотри, ну и рожи! ---

Они вошли в раздевалку, и тут Александру впервые стало стыдно. Он носил офицерские кальсоны из секонд-хэнда. Они стали черные. Он мялся и не раздевался. На них смотрели. Разговоры стихли.

--- Хули стоишь? — сказал Саша. — Мыться так мыться --- Давай раздевайся --- Пусть ржут --- Мы неверные --- Один черт мы не поймем, что они ржут ---

--- Тебе легко говорить --- У тебя плавки ---

--- Да наплевать! --- Мы для них все равно не люди --- Давай --- А то простудишь все хозяйство ---

Он уже стоял голый. Голый и белотелый. Только «крестьянский загар» по локоть. Он развернулся к парням лицом. Как приглашение сложить оружие.

Сдайся сразу. Вот они. Сдайся. Улыбнись. Молодые ребята. Вас разорвут на части. Сдайся. Все равно. Все равно. Пусть. Танцуй. Станцуй им. Спой... Мои товарищ в предсмертной агонии... Не зови ты на помощь друзей... Дай-ка лучше погрею ладони я... Над дымящейся кровью твоей...

Саша стоял и улыбался. Он улыбался, мурлыча: «И не плачь, не зови словно маленький... Ты не ранен... Ты просто убит...»

Двое из пяти в ответ по-волчьи оскалились. А трое потеряли интерес.

Саша заслонил спиной раздевающегося Александра, а потом сделал шаг к парням. Арабы подняли головы и привстали. Они подвинулись и дали пройти. Голые Саша и Александр вошли в зал.

Они мылись молча, не глядя в лицо друг другу. Казалось, они приготавливались к смерти. Так спокойно, так торжественно. И смерть будто сидела за их спиной и ждала. Молча наполняли таз под краном и молча окатывали друг друга. Спину, живот, ноги... Мылись долго, арабы приходили и уходили, а они все мылились до тех пор, пока кожа не стала скрипеть.

Они стали как один. Как одно существо. Странное, как кентавр или умирающий двуглавый бог. Вот в тот вечер, в хамаме на рю Бланш они стали одним.

-------------------------

-------------------------

В животе бурчало. Александр вспомнил, что весь день ничего не жрал. Не включая свет, он пошел к холодильнику, нащупал банку риэт, замороженный уже нарезанный хлеб и коробку с маргарином.

Он сидел за столом, ел и был спокоен.

Потом Александр спустился во двор. Здесь во всю ширину разливалась гигантская мусорная куча. За последние дожди куча расползлась, и Александр вспомнил, как Саша говорил, что скоро эта сука придет к ним в гости. На второй этаж. Хозяин, сдававший этот двухэтажный сарай, только посмеивался.

Александр стоял на самой вершине кучи. Он смотрел по сторонам, и казалось, еще немного и он затанцует! Как безумный король! Как победитель! Он улыбался, как безумный король в далекой-далекой стране. В гараже, где жались друг к другу ржавые кровати, велосипеды, он нашел лопату и, стараясь не шуметь, вынул ее из пирамиды вонючих, с разводами, смывных бачков. Крадучись, он поднялся наверх. Ему вдруг нестерпимо захотелось узнать, который час. Своих часов у него отродясь не водилось. Александр зажег фонарик, все еще не решаясь включить свет, и склонился к Саше. Нашел его руку и попытался ее выпрямить, чтоб увидеть часы. Рука подалась с трудом. Но Александр упрямо разгибал и разгибал, пока наконец не увидел светящийся циферблат. Было восемь минут второго ночи.

Александр как загипнотизированный смотрел на циферблат, уютно и зелено светящийся, как приборы в машине, когда ночь. Он будто сидел в машине, совсем один, без дороги, только эти зеленые, как у компаса, стрелки...

А потом он спокойно расстегнул браслет и снял часы. Поднялся и, щелкнув, застегнул браслет на своей руке.

Он принялся укладывать Сашу. Сначала Александр подумал уложить Сашу на спину и сложить руки на груди, но это оказалось невозможно. Тело вдруг стало легким, но разогнуть колени Александр не смог. Черт, черт... Наконец он решил закопать так. На боку. Записку он развернул, перечитал еще раз и, скомкав, засунул в Сашину левую руку. В Сашин кулак.

И спустился вниз с лопатой.

Он выбрал место, где не было ничего создающего шум. Разгреб завал, который делала одна белорусская девушка. Александр ее ни разу не видел. Он слышал только, как она смотрит телевизор. И еще он знал, что она много ест апельсинов.

Она давила из них сок. Александр сдвинул светящуюся в ночи кучу оранжевых полусфер и начал копать.

От земли шел слабый запах гниющих апельсинов и дождя. Александр сначала устал, но скоро вошел в ритм.

Он хотел сделать для Саши глубокую могилу.

Он копал бережно, будто хотел посадить дерево. Он копал и вспоминал, как они прожили эти пять лет в Париже. Как они скитались почти год по Германии. Как они перешли границу... Как они спали в стогу ночью, а утром оказалось, что стог кишел гадюками.

Как Саша учил его жить в Париже. Как учил его стать невидимым для полиции.

--- Тебя никто не остановит в трех случаях --- Если ты с девушкой --- Если с букетом цветов --- И если ты улыбаешься ---

Он вспомнил, как они спали в Булони в разношенном канадском спальном мешке. Сначала спиной друг к другу. А утром просыпались в обнимку, как дети или любовники в матке...

И как он, Александр, отпрыгивал, но в спальном мешке не отпрыгнешь... Он вспомнил, как они жрали и стояли в очереди за супом и провожали глазами свою тарелку, которую передавали сотни рук... И как они впервые смогли по знакомству снять комнату и спать на простынях... И не могли уснуть от счастья, и Александр перешел к Саше, и они уснули.

Утром они сидели и ели на полу, а стены были белые-белые, как снег. Они будто сидели в волшебном дворце. Как близнецы, как двое нерожденных близнецов, они были счастливы в эту секунду...

И как смеялись и боялись они прикасаться к этим стенам... И как неделю только ели и спали, не выходили ни на улицу, ни в коридор... И как потом снова пришлось идти на улицу, в голод, в метро, в Булонь.

И как бродили они, и глаза привыкли отличать остатки съедобные от рискованных. И он вспомнил лицо портье на Барбесе... Этот тип приветливо поманил Александра глазами, как собаку, и тот пошел, и как двое из охраны тоже отделились от стены, и Александр побежал... Сорвался, как птица, он так никогда не бегал. Он так привык красться, а тут он летел, летел, летел по прямым улочкам, вниз, вниз, вниз, как на санках... За ним никто не гнался.