КОРДИЦЕПС, или Больно все умные - Benedict_SC

донеслись звуки борьбы, а потом в дверях показался больничный охранник, неся в охапке ещё одного пациента.

— Всё так плохо? — спросил у охранника доктор Парек.

— Ага. Ну такое... мозгоправ-то из меня никакой. Ладно, справлюсь, — ответил охранник.

— Эй! На помощь! Он меня убьёт! Не стой столбом! — завопил висящий вверх ногами пациент.

5 поинтересовалась, тот ли это человек, о котором рассказывал доктор Парек. Доктор кивнул. 5 бросила на пациента печальный взгляд и пошла дальше. Я тоже не стала останавливаться. Мы все молча шагали по коридору — кроме визжащего пациента, который ничего не понимал. Доктор Парек пытался ему объяснить, что всё хорошо, но он не верил. Всё орал и пытался вырваться.

Комнаты в этом конце коридора располагались дальше друг от друга и по обстановке не были похожи на палаты. Впрочем, внутри было слишком темно, чтобы приглядываться. Мы дошли до конца коридора. Доктор Парек вставил в панель лифта свой ключ и нажал кнопку «Вниз».

Пока мы ждали лифта, орущий пациент ругался, что я овца. Мы все зашли в кабину, и доктор Парек нажал кнопку «5». Крикун обозвал его лживым фашистом и поклялся, что не станет спускать всё на тормозах. Я ответила, что мы спускаемся не на тормозах, а на тросах. Так уж лифт устроен. Шутка показалась мне смешной, но он ещё больше расстроился.

Створки лифта разъехались. За ними оказался коридор — точно такой же, как наш, разве что освещённых комнат было гораздо больше. Почти половина дверей была открыта, а из палат доносился шум голосов. Доктор Парек открыл дверь с номером 523, которая находилась чуть в стороне от других комнат.

Внутри было людно. Возле ряда столов сидела невысокая женщина в докторском халате, а рядом — группа пациентов в больничных рубашках. Перед каждым была бумажная тарелка с пюре и бутерброды с сыром.

— Это столовая, — объяснил доктор Парек. — Такая есть в каждом отделении. Сейчас попробуем под нашим надзором познакомить вас с другими пациентами. — Крикун пробормотал что-то невнятное; я разобрала только слово «надзором», которое он выплюнул, будто оскорбление.

Я взглянула на доктора Парека, ожидая указаний, но он просто кивнул. Я пошла к столикам.

Люди в больничных рубашках общались между собой. Очень оживлённо. От одного столика послышался смех — видимо, там собрались друзья. Одежда почти у всех была не такой однотонной, как у меня: вся ткань была исписана чем-то вроде чёрного фломастера. Шутки, рисунки, сообщения и девизы — и всё разным почерком. Похоже, в качестве развлечения они разукрашивали друг другу рубашки.

Доктор Парек окликнул меня. Он дал мне стикер, где говорилось «Здравствуйте, меня зовут...», а снизу было приписано «Гелий». Я прилепила стикер к рубашке и нашла свободное место в дальнем конце зала, поближе к еде.

За столом сидела женщина в докторском халате. Она вежливо поприветствовала меня и представилась как доктор 4. У неё была целая россыпь веснушек и простоватый сельский говор. Когда она ко мне обратилась, в её голосе проскользнула грусть и ностальгия — я так и не поняла, отчего. Она указала мне на дальний стол, где была разложена разная еда. Главным блюдом, похоже, были бутерброды и пюре.

— Видишь? Никакого подвоха. Мы и в самом деле кормим вас завтраком. Пожалуйста, веди себя прилично, — раздался за моей спиной голос доктора Парека. Крикливого пациента сгрузили на пол, и теперь он отчаянно дёргал ручку. Охранник крепко держал дверь.

— Вы ответите на мои вопросы, если я соглашусь сотрудничать? Нет? С ума сойти, да как здесь хоть кто-то может с этим всем мириться?!

Доктор Парек тяжко вздохнул, махнул рукой и прилепил ему к рубашке бейджик. «Здравствуйте, меня зовут...» как-то там. То ли П, то ли Л... Я не успела толком приглядеться — он сорвал стикер и... и запихал себе в рот. Доктор Парек снова вздохнул.

Я не стала слушать дальнейшую перепалку и пошла накладывать еду в тарелку. Пюре на вид было вкусным, а бутерброды я брать не стала. Не люблю сыр. Рядом стояла банка арахисового масла, но на ней висела наклейка: «Спросите д-ра 4, есть ли у вас аллергия». Пожалуй, всякое могло быть... ведь из-за болезни я забыла про себя всё, в том числе и сведения об аллергиях. Но при этом... я помню, что не люблю сыр? Не то чтоб я это вспомнила заново. Значит, наверное, ничего страшного. Но мне всё равно было не по себе — это ведь не укладывалось в закономерность, которую объяснил мне доктор Парек.

Я тронула доктора 4 за плечо:

— Доктор 4? У меня есть аллергия на арахисовое масло?

Она обернулась ко мне и нахмурилась:

— Где ж я тебе медкарту возьму, ты не с моего этажа... Ай, да не поверю, чтоб Амит про такое забыл. Авось не помрёшь.

Хоть она и разрешила, я подумала, что лучше не рисковать, и взяла бутерброд с сыром. Кажется, это был чеддер — не очень вкусно, но есть можно. Вот если бы подавали проволоне, мне бы пришлось совсем худо.

Похоже, мои гастрономические предпочтения не пострадали. Впору было прыгать от радости. Ну, так... с сарказмом.

Я заметила, что Л в одиночестве сидит возле двери. Доктор Парек с охранником куда-то делись. Как они его уговорили остаться в столовой? Впрочем, не моё дело.

Я решила сесть подальше от доктора 4, потому что мне было велено знакомиться с другими пациентами. Я выбрала стул рядом с 5 и совсем молоденькой голубоглазой девушкой. Её больничная рубашка в основном была украшена цветочными узорами, причём в одном и том же стиле. Ей почти никто не писал. Наверное, ей одиноко? На этом этаже никто не носил бейджиков, поэтому я спросила, как её зовут.

— Я Исход, — ответила она. — А ты?

Я показала на свой стикер:

— Гелий. Я с верхнего этажа.

— Ого! И давно ты здесь?

— Всего несколько минут как проснулась. Доктор Парек привёл меня на завтрак.

— Меня тоже, — встряла 5.

— Соболезную, — вздохнула Исход. — Ты здесь только что, или... — она осеклась.

— «Только что»? — переспросила я.

Она сдавленно ойкнула.

— Вы... вы же из 4 отделения, значит... э-э...

Она запуталась в мыслях. На лице у неё застыло такое выражение, словно бы она силилась вспомнить ответ на экзамене. Глаза зажмурены, рот прикрыт рукой, другая рука теребит карандаш... нет, вилку. Знакомое