Секта-2 - Алексей Колышевский

– Совет назначен на завтра, не так ли? – Игорь с сомнением посмотрел в окно, словно ожидал увидеть опровержение собственному вопросу, но увидел лишь ясное небо, утопающий в зелени город и соборный шпиль. Старик ответил не сразу. Он потер виски, бросил на Игоря несколько быстрых, оценивающих взглядов, и тот вдруг ощутил отголоски странного чувства, возникшего у него год назад перед битвой с Лилит. Тогда Лемешеву показалось, будто какая-то неведомая сила выдернула его из собственного тела и буквально втолкнула в другое. Это чужое тело ощущалось им, как прочные доспехи, и Игорь наблюдал за беснующимся демоном с тем спокойствием, что испытывает танкист, через смотровую щель глядящий на безоружную толпу.

В момент отчаянного призыва Германа Лемешев мирно спал в кресле самолета, уносившего его прочь от Москвы навстречу Пэм. На борту погасили свет, чтобы пассажиры смогли как следует выспаться. Игорю снился сон – что-то родом из детства, но внезапно все изменилось, и он увидел Затиху, песчаный двор тамошнего постылого дома и тварь, готовую растерзать ни в чем не повинного перед ней паренька. Тогда Игорь отправился на выручку, и догадайся кто-то из пассажиров или членов экипажа коснуться его руки или лба, Лемешева сочли бы мертвым – столь холодной была его плоть, сердце не билось, не слышно было дыхания. В теле неведомого старика он бился с Лилит – древним демоном, ненавистницей всего мужского рода… Сон был столь явным, что после пробуждения Игорь обнаружил на своей руке глубокую, словно борозда, рану, которая затянулась у него на глазах. Теперь следов ее было не отыскать, но он мог поклясться, что видел ее и чувствовал боль! Тогда он решил, что это невероятная степень самовнушения сыграла с ним злую шутку, но позже, наведя справки и выяснив, что Кленовский скончался при загадочных обстоятельствах, понял, что сном произошедшее считать невозможно. Впрочем, заниматься поисками ответа Лемешев не стал, рассудив, что это загадка из разряда тех, что предпочитают отгадывать себя самостоятельно, когда придет нужное время.

Из размышлений его вывел голос Мастера:

– Да, Совет состоится завтра под вечер, но позвольте, Великий и Абсолютный Мастер, задать вам вопрос. Смена ректора академии каббалы находится полностью в вашей компетенции – зачем же собирать Совет по столь незначительному поводу?

Игорь нахмурился. Не чересчур ли далеко заходит этот старик в своем любопытстве? Ведь может так случиться, что Абсолютный Мастер осерчает и размажет наглеца по стене. В своих поступках Абсолютный никому, кроме Высшего Совета, не подотчетен. Что за цель преследует этот жалкий функционер? Разведать хоть что-то, чтобы завтрашний Совет был пусть и немного, но вооружен против страшного Дагона? Скорее всего да. Ведь невозможно предположить, что Мастер Высшей ложи впал в маразм или действует из чистого любопытства. Как бы там ни было, подобные грубейшие нарушения субординации необходимо было пресекать на корню, и Игорь, намеренно не скрывая своего раздражения, «вскипел»:

– К чему этот вопрос, уважаемый Мастер? Если я попросил о собрании Совета, значит, на то есть веские причины. Вы, как известно, не входите в состав высших посвященных, все ваши функции – предоставить один из залов для проведения заседания и обеспечить безопасность, на этом они заканчиваются. И ваше любопытство не кажется мне безобидным. Вы или забыли о своем месте, или пытаетесь вести собственную игру, или выполняете чью-то волю! Валяйте, рассказывайте, кто просил вас подобраться ко мне поближе. Только врать не советую – у меня есть способ выяснить меру вашей искренности, влезть вам в голову – для меня невеликий труд.

То, что последовало сразу после его слов, Игорь никак не мог предусмотреть. Мастер вновь наклонился, выдвинул один из многочисленных ящиков стола, достал оттуда нечто, завернутое в грубую мешковину, и положил перед Игорем. Робкого прежде старичка было не узнать. Он словно снял маску и явился в своем подлинном обличье – теперь это был надменный, полный царственного достоинства человек, высшее существо, в присутствии которого Игорь впервые в жизни почувствовал себя пристыженным и жалким. В какой-то момент Лемешеву захотелось пасть ниц перед этим небожителем, и ему стоило немалого труда сохранить самообладание и рассудок. Он видел, что старик, пожелай он того, без малейших усилий мог бы расправиться с ним, Игорем Лемешевым, братом Дагоном, облеченным высшей масонской властью. В то же самое время Игорь чувствовал странную, почти родственную приязнь к этому преобразившемуся человеку, но объяснить себе происхождение этой приязни он сейчас не мог.

– Думаете, я не знаю, зачем вы сюда прибыли? – с легкой иронией проговорил старик. – Только членам Совета, находящимся в Штатах, и нескольким высшим государственным функционерам известно, что предмет, которым был убит Иисус Христос, хранится теперь у нас в Бостонской ложе, а в бронированном хранилище под вашингтонским Капитолием, как и в венском дворце Хофбург, находится жалкий муляж. На завтрашнем Совете вы планируете выведать информацию о местонахождении копья, которой не владеете, так как долгое время находились за границей. Видите, как все просто? Вынужден вас разочаровать в том смысле, что все эти сложности ни к чему. Копье здесь. Вот оно.

Мастер довольно небрежно развернул сверток, и Лемешев увидел предмет, который вот так же, наяву, вблизи, а не через музейное стекло, видели до него лишь несколько десятков человек: великое Копье Судьбы, выкованное Моисеем для блага еврейского народа, но оказавшееся его проклятьем; копье, пронзившее тело Христа и впоследствии поменявшее множество владельцев – сплошь личностей, чьи судьбы занимают в исторических описаниях тысячи страниц. Игорь потянулся было к копью, но, едва коснувшись, отдернул руку, словно железо было раскалено до предела.

– Откуда вам стало известно о моих планах? – Игорь с обожанием наблюдал за стариком, а тот опять преобразился, царственная его надменность бесследно исчезла, а на лице теперь читалась спокойная уверенность мудреца. Игорь, который обрел свою прежнюю самоуверенность, словно старик разрешил ему вновь сделаться самим собой, решил сохранять добрую мину, но ни в чем Мастеру не перечить. Когда тот заговорил, Лемешеву показалось, что даже голос его изменился и помолодел, приобрел новые оттенки:

– В миру я ученый, профессор и преподаватель логики. Сейчас служу в Гарварде, но когда-то давно я работал в университете Джорджа Вашингтона и среди моих студенток была одна невероятно способная темнокожая девица. Догадываетесь, о ком я говорю? Пэм Уотс – да, это была она. Мы с ней дружили. Нет, никакой сексуальной подоплеки, чистейшие платонические отношения. Это благодаря ей я стал масоном, она сумела меня заинтересовать, и вот результат… Знаете, логика не приемлет никакого хаоса, сама картина мира в логике логична, если можно так выразиться. А с недавних пор я разочаровался в прежних идеалах, мне все чаще приходит в голову мысль о том, как было бы прекрасно, не существуй в мире столь мощной управляющей силы, как масонство. Ведь это ненормально, что кучка людей, изменив ход истории и повсеместно уничтожив влияние монархии, захватила мировую власть, и нет ни малейшей надежды на то, что власть эту масоны когда-либо отдадут. Все просчитано с великолепной, свойственной каббале архитектурной точностью, все заранее предсказано и не оставляет никакого шанса на справедливость.

Игорь, все это время с возрастающим удивлением слушавший Мастера, прервал его монолог:

– Кажется, я догадался. Вы коммунист?

Старичок улыбнулся, и в улыбке его сквозило то особенное, миролюбивое согласие, которое бывает лишь у людей в возрасте, когда возвращается в человека что-то изначальное, особенная, присущая лишь детству кротость. Но это впечатление держалось лишь какое-то ничтожное мгновение, потом Мастер стал прежним и вопреки ожиданиям Игоря на его вопрос ответил отрицательно:

– Нет, не коммунист. Я сторонник идеи о том, что все в этом мире несовершенно и несправедливо. Сохранил дань юношеским убеждениям, ведь я когда-то был битником и слушал, как горлопанила Дженис[17] на Вудстокском поле и в Монтерее. Мир появился из хаоса и оказался несовершенным, человек превратил затею Творца в кошмар, в торжество скверны. Так не может далее продолжаться. Мир вновь должен погрузиться в хаос, которым уже не смогут управлять масоны, хаос смоет их, точно шторм. У каждого человека должно быть право на то, чтобы его надежды сбывались, а помочь надежде сбыться может лишь хаос. Место, где должно начаться его вторжение, для меня очевидно – это Россия, самая огромная, непредсказуемая и нестабильная территория в мире. Население этой страны, как никто более на Земле, представляет собой людей хаоса, потому что, пройдя сквозь все возможные перипетии, оно так и не выработало иммунитета к рабству, иными словами, вы прирожденные несгибаемые анархисты. Итак, место для начала хаотического шторма, который снесет старый мир масонского уклада, найдено, остается взять в руки инструмент, с помощью которого процесс можно будет запустить. Инструмент перед вами, Дагон. Возьмите его, перевезите в Россию, и пусть свершится то, что должно свершиться.