Озверевшая - Кристофер Триана

клекотал и булькал — в пищевод попадало все больше крови. Он ей истекал — пар поднимался в ночной воздух. Мистер Блэкли шагнул ко мне, обрызгав алыми каплями меня и свою машину, содрогаясь в панике. Я не знала, что делать, поэтому просто стояла и смотрела, как он умирает. Когда мистер Блэкли упал на колени, я отступила в сторону, внезапно покачнувшись. Живот еще болел, но уже меньше, внутри поднималось приятное тепло — утешало, щекотало внутренности, расслабляло в этот безумный момент, будто морфий.　

Мистер Блэкли упал у своей машины, раскинув ноги. Одна рука вытянулась вдоль тела, другая еще мгновение держалась за шею, а потом безнадежно повисла. Жизнь покидала его, а я была зрителем.

　Я облизала губы. Знала, что должна была бояться поимки, уже давно вытащить ключи из его шеи и гнать прочь изо всех сил. Но такое случалось только раз в жизни. Конечно, я уже видела покойников, но это не шло ни в какое сравнение с поцелуем в хладный лоб матери, перед тем как ее гроб закрыли. Нет. Это тело еще умирало, а смерть вызвала я. Мужчина истекал кровью от моего ножа, моя рука вонзила лезвие достаточно глубоко, чтобы убить. Это было потрясающе, куда интимней, чем наш секс. Убийство было тем самым меняющим жизнь опытом, на который я надеялась, лишаясь невинности.　

Я оперлась на свою машину и подняла юбку.　

Моя киска пульсировала, мокрая от мочи и желания. Я принялась тереть клитор, а потом сунула два пальца внутрь. Мистер Блэкли еще дергался и хрипел. Глаза почти закрылись, но искра узнавания вспыхнула в них, когда я подошла ближе. Я знала, что это рискованно, но изнывала от желания. В этот момент мне стало ясно, почему похоть заводит мужчин в могилу. Желание не слышало доводов рассудка, хотя мистер Блэкли мог схватить меня в любой момент. Мог уронить на землю и задушить, еще раз ударить в живот или разбить мне лицо. Впрочем, я сомневалась, что у него хватит сил, и решила рискнуть, только бы позабавиться с ним, пока он умирает.　

Стараясь не вляпаться в лужу крови вокруг его тела, я присела на корточки и сняла влажные трусики. Задрала юбку еще выше, пододвинулась и зависла над его окровавленным лицом. Короткие, прерывистые вздохи овевали промежность. Рот мистера Блэкли безвольно открылся, и я двинула бедрами так, что его губы и нос потерлись о пылающую киску — казалось, к ней прилила вся моя кровь. Я ерзала, сжимая в руках его голову, пока мое тело не пронзила чудовищная дрожь, зародившийся внутри и рвущийся на свободу торнадо. Пальцы на ногах сжались, спина выгнулась, зубы впились в нижнюю губу. А потом я кончила, кончила, как никогда в жизни, кончила, когда последний вздох мистера Блэкли отлетел в мои глубины — внезапным «здравствуй и прощай» его нерожденному ребенку.

16　

Чувства вернулись ко мне, но все происходило с задержкой, как в замедленной съемке.　

Убирайся отсюда, идиотка.　

Руки дрожали, когда я потянулась за ключами. Те все еще торчали из его шеи, испачканные в липкой черной крови. Я нашла кольцо, продела в него палец и дернула. Кровь потекла по рукам как ручей.　

Не оставляй отпечатков.　

Не наступая в лужи крови, я подобрала трусики, подошла к машине, открыла сумку и вытащила толстовку. Упала на капот седана и протерла его, потом постаралась стереть свои выделения с лица учителя.　

Сделай так, чтобы это походило на ограбление.　

Я отогнула полу его пальто, залезла во внутренний карман, отыскала бумажник. Вернувшись в машину, открыла сумку и бросила его туда. Что-то загремело. Заглянув внутрь, я увидела пузырек из-под аспирина, купленный у Зака, — с остатками лекарства, которым я опоила Кейтлин. Я надела толстовку, приспустила рукав, чтобы он покрывал ладонь как перчатка, и протерла склянку. В бумажнике мистера Блэкли было всего тридцать долларов. Сойдет. Я снова вышла из машины, открыла пузырек, высыпала несколько таблеток рядом с трупом, одну положила ему в рот. Сунула двадцатку в руку мистера Блэкли, бросила остальные наличные в лужу крови, вернулась к своей машине, убрала оставшиеся таблетки и спрятала бумажник в маленький карман на молнии.　

Всю дорогу домой я тяжело дышала, меня трясло.

***

Наше свидание крутилось в моей голове, пока я лежала в ванной. Я уже протерла губкой руль, рукоятки дверец и дважды проверила, нет ли крови на сиденьях. Они были чистыми. Проведу еще один осмотр утром, когда будет светло. Еще я разожгла камин, где спалила всю свою одежду, даже туфли. Дом провонял жженой резиной, но я не хотела рисковать. Стерла нашатырным спиртом кровь из-под ногтей и кутикул, мылась, мылась и мылась, но все равно чувствовала себя липкой. Долго лежала в ванне, меняя воду, как только она остывала. Когда я наконец закончила, оказалось, что уже два ночи. Через несколько часов я должна была отправиться в школу.　

Иди в кровать, Ким.　

Но я не хочу спать.　

Все равно иди.　

Ночь была приятной и холодной, так что я открыла окно, супермягкие простыни успокаивали. Я подумала об ударах в живот, которые нанес мне мистер Блэкли. Надеялась, что случится выкидыш, но пока никаких признаков не было. Может, еще слишком рано. Живот болел, но у меня были проблемы похуже.　

***

Я пролежала в постели без сна до пяти, потом встала и собралась в школу.　

День обещал быть очень интересным.　

Никто не стучал в мою дверь, никто не звонил мне ночью. Добрые знаки. Пока меня не подозревали. Я убеждала себя, что так и будет. Мои отношения с мистером Блэкли были тайной, которую хранили мы оба. Я сомневалась, что он расскажет о нашей интрижке даже ближайшим друзьям. Это слишком позорно. Никто не заподозрит, что его смерть как-то связана с любовницей, а если и так, у них нет причин думать, что искать ее нужно на доске почета.

Я радовалась, что оставила на месте преступления таблетки и деньги. Он припарковался за закрытым торговым центром: это выглядело подозрительно. Я хихикнула, представив, как копы спрашивают Симону о наркотической зависимости мужа. Но этого могло и не случиться. Конечно, его объявят в розыск, но это не значит, что тело найдут.　

Ты звонила ему домой перед тем, как он ушел.　

Они проверят список звонков и найдут мой номер. Ничего особенного в этом не было: я дружила с его дочерью и, конечно, иногда звонила. По домашнему я рассказывала Симоне об