О войне. Части 5-6 - Карл фон Клаузевиц

Четвертый принцип, – содействие, оказываемое театром войны, – естественно, на стороне обороняющегося. Когда наступающая армия выступает в поход, она отрывается от своего театра войны и вследствие этого ослабляется, так как оставляет позади себя свои крепости и всякого рода склады. Чем больше район операций, через который ей предстоит продвинуться, тем больше сил она теряет вследствие маршей и выделения гарнизонов. Между тем армия обороняющегося сохраняет все свои связи, т. е. она продолжает пользоваться поддержкой своих крепостей, ничем не ослабляется и остается вблизи своих источников пополнения и снабжения.

Участие населения – как пятый принцип – хотя и имеет место не при всякой обороне, ибо оборонительная кампания может вестись и на неприятельской территории, но все же этот принцип, исходя из понятия обороны, находит в ней в большинстве случаев применение. Подчеркнем, что здесь разумеется, если не исключительно, то преимущественно, содействие ландштурма и вооруженных народных масс; но участие народа также ведет к тому, что все трения становятся менее значительными, а источники снабжения и пополнения оказываются ближе и приток сил и средств из них обильнее.

Ясную, как бы сквозь увеличительное стекло, картину влияния данных, указанных в третьем и четвертом пунктах, дает нам поход 1812 г.: 500000 человек переправились через Неман, 120000 человек участвовали в Бородинском сражении, и еще гораздо меньшее число дошло до Москвы.

Можно смело утверждать, что влияние этого огромного опыта так велико, что русские, даже если бы они затем не перешли в наступление, все же на долгое время были бы обеспечены от нового нашествия. Правда, за исключением Швеции ни одна европейская страна не находится в таком положении, как Россия. Однако действующий принцип всюду остается тем же и отличается лишь степенью своей силы.

Если к четвертому и пятому принципам добавить то соображение, что эти силы относятся к первоначальной обороне, т. е. к обороне, протекающей в собственной стране, и что они слабеют, когда оборона переносится на неприятельскую почву и переплетается с наступательными предприятиями, то отсюда вытекает, приблизительно как и при третьем принципе, новая невыгода для наступления, ибо точно так же, как оборона не состоит исключительно из оборонительных элементов, и наступление не состоит исключительно из элементов активных, более того, каждое наступление, которое не ведет непосредственно к миру, должно заканчиваться обороной.

Но раз все элементы обороны, встречающиеся в наступлении, ослабляются самой природой этого наступления, то это явление следует рассматривать как общий дефект последнего.

И это вовсе не праздная изворотливость мысли; напротив, здесь-то вообще и заключается главная невыгода наступления. Поэтому при составлении всякого плана стратегического наступления необходимо с самого начала обратить внимание на этот пункт, т. е. на оборону, которая должна последовать за наступлением; мы более подробно ознакомимся с этим в части, посвященной плану кампании[75].

Великие моральные силы, которыми порою бывают проникнуты все элементы войны, как своеобразным бродильным началом, и которыми полководец может, следовательно, пользоваться в известных случаях для подкрепления своей армии, можно мыслить в одинаковой мере как на стороне наступления, так и на стороне обороны; по крайней мере те из них, которые особенно ярко блещут при наступлении (например, смятение и страх в рядах противника), обычно проявляются лишь после решительного удара и редко способствуют тому, чтобы придать ему тот или иной оборот.

Этим, я полагаю, мы в достаточной мере обосновали наше положение, что оборона представляет более сильную форму войны, чем наступление, но остается еще упомянуть об одном небольшом и до сих пор не отмеченном факторе. Мы имеем в виду ту храбрость и то чувство превосходства, которые вытекают из сознания принадлежности к числу наступающих. Это – несомненная истина, однако эти чувства очень скоро тонут в более общем и сильном чувстве, которое придают армии ее победы и поражения, талантливость или неспособность ее вождей.

Глава IV. Концентричность наступления и эксцентричность обороны

Эти два представления, эти две формы пользования силами при наступлении и обороне так часто встречаются в теории и в действительности, что навязываются воображению как почти необходимые формы, присущие наступлению и обороне. А между тем мало-мальски внимательное размышление показывает, что это неверно. Поэтому мы хотим возможно раньше рассмотреть эти две формы и раз навсегда составить о них ясное представление, дабы при дальнейшем рассмотрении взаимоотношений между наступлением и обороной мы могли совершенно от них отвлечься, чтобы нам уже не мешала видимость выгоды и ущерба, которой они окрашивают все явления. Мы рассмотрим их как чистые абстракции и выделим их понятие как некую эссенцию, оставив за собой право в будущем отмечать то участие, которое указанные формы принимают в различных явлениях.

Обороняющийся мыслится как в тактике, так и в стратегии выжидающим и, следовательно, стоящим на месте, а наступающий – находящимся в движении, и притом в движении, имеющем в виду это стояние. Из этого необходимо следует, что охват и окружение всецело зависят от воли наступающего, – конечно, до тех пор, пока продолжается его движение и сохраняется неподвижность обороняющегося. Наступающий волен выбрать концентрическую форму или отказаться от нее в зависимости от того, выгодно ли это для него или невыгодно; и эту свободу выбора следовало бы отнести к его общим преимуществам. Однако такой свободой выбора он пользуется только в тактике, в стратегии же – далеко не всегда. В тактике точки опоры обоих флангов почти никогда не дают полного обеспечения, в стратегии же – весьма часто, когда линия обороны тянется от моря и до моря или от одной нейтральной страны до другой. В этом случае наступление не может вестись концентрически, и свобода выбора является ограниченной.

Еще неприятнее будет ограничение свободы выбора, когда наступление может вестись только концентрически. Россия и Франция не могут наступать на Германию иначе, как с разных сторон, и не могут предварительно собрать свои силы вместе. Таким образом, если бы позволительно было признать, что концентрическая форма действия сил в большинстве случаев является более слабой, то выгода, которую имеет наступающий благодаря большей свободе выбора, вероятно, совершенно уравновешивалась бы тем, что в иных случаях он был бы вынужден пользоваться более слабой формой.

Теперь рассмотрим влияние этих форм в тактике и в стратегии более подробно.

При концентрическом направлении сил – от периферии к центру – первое преимущество находят в том, что силы по мере продвижения вперед все более и более сближаются. Факт этот неоспорим, но предполагаемого преимущества нет, ибо сближение сил происходит у обеих сторон и, следовательно, выгоды уравновешиваются. То же можно сказать и про разброску сил при эксцентрических действиях.

Но другое реальное преимущество заключается в том, что силы, двигающиеся концентрически, направляют свое воздействие на одну общую точку, силы же, двигающиеся эксцентрически, смотрят в разные стороны. Каковы же последствия? Здесь нам придется раздельно рассмотреть вопрос в тактике и в стратегии.

Мы не намерены производить слишком глубокий анализ и потому выдвигаем следующие пункты как выгоды, доставляемые этим воздействием в тактике.

1. Удвоение или по меньшей мере усиление действия огня, происходящее тогда, когда все части целого в известной мере уже сблизились.

2. Нападение на одну и ту же часть с нескольких сторон.

3. Захват пути отступления.

Преграждение пути отступления можно мыслить и в стратегии, но, очевидно, там оно будет гораздо труднее, ибо большие пространства заградить нелегко. Нападение на одну и ту же часть с разных сторон будет вообще тем действительнее и решительнее, чем меньше эта часть, чем ближе она мыслится к крайней грани, а именно – к единичному бойцу. Армия легко может сражаться на несколько фронтов одновременно, для дивизии это уже труднее, батальон будет драться, лишь построившись в каре, а отдельный человек совершенно не в состоянии это делать. Между тем стратегия охватывает вопросы больших масс, обширных пространств, продолжительного времени, а тактика занимает обратное положение. Отсюда следует, что нападение с нескольких сторон имеет иные последствия в стратегии, чем в тактике.

Действие огня не составляет предмета стратегии, но на его место становится нечто другое. Это – потрясение базиса, испытываемое в большей или меньшей степени всякой армией, когда неприятель победоносно появляется в ее ближнем или дальнем тылу.