Голубые дни - Иван Соколов-Микитов

Не трогая находившихся в гнезде уже насиженных яиц (многие птицы бросают гнезда, убедившись, что их содержимым интересовался человек), исследователи осторожно сфотографировали гнездо и, чтобы не тревожить лебедей, поспешили вернуться в лодку.

Спустя недолгое время Олегу довелось проходить тем же местом. Желая проверить наблюдения, он остановил лодку и опять пробрался к замеченной им торфяной кочке. Гнездо лебедей оказалось пустым. По торфяной грязи тянулись следы какого-то зверька. Фарфоровая скорлупка разбитых яиц была разбросана в беспорядке. По-видимому, покинутое гнездо нашел пронырливый хищник.

В том же году, плывя на «Кривом носе», мы заметили одинокого лебеденка. Птицы уже отлетели, и на поверхности пустынного озера молодой серый лебедь казался сиротою. Он жался к каменистому берегу, стараясь укрыться от приближавшейся лодки.

Поймав лебеденка, мы доставили его в избушку. Здесь он скоро прижился, привык к ухаживавшим за ним людям. Смешно переваливаясь, гулял он в отведенном ему чулане. Любимым его кушаньем был лесной хвощ.

Позднею осенью пойманного лебеденка отправили в Москву. В зоопарке лебеденок вырос; любуясь на птицу, посетители не догадываются, что она родилась на берегах далекой и неизвестной им реки.

Бобры

Поднимаясь по реке, часто видели мы примятую бобрами траву и свежие, поваленные на берегах деревья. Желая на месте застать бобра, мы передвигались на лодке с возможной осторожностью. Чуткие животные не пожелали, однако, показаться приезжим гостям. Только по большому количеству погрызов, по обилию свежих покопов можно было с уверенностью заключить, что выпущенные весной бобры хорошо прижились на лесной реке.

В давние времена бобры обитали повсеместно. В Азии и в Европе, на реках Америки находили люди обширные становища бобров.

С давних пор начал охотиться человек на замечательных животных. Охотников привлекали великолепный мех бобра, вкусное мясо и особое вещество из желез — бобровая струя, — употреблявшееся в старину как лекарство. Бобров добывали хитро устроенными ловушками, в которые загоняли осторожных животных.

В Древней Руси мех бобра расценивался очень высоко, а бобровый промысел считался статьей самой доходной. «Бобровыми гонами» — местами лова — жаловал царь своих любимцев. Ценной «меховой» валютой рассчитывались торговые люди с заморскими купцами. Мехом бобра украшалась одежда знатных людей, а по количеству шкурок определялось принадлежавшее человеку богатство.

Скрываясь от беспощадного преследования, бобры уходили в глухие, иногда неудобные для их жизни места, селились на глухих ручьях и лесных речках.

Но и здесь, в малодоступных местах, человек не переставал преследовать бобров[4]. К началу двадцатого века на всем пространстве Российской империи бобры считались исчезнувшими животными. Только в самых глухих местах уцелели небольшие колонии бобров.

Много лет назад один богатый воронежский помещик купил пару живых бобров, изловленных крестьянами Витебской губернии. Он перевез и выпустил этих бобров в своем имении под Воронежем. Выпущенные бобры быстро прижились.

Уже в годы революции оставленные без присмотра бобры, спасаясь от преследования, переселились в глухие районы. В воронежских лесах, на заросшей лозняком речке, животные освоились, начали размножаться.

Ныне в Воронежском бобровом заповеднике, находящемся под особой охраной, насчитывается большое количество бобров, свободно расселившихся по лесным рекам. За живущими в заповеднике животными ведется наблюдение. В жилых помещениях заповедника устроен питомник, где выкармливаются отловленные в заповеднике молодые и старые бобры.

Воронежский заповедник является основным поставщиком редкостного племенного материала. Преданные своему делу люди вывозят выловленных в заповеднике бобров, чтобы поселить их на отдаленных и глухих реках нашей страны, где некогда существовали бобровые поселения.

Из Воронежа переселявшихся на Чуну бобров везли в клетках, обитых внутри листовым железом.

На узловых станциях сопровождавшие бобров люди выносили путешественников из вагона и окатывали их водой. В клетки бобров провожатые подкладывали пищу — разрубленные на куски осиновые сучья и свежие лозовые ветви. Благодаря хорошему уходу бобры отлично выдержали дорогу. Для обитателей северного поселка прибытие невиданных пассажиров было событием. Особенное любопытство возбуждали хвосты животных, покрытые «рыбьей чешуей».

— Гляди-ко, гляди, — показывали пальцами взрослые и ребята. Хвосты-то — как у сигов.

— Водяные, видать, звери.

— Неужто икру мечут?..

При осмотре прибывших путешественников было установлено, что за дорогу у них ненормально отросли резцы. С чрезмерно выросшими зубами животные не могли сгрызать деревья. Для устранения неудобства требовалась операция. Вооружившись напильниками, сотрудники заповедника привели в порядок зубы бобров.

Людям, взявшим на себя попечение о переселенцах-бобрах, стоило много терпения и труда переправить их к месту выпуска. Завидев родную стихию, бобры пришли в беспокойство. Всю дорогу — их везли через озеро в лодках они метались в тесных клетках, нетерпеливо трясли железные прутья. Во время этого путешествия одному из бобров удалось расшатать клетку, и на глазах людей животное ускользнуло в воду, к счастью, неподалеку от места, где намечался выпуск.

Несомненно, с течением времени беглец присоединился к родственной компании земляков, обосновавшихся на реке Чуне.

Место, выбранное людьми для запуска бобров-переселенцев, соответствовало привычкам зверей. По берегам дремучей лесной реки, почти не посещавшейся человеком, росли березы и мелкий кустарник. Заросшие осокой берега представляли большие удобства для сооружения нор и избушек.

На фотографических снимках, изображающих выпуск бобров, хорошо видно, как животные скрываются под водой. Привыкнув к людям, на первых порах они смело плавали вокруг клеток и даже устроили драку. Фотографу удалось поймать редкий момент: мокрый зверь выбрался на берег в осоку. В облике сидящего зверя есть что-то сказочное. Наверное, робкому человеку невзначай появившийся из воды зверь казался самим чертом.

Недолго оставались на виду у людей выпущенные из клеток бобры. Привычка к скрытности и осторожности взяла свое. Почувствовав волю, бобры быстро исчезли. Не скоро довелось увидеть скрывшуюся в темной воде тень зверя.

Летом в устье реки Чуны были обнаружены первые погрызы. Сверху по течению плыли обглоданные и разгрызенные на куски сучья и ветки.

В конце лета Олег, следивший за поведением выпущенных в Чуну бобров, открыл их первую постройку. Он плыл осторожно в лодке. У самого берега — в заросшей кустарником и осокой протоке — метнулась и бултыхнулась в воде скользкая тень. Колебля осоку, покатились от берега волны. Олег подплыл к берегу тихонько. Под береговым навесом темнела нора. Животные бывали здесь часто. Об этом свидетельствовала гладко утоптанная на берегу площадка.

«…Сегодня видел бобра, ускользнувшего от меня в воду, — писал в своем дневнике зоолог Олег. — На берегу нашел признаки постройки. Вокруг много погрызов. Я нашел больше десятка поваленных и обглоданных деревьев. Срез гладкий, точно сделанный отточенным инструментом. Это показывает, что зубы бобров теперь в порядке. Надеюсь, бобры будут жить в Чуне…»

«…Поднимался по Чуне в лодке. Почти у самого устья, недалеко от избушки, бобры разбредаются, ищут новых мест. Плохо, если уйдут в озеро».

«…Недалеко от места запуска несколько поваленных деревьев. Кора частично обглодана. Видно, бобры трудились здесь не одну ночь. Хороший признак».

«…Сегодня мы рубили березы на берегах реки. Выбирали самые „аппетитные“. Старались подражать работе бобров. Валили так, чтобы ветви падали в воду. Это для того, чтобы помочь бобрам запасать на зиму корм. Возьмут ли бобры эти заготовленные для них человеческими руками зимние запасы?..»

Северный лес

Птицы, пролетающие с севера на юг, минуют обширные и бескормные для них пространства Кольского полуострова, покрытого массивом северного леса. Главнейшие пути пролета близятся к берегам морей. Отлетающие с дальнего севера лебеди, гуси, гагары, дикие утки весной и осенью летят над берегами Норвегии, над бассейном впадающих в Белое море северных рек.

Водоплавающей птицы на озере Чуна в течение года держится мало. Редко увидит охотник возле возвышающихся из воды черных камней пару нарядных гоголей. Других пород уток еще меньше. Редко-редко просвистит крыльями над порогами реки, сядет на воду кряква; стрелой спустится под берегом чирок-свистунок; вытянувшись в нитку, протянут над поверхностью озера гагары… Тем радостнее видеть любителю северной дикой природы лебедей. Точно белые корабли с крепко надутыми парусами, плавают они на середине широкой ламбины — залива…