Голубые дни - Иван Соколов-Микитов

Но всего интереснее охотнику следить за турами. У самой границы снегов видится их чуткое стадо. Туры пасутся на крутых скатах горы. Головокружительная, неприступная окружает их высота. Нужно хорошо уметь ходить по горам, уметь прятаться и припадать к земле. Осторожные туры зорко сторожат опасность. Стоит столкнуть камень, неосторожно показаться стадо исчезнет, точно совсем его не бывало.

Но бывают счастливые дни, когда путешественнику удается приблизиться к турам. Сидя за камнем, может долго любоваться он на рассыпавшееся по горному пастбищу стадо. В память охотника навсегда врежется редкостная картина. Четко рисуясь на гребне скалы, неподвижно стоит крутолобый бородатый козел с тяжелыми, круто завитыми рогами. На каменное изваяние похож этот, как бы застывший в неподвижности высокогорный страж. Точно из недосягаемой древности, из забытого, встает перед охотником чудесное зрелище, наблюдать которое приходится, быть может, единственный раз в жизни…

В тех самых местах, где Советской властью основан Кавказский заповедник, некогда была знаменитая великокняжеская охота. Казна отпускала много денег на содержание охраны. Кубанскую охоту (так назывались места княжеской охоты) охраняли егеря. Кроме оленей, туров, серн, медведей, населявших дикие склоны гор, в те времена обитало большое стадо кавказских зубров. По словам старожилов, помнящих прошлые времена, князь приезжал на охоту с большою и пышною свитой. Княжеские гости охотились на туров и серн, стреляли оленей. Для знатных охотников в горах были проложены особые тропы. По этим тропам можно было подъезжать верхом к самым отдаленным местам.

Охотничьи подходные тропы сохранились. Многие из них заросли лесом, стали почти непроходимыми, а сохранившимися тропами пользуются наблюдатели-сторожа, охраняющие заповедник.

В годы голода и гражданской войны много зверей погибло. Добравшись до запретных мест, браконьеры беспощадно уничтожали все, что попадалось под руку, иногда не имея возможности даже воспользоваться своею добычей.

Особенно много диких животных истребили скрывавшиеся в горах белые бандиты.

Последнего зубра браконьеры убили много лет назад. Выследить огромное животное — дело простое. Тяжелые зубры не могли убегать от охотников. Огромная туша зубра представляла даже для неопытного стрелка надежную мишень.

По горной тропе

Ранним утром началось наше путешествие в горы. Сидя на лошадях, нагруженных вьюками, тронулись мы из гостеприимной Киши, дружески нас провожавшей. Двигаясь по лесной узкой тропинке, вряд ли имели мы вид лихих горских наездников. Ну что же, пусть посмеется со стороны над кавалерийской выправкой неопытных наездников очень притязательный наблюдатель! Здесь, в горном лесу, на глухих темных тропинках, чувствовали мы себя прирожденными кавалеристами.

Воинственное шествие наше возглавлял кишинский осел Федор Иванович. Это благородное животное в рассказе своем я сознательно называю человеческим именем. С благодарностью и восхищением вспоминаем мы ушастого спутника, облегчавшего трудное путешествие наше. Нагруженный громоздкими тюками, с разумнейшей осторожностью обходил он препятствия, ни разу не зацепившись даже уголком давившего его груза. Он шел впереди, как опытный проводник, трогательно заботившийся о своих спутниках. По временам он останавливался и, повернув голову, заботливо вглядывался в отставших. Во взгляде его была тревога. «Что же вы, братцы? — говорил нам как бы с упреком его взгляд. — Что же вы? Этак сорваться с тропы можно!»

Там, где приходилось вести лошадей в поводах, чтобы сохранить вьюки, Федор Иванович со своим грузом следовал самостоятельно. Лошади уступали в уме и сообразительности своему длинноухому собрату. Они пугались предметов совсем безобидных и делали непростительные глупости. Но больше всего Федор Иванович изумлял нас своими гастрономическими вкусами. На остановках с особенным аппетитом он кушал колючий чертополох, точно это было любимое, самое лакомое кушанье.

Здесь, на уступах гор, где начиналось наше охотничье путешествие, некогда жили в горных аулах воинственные наездники-горцы. До сего времени печальное зрелище представляют заросшие густым лесом покинутые пепелища. Еще виднеются в кустах и колючем терновнике накрытые бурьяном груды развалин, кое-где сохранились старинные каменные колодцы. Студеная и прозрачная вода струится по каменному лотку. Роняя налитые соком плоды, свесилась над заброшенным источником дикая алыча. После долгой дороги приятно прильнуть к прозрачной ключевой воде, опустившись на мягкую траву, и, закрыв глаза, представить в воображении далекое прошлое.

По извилистой утоптанной тропинке отсюда некогда спускались горские женщины с высокими кувшинами на плечах. Лица их до половины были прикрыты чадрою. Яркое солнце отражалось на плоскокрыших домиках горного аула. Синие дымы очагов поднимались к небу. У источника слышался плеск воды, звучно звенели голоса…

Я открываю глаза. Вызванного воображением видения нет. На одичавшей поляне пасутся стреноженные лошади. Дым охотничьего костра стелется тонкою струйкой.

И особенно печальными кажутся одичавшие сады. Медведи и кабаны приходят по ночам собирать падающие с деревьев плоды. В этих одичалых садах удобно подкарауливать ночью медведей. В темноте слышит охотник, как, лакомясь сладкими грушами, орудует под деревьями зверь. Вот он забрался на дерево, и под его тяжестью внезапно обломилась покрытая плодами вершина. Далеко слышно тогда, как кряхтит упавший с дерева неуклюжий топтыгин…

Шаг за шагом поднимаемся по лесной узенькой тропинке, ведущей нас, как сказочный бабушкин колобок. Тропинка то поднимается, круто свиваясь, то ровною нитью тянется по обнаженным хребтам.

Чем выше поднимается — реже встречаются лиственные деревья. Высоко в горах не видим раскидистых зеленых буков. Их незаметно сменили мрачные пихты. Точно готические колокольни, высятся эти деревья, вонзаясь в небо заостренной темной вершиной. Мрачное впечатление производит пихтовый лес. Вот лежит на пути необъятное дерево, некогда поваленное ветром. Тропинка свернула, чтобы обогнуть ствол упавшего великана. На гигантском стволе дерева выросли грибы, замысловатыми кружевами развесился пышный лишайник. Сколько столетий простояло в лесу это дерево, сколько довелось ему выдержать бурь! Сколько еще пролежит, пока не рассыплется прахом необъятный труп богатыря!

Мы останавливаемся на привал у упавшего дерева. Усталые лошади жадно хватают листву ежевики, густо обвившейся вокруг великана. Еще много живых старых деревьев высится в девственном лесу. Их черные вершины сокрыты от глаз. Видим толстые стволы, густые темные ветви, над нашими головами закрывающие синеву неба.

Безжизненным, мертвым показывается лес. Путешественник не услышит в горном лесу кукования кукушки, звонкого свиста дрозда. Птицы избегают бескормной глуши горного леса.

Вот у дороги показались рододендроны — первые жители горных высот. Железная, жесткая листва их недвижна. Видится что-то доисторическое, чуждое в форме этих реликтовых растений.

У самой границы альпийских лугов все резко меняется. Исчезают пихты, опять зеленеет низкорослый лиственный лес. На большой высоте путешественники входят в полосу горных кленов. Этими кленами — яркою золотою оправой — мы любовались еще у подножия гор. Отсюда, с оголенной хребтины, головокружительный, глубокий открывается вид.

После долгого путешествия легко и свободно дышит путник, оказавшийся в воздушном просторе альпийских лугов. Впервые во всей силе чувствует он горную высоту.

Рев оленей

— Желаем вам услышать в горах рев оленей, — еще в управлении заповедника говорили нам молодые зоологи, напутствуя нас в дорогу. — Рев теперь в полной силе, и для охотников, любителей природы, это будет как лучшая музыка, послушать которую удается очень немногим…

Добрые пожелания наших друзей осуществились. Еще по дороге отчетливо увидели мы в бинокль пасшихся на опушке оленей: красавца самца с рогами, похожими на украшение рыцарского шлема, и безрогую красавицу самку. Олени бродили на опушке, прислушиваясь к каждому звуку. Рыцарь поднимал голову, как бы рисуясь перед прекрасною дамой, спокойно щипавшей полегшую траву.

Я долго сидел на краю каменного обрыва. Внизу, на покатой поляне, зеленевшей свежей травою, паслись легкие серны. Они казались тенями, скользившими среди кустов и каменных обломков.

Солнце скрылось за острый гребень хребта, и над горами быстро опустилась ночная лиловая тень. Тотчас внизу, близко, из накрытого тенью ущелья послышался звук трубы. Невидимый влюбленный рыцарь трубил, созывая соперников на поединок.