Командир Особого взвода - Вадим Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Да! - я слышал этот вопрос уже несчетное количество раз, и теперь не сдержался. - Сколько можно-то, товарищ капитан? Чего вы из меня врага лепите? Ошибся, давно это признал, и готов вину искупить. Но не враг я! Та дорога разведкой на сто раз была проверена, в тылу находилась... - тут голос у меня сорвался, я захрипел как подстреленный и замолчал, глотая воздух.
- Успокойтесь, - не было в голосе у Меркулова ни гнева, ни раздражения. Вообще ничего не было, словно и не человек. - Продолжим...
- Предлагаю малость повременить.
Голос прозвучал прямо за моей спиной. От неожиданности я дернулся и привстал. Кто-то вошел в кабинет так незаметно, что даже скрипучая дверь не издала ни шороха. Меркулов вскинул голову и впервые я увидел на его сухом лице тень эмоций - досады, и... опасения?
Должно быть, мне показалось. Тем временем, человек обошел меня и встал сбоку от стола. Щурясь от света лампы, я все-таки сумел его разглядеть. Среднего роста мужчина - крепкий, жилистый, со светлыми волосами и простецким, неприметным лицом. Без усов и бороды, да и вообще, выбрит чище некуда. Аккуратно выправленная под ремнем старенькая гимнастерка, орден Красной Звезды. До блеска начищенные сапоги. И серо-ледяные, безжалостные глаза. Раз поглядев в них, я с трудом смог оторваться от этого взгляда - точно вывернули наизнанку, обшарили, обмерили и оценили. А потом отпустили - мол, все с тобой, Андрей Васильев, понятно.
Потом я понял, что показалось странным. На гимнастерке у мужчины были всего лишь погоны старшины, но вел он себя так, словно капитан Меркулов был ему ровней по званию.
Словно прочитав мои мысли, незнакомец улыбнулся, тускло блеснув железом в глубине рта - коронка, похоже на то. Особист тем временем оправился от неожиданности.
- Я веду допрос согласно инструкциям, и... - тут мужчина перебил Меркулова на полуслове.
- Уже не ведете, товарищ капитан. Андрей Васильев вне подозрений. Проверено. Я его забираю.
Лицо Меркулова исказилось, и он вскочил из-за стола так резко, что стул под ним с грохотом опрокинулся.
- Что вы себе позволяете, старшина? - крикнул он так, что я снова дернулся. Не ожидал такого от вечно спокойного следователя. Но старшина мгновенно оказался рядом с особистом, глядя в упор.
- Позволяю... капитан, - сказал он, и голосом словно оттолкнул того к стене. Потом бросил на стол лист бумаги. - Ты сюда глянь, Меркулов. Вот твои доказательства, приобщи их к делу.
Медленно, словно нехотя, капитан взял лист со стола. Долго читал, под конец его лицо разгладилось и стало таким, как всегда - невозмутимым. Дочитав, он вскинул глаза на старшину.
- Голем? С панцерфаустом? Бред... Как такое возможно, Нефедов?
- Выходит, возможно, - отозвался тот, кого назвали Нефедовым, - раньше нам такие не встречались. Мы-то думали, что им только ножи или топоры можно давать. А теперь, оказывается, что кто-то их научил на спуск нажимать.
- Взяли? - жадно спросил Меркулов.
- Какое там, - я увидел, как у Нефедова дернулась щека, хищно искривилась верхняя губа, - дуролом из разведбата попер на голема со своими - мол, стрелять-то ему больше нечем. А мы подтянулись только через пять минут. Пока добежали, тот уже успел руки-ноги половине ловцов повырывать, все кругом кровищей залил. А от крови они крепнут...
Он помял в пальцах папиросу. Я сидел и слушал, даже дыхание затаил, пытаясь понять - кто же он такой, старшина этот?
- Пришлось мне, - продолжил Нефедов, - стрелять. В рот, чтоб в табличку. Сам знаешь, промахиваюсь редко.
- И что потом? - вопрос вырвался у меня сам собой, я прикусил язык, но было поздно. Нефедов снова глянул на меня, мазнул ледяными зрачками. Помолчал, но ответил.
- А потом - суп с котом, лейтенант. Куча обломков и больше ничего. Табличку-то я разбил, голем и тю-тю, - старшина снова перевел взгляд на Меркулова, - а полковник потом мне...
Тут оба одновременно глянули на меня. Старшина замолчал и сунул папиросу в зубы.
- Короче. Забираю у тебя Васильева.
- Да бери, мне-то что? - особист равнодушно пожал плечами, укладывая новую бумагу в папку. Не глядя на меня, он захлопнул картонную обложку и глухо сказал:
- Вы свободны, лейтенант.
Напоследок я хотел что-нибудь сказать, но пальцы Нефедова - твердые, будто стальные - легко вздернули меня за локоть со стула, и спустя секунду я оказался в коридоре. За спиной хлопнула дверь.
- Счастливая мамка тебя родила, Андрей Васильев, - насмешливо, но по-доброму сказал старшина, сунув руки в карманы галифе и раскачиваясь передо мною на каблуках. Тут и меня взяла обида - вспомнилось, что звание лейтенанта не в тылу заработал. Накатила волна злости.
- Знаете, что, товарищ старшина? - процедил я медленно, стараясь не обращать внимания на вернувшуюся боль. - Я, между прочим, уставы учил...
- И что? - Нефедов снова не дал мне договорить. Глядел он на меня через плечо, прищурившись, и вроде даже весело. Только где-то на самом дне зрачков чувствовалось, что устал этот человек смертно и шутить со мной никакого желания у него нет.
- Отдыхай, лейтенант. Теперь ты по всем законам чист, а все прочее - не твое дело. Лечись давай, крестник.
Старшина было шагнул прочь, но остановился. Повернулся ко мне и протянул руку.
- Степан.
- Андрей... - я пожал крепкую ладонь, а глаза не мог оторвать от потертой, заштопанной гимнастерки. Как же так... пропустил я, не заметил, что кроме "звездочки" на груди у старшины было и еще кое-что. Тускло и страшно сверкающее лучами из кованого серебра.
Знак Охотника.
12. На то и войнаМагия против человеческой силы.
Он открыл глаза.
Ничего не изменилось. Кругом была непроглядная темнота, и сколько он ни напрягал зрачки, нигде не было ни единого отблеска света. Провел рукой по лицу. Ладонь стала мокрой - непонятно, то ли кровь, то ли просто вода. Потом он вытянул руку вперед и медленно пошел, пока обожженная ладонь не уткнулась в холодный камень стены. Под ногами что-то звякнуло. Степан присел и вслепую пошарил вокруг. Пальцы сомкнулись на знакомой рукояти кинжала.
Сунув его в ножны на поясе, он притронулся к гудящей голове и поморщился от резкой боли, нащупав длинную рваную рану от виска до подбородка.
- Хорошо приложился, - хрипло сказал Степан и сплюнул под ноги. Голос прозвучал глухо, как в погребе. Еще раз зачем-то дотронувшись до стены, Нефедов пошарил в нагрудном кармане и достал латунную зажигалку. Чиркнул колесиком, поставил гильзу на камень. Неяркий язычок пламени резанул по глазам, словно прожектор, и старшина поспешно отвернулся, досадуя сам на себя - теперь несколько минут перед глазами будут вертеться белые пятна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});