Другие. Экзистенциалист - Тесс Хаген

— А вы, значит, такая же? — усмехнулся я, продолжая подначивать её и Дена заодно.

— Абсолютно, — хохотнул он, и любовно погладил татуировку Ады в виде шиповника, метку. — Поэтому вот так всё… Красиво.

— Nolite dicere, si nescitis1(Не говори, если не знаешь (лат.)), — с умным видом вставила Адочка.

— А-ха-ха-ха! — я смеялся так, что на нас стали оборачиваться. Чудесный Феникс, с характером, горячим, обжигающим. — Она тебя сделала, Ден! Адочка, вы великолепны! Пожалуй, я понимаю, почему Ден готов наброситься на вас прямо тут.

— Не, ты совсем? — Денеб даже вилку отложил в сторону. — Она моя!

— А кто-то ещё претендует? — мне всё никак не удавалось успокоиться, нервы были на пределе. Как же трудно держать себя в руках, не выдавать даже взглядом.

— Дайте поесть вообще, — буркнул обиженно Ден.

— Эй, ты не забывай, что тебя ждут, — я вдруг вспомнил, что для Дена есть работа, и как раз сейчас должен подойти осведомитель. Я кивнул ему в сторону запасных дверей.

Денеб тут же всё понял, бросил взгляд через моё плечо, отложил приборы и со словами извинений покинул нас с Адой. Как всё чудесно складывалось. Теперь я мог спокойно поговорить с ней, выложить карты на стол и посмотреть, что она станет делать. Заодно можно попробовать понять, насколько у них с Деном всё серьёзно. И больше всего мне хотелось получить подтверждение тому, что их отношения — не более чем мимолетная интрижка, и что моя сущность просто старается для общего дела. Но внутренний голос твердил, что я хватаюсь за невидимую ниточку надежды и знаю, что всё не так.

— Не переживай, Ада, — я внимательно посмотрел на неё, не пытаясь читать и искажать, просто позволил себе неприкрыто рассматривать, как художник натурщицу. — Это обычная рабочая встреча.

— Да я и не…

— Я всё вижу, — торопливо перебил её, боясь не успеть сказать то, что планировал. — Хочешь, сниму метку?

— Ты можешь? — удивилась она.

— Могу, конечно. Если ты попросишь, ну или согласишься на моё предложение. А так, я бы Дена обижать не стал, — ох, как она смотрела на меня, с такой надеждой и — неожиданно — страхом. — Сущности просто так особыми метками не разбрасываются. Покажи.

Она положила руку на стол и я смог рассмотреть татуировку. Невероятно тонкая работа, Ден постарался на славу. Цветы шиповника выглядели живыми: тонкие изящные шипастые веточки, аккуратные листья. Он даже умудрился вставить все надписи, которые положено. И самую важную — suum cuique — каждому своё. Да… Не похоже, что Денеб шутил. С его стороны всё очень и очень серьёзно.

Я рискнул осторожно прикоснуться к метке. Ада тут же отреагировала, покрывшись мурашками. Вон оно что… Чувствует, что во мне есть часть Дена.

— Omnia vincit amor et nos cedamus amori2(Всё побеждает любовь, и мы покоряемся любви (лат.)), — прошептала она. Ну зачем же ты так, Ада? Что она имела ввиду? Свои чувства к Дену или…

— Хотел бы я, чтобы эта метка принадлежала мне, — вырвалось у меня. Блоки ослабли и я, убрав руку от Ады, вернул их в нормальное состояние. Льётольв — экзистенциалист, и не имеет права на слабость.

— Что?

— Обладать Фениксом, обмениваться с ним силой…

— У нас всё не так с Денебом, — словно оправдывалась она.

— Мне можно не врать, Адочка. Я и так знаю больше, чем ты можешь себе представить. И вот что хочу сказать: если ты думаешь, что ни я, ни Ден не понимаем, какое задание ты получила от Сёртуна, то ошибаешься. И эта ошибка может стоить тебе жизни, — я подставил вино чуть ближе, чтобы она немного пришла в себя, выпив.

— Я с Денебом не потому, что учитель так сказал. Вернее, изначально всё было не так. Он заставил меня, я не имела права отказаться. Но мне хорошо с Деном. Спокойно. И эта метка… Она нужна мне!

— Ох ты, какая… Феникс одним словом. Настоящий, — слабость. Да, рядом с ней я превращался в совершенно другого Льётольва. Какая же она страстная, настоящая и живая. У меня даже пересохли губы и я тревожно облизал их. — Ценный кадр.

— Я пойду, мне нехорошо.

Она попыталась встать, явно намереваясь избавиться от моего общества, которое пугало и тревожило её ровно так, как и задумано природой. Но я не готов был сдаться. Только не сейчас. Другой такой возможности не будет. Пока Денеба нет рядом, ситуация полностью в моей власти. Личность Ады сейчас такова, что без страха, без внушения ужаса, она никогда не решится ни на что серьёзное. Сёртун настолько повредил её, что теперь только манипулятивными способами — запугиванием и унижением можно получить нужную реакцию. Боже… Как же это… Играй, Льётольв!

— Пока Денеб не вернётся, ты никуда не уйдёшь, — тихим, грозным шёпотом озвучил я то, что нужно было. Правду.

— Тебе нужна моя сила? — пролепетала она, вся как-то резко сжавшись.

— Нет, конечно. Я же видел, что с тобой стало тогда… Потеря крыла — тяжёлая травма. Если не пожизненная. Всё гораздо проще — мне не хватает грубой силы Феникса для одной затеи, — теперь можно чуть отпустить вожжи и посмотреть, что будет.

— Какой?

— Этого не скажу. Понаблюдаю за тобой ещё. Может, ты не настолько труслива, чтобы говорить правду. Ладно, — мне срочно понадобилось закурить, тело превратилось в кусок камня от напряжения. Терпкий аромат ветивера от сигарет расслаблял. — Ты не бойся. Я тебя не трону. Но за Денеба если что — на куски твоё сознание разнесу. Никогда потом не соберёшь, ясно?

— Ясно…

— Мои слова похуже метки, Адочка… Кстати, ты же знаешь, наверное, почему вы с Денебом так искрите, почему между вами вообще возможен обмен?

— Могу только догадываться.

— Не буду тебя мучить, скажу. Просто так, к сведению. Ты — Феникс, твоя ипостась — огонь. А Денеб сущность, и его истинная природа — тоже огненная. Вы притягиваетесь вовсе не потому, что находитесь на разных полюсах, а потому, что можете подпитывать друг друга, поддерживать тот самый внутренний огонь, усиливая его и преобразуя. Вы, кажется, называете это искажением. Но в вашем с Деном случае, это искажение исключительно положительное. Вернее, оно может таким быть, — я развел руки, будто бы пытаясь сказать, что ничего с этими фактами поделать не могу. На самом деле так оно и было. Никто ничего с этим сделать не может. Идеальное совпадение по природе. Самое больное для меня. Грустно всё это, очень грустно. Если бы только Ада могла понять… Неожиданно я улыбнулся, самой простой человеческой улыбкой.

— Это правда, что у