Котенок. Книга 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— Ванечка, накостыляй этому длинному! — крикнула Кукушкина. — Дай ему хорошенько по зубам! Слышал бы ты, какие этот негодяй о тебе гадости говорил!

Она ткнула пальцем в сторону Громова. Замерла с поднятой рукой. На лице девочки не дрогнул ни один мускул. Собравшиеся рядом с теплицей старшеклассники взглянули на серьёзное лицо пионерки. И тут же посмотрели на Василия. Уши и скулы у того порозовели. Громов смотрел на Кукушкину с негодованием и смущением, точно девочка застала его в туалете со спущенными штанами. Приоткрыл рот, точно решил заговорить. Собравшиеся за теплицей старшеклассники, будто по команде, расхохотались — даже те, кто изображал Васину группу продержки. От громкого хохота двух десятков молодых мужчин задрожали стёкла теплицы; с кустов пугливо вспорхнула стая воробьёв; и даже молодые берёзки встряхнули ветвями, уронили на землю порцию жёлтых листьев. Василий не издал ни звука — прикрыл рот, плотно сжал губы, стиснул челюсти.

— Капец твоим зубам, Громов!

— Сдавайся, пока не поздно!

— Проси прощения!

— Труба дело, Вася!

— Теперь Ванечка тебя точно порвёт!

Парни хватались за животы, осыпали Василия шутливыми репликами. Указывали на него руками — в точности, как это сделала Лена Кукушкина. Вздрагивали от истеричного хохота. Мне почудилось, что школьники курили за теплицей не «простые» сигареты. Хотя я унюхал лишь запах дешёвого табака. Вспомнил свой третий поединок с Громовым — тот, что случился в конце сентября. «Тогда» понаблюдать за моим «позором» явилось чуть больше десятка человек. За спиной Василия маячила та же троица парней, что поддерживала его и сейчас. Пришёл Свечин с приятелями. Наблюдали за «тем» поединком и пятеро школьников из других классов (они оказались за теплицей случайно: по причине никотиновой зависимости, а не от желания увидеть мой «разбитый» нос). Не было тогда здесь и Сергея Рокотова из десятого «Б» — нашей школьной знаменитости, звезды городской эстрады.

Сейчас Рокотов хохотал вместе с другими парнями, тряс пышными и вьющимися, словно после химической завивки, темно-русыми волосами. Его присутствие поднимало статус грядущего поединка едва ли ни «до небес». Потому что звезда всех танцевальных вечеров редко «снисходил» до школьных дел — всё больше готовился вновь и вновь блистать на сцене танцплощадки рудогорского Дворца культуры. А вот сегодня сделал исключение. Будто моё недавнее пение в кабинете директора забросило меня на вершину школьного олимпа. Или же Сергей с приятелями попросту явились взглянуть, кто именно поучаствует вместе с ними в будущем концерте (если известие о моём внесении в список артистов уже добралось до их ушей). Я не усомнился, что именно Рокотову сейчас доверят судейство поединка: никого даже сравнимого с ним по «авторитету» рядом «ареной» не обнаружил.

Парни не умолкали — шутили, хохотали.

Не смеялась Лена Кукушкина: девочка снова обняла свой портфель (будто отгородилась ним от парней), сверлила лицо Василия ненавидящим взглядом.

Не улыбались и мы с Громовым.

— Ванечка, этот негодяй обзывал тебя тряпкой! — сообщила Кукушкина.

Я хорошо слышал её громкий звонкий голос на фоне мужского смеха.

— Он обещал, что разобьёт тебе нос! — сказала Лена.

Хохот парней стал тише — старшеклассникам не хватило «дыхалки», чтобы смеяться без перерывов.

— Этот мальчишка пообещал, что ты будешь ползать у него в ногах и молить о пощаде! — сыпала информацией Кукушкина. — Называл тебя маленьким четырёхглазым уродом! И слабаком!

«И ещё земляным червяком!» — мысленно добавил я.

Поправил очки.

Взглянул на Ленины маленькие блестящие глаза. Заметил, как топорщились в стороны тонкие косички, как сбился на бок узел пионерского галстука. Снова вспомнил, что сравнивал девочку с маленьким хищным зверьком.

Улыбнулся.

— Ванечка, отлупи этого мальчишку так, чтобы он больше не смел тебя обзывать! — попросила Кукушкина.

Она вздохнула и добавила:

— Пожалуйста!

Притихшие было старшеклассники, вновь разразились хохотом. И снова задрожали на теплице стёкла. Берёзы пугливо взмахнули ветвями, швырнули в сторону «арены» охапку желтых листьев.

— Теперь тебе придётся его отлупить, Крылов, — сквозь смех заявил Сергей Рокотов.

— Мы будем болеть за тебя, Ванечка! — поддержали Рокотова ученики «Б» класса.

— По зубам ему бей! По зубам! Как она попросила!

— Чтобы не обзывался!

— Ванечка, забей нафиг этого негодяя!

Меня хлопали по плечам. Подталкивали в спину. Желали «удачи».

Кукушкина улыбнулась.

— Ванечка, ты самый сильный! — заявила Лена.

И тут же вздрогнула.

Потому что Громов с неожиданной злостью рявкнул:

— Закрой уже свою пасть, дура! Вали отсюда, малолетка! Чего ты вообще припёрлась⁈

Вася сжал кулаки, шагнул в направлении Кукушкиной. Словно именно с Леной он теперь вознамерился драться на «арене». Смех за теплицей стих, сменился шелестом берёзовых листьев. Взгляды парней вновь сошлись на лице Василия. Старшеклассники с интересом следили за тем, как Громов скривил губы, заскрежетал зубами — предвкушали нежданное развлечение. Пионерка пугливо отшатнулась, втянула голову в плечи. Но не ушла — лишь взмахнула косичками, испуганно стрельнула в меня глазами. И чуть выше приподняла портфель, будто заслонилась от Громова щитом. Я покачал головой, в два шага оказался между Громовым и Кукушкиной. Поставил на землю свой дипломат. Размял пальцы, как перед игрой на гитаре. Громов не пошёл на сближение со мной. Я сам подошёл к Василию, взглянул ему в глаза — снизу вверх.

— А вот девочку ты, Вася, зря обидел, — сказал я.

Громов ухмыльнулся.

— И что с того?

Василий наклонил голову, плюнул мне под ноги.

В пропахшем прелой листвой и табачным дымом воздухе я различил аромат одеколона «Олимпийский».

Сказал:

— Обычно я детей не бью — из принципа. Но для тебя, Громов, сегодня сделаю исключение.

Василий хмыкнул.

— Очки сними, четырёхглазый, — сказал он. — Чтобы я тебе их не разбил.

Я покачал головой. Улыбнулся. Прижал холодный мост оправы к переносице.

— Не сегодня, Вася, — сказал я.

Громов пожал плечами.

— Потом не жалуйся, — сказал он.

— Не буду.

Несколько секунд мы с Василием «бодались» взглядами.

Я снова отметил, но не видел в Васе серьёзного противника — лишь большого и наглого ребёнка, которого следовало наказать.

— Ёлы-палы, вы драться собираетесь? — спросил Сергей Рокотов. — Или так и будете друг на друга любоваться?

— Собираемся.

— Конечно.

Мы с Громовым одновременно шагнули на «арену» и разошлись по разным сторонам её диаметра — в точности, как бойцы на ринге. Мне вспомнились мои студенческие времена: схватки на ковре — и по правилам дзюдо, и по правилам рукопашного боя. А ещё вспомнились теперь выглядевшие «забавными» случаи из девяностых, когда полученные в молодости навыки борьбы пригодились мне в реальной жизни. Вася Громов выглядел безобидным и неуклюжим в сравнении с моими прошлыми противниками. Я наблюдал за тем, как Василий поднял руки в подобие боксёрской стойки, как он смотрел на меня со злой усмешкой. Сам я приплясывал на месте, помахивал расслабленными руками. Обошёлся без стойки — лишь следил за тем, чтобы не соскользнули с носа очки. Смотрел противнику в глаза, дожидался сигнала судьи.

Рокотов спросил:

— Готовы?

Мы с Васей хором ответили ему: «Всегда готовы!»

— Вот и замечательно, — сказал Сергей.

Он резко взмахнул рукой и громко скомандовал:

— Бокс!

Глава 13

Все мои схватки с Громовым раньше начинались одинаково: мы с Васей сближались в центре «арены» — стремительно, будто два взбешённых молодых бычка. И завершались они тоже стандартно: кулак Василия встречался с моим носом — струи крови на моём лице возвещали о победе Громова. Вася раз за разом проводил на «арене» схожие блицкриги. Он и не менял победную тактику. Я не сомневался: не сменит её и теперь. Раньше я попадался в его ловушку. И всякий раз видел причину своих поражений в длине Васиных рук — не в собственной неповоротливости и глупости.