Он - моя тайна - Оливия Лейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я упустил время, когда можно было использовать стандартные способы завоевания женщины, пришлось импровизировать. Больше я не откажусь от своего счастья. И плевать на мораль, чужое мнение и благородство.
— Максим Игоревич, ваша гостья уже в приемной, — предупредила секретарь.
— Проводи ее ко мне.
Сомневаюсь, что Дина знала, кто глава «Астронефти». Вероятно, будет удивлена. Мягко говоря. Я немного подстраховался: нельзя допустить чтобы она отказала мне, даже не выслушав. Дюймовочка всегда была упрямой и характерной.
— Прошу, госпожа Савина.
Мы встретились с Диной глазами. Она была обескуражена. Сначала. Потом, кажется, разозлилась.
— Я понадоблюсь? — деловито поинтересовалась Ирина Петровна. Нет, протокол вести не нужно, сами разберемся. Нам свидетели не нужны.
— Распорядитесь о напитках, — ответил и, дождавшись, когда останемся вдвоем, сказал: — Привет. — тупо да, но рядом с ней себя неопытным юнцом ощущаю.
— Ты?!
— Прости, что схитрил.
— Ты зачастил с извинениями, — сухо проговорила и осмотрелась. — Роскошный кабинет, — и присела в большое пузатое кресло. Я улыбнулся: таких стройняшек в нем три могло поместиться. — Чем обязана?
— Нужны услуги твоего агентства, — тоже присел. — Ты изучила коммерческое предложение?
— Да. Теперь я поняла его значение: ты купить меня хочешь?
Ну почему некоторые женщины понимают все так превратно…
— Нет, я хочу с тобой поработать, — веско заметил.
— Деловые отношения? Мне тебя Максим Игоревич называть?
— Нет.
— Что именно «нет»? — невинно распахнула глаза.
— Все нет, — резче чем следовало ответил.
Дина грациозно поднялась и ко мне приблизилась. Теперь она смотрела сверху вниз. А я пытался включить голову и не пялиться на длинные ноги. Какой же я скучный в своем костюме-двойке, а она женщина-весна в бледно-зеленом летящем платье. Мы сейчас целоваться должны где-нибудь под весенним солнцем, любовью заниматься, нетерпеливо одежду сбрасывая, а не о бизнесе говорить.
— Зачем ты это делаешь? — очень серьезно спросила. Я поднялся. Дина осторожно отступила, а вот губы облизнула провокационно. Для меня, естественно.
— Дина, я буду честен с тобой.
Ох, надеюсь, мне это зачтется.
— Мне действительно нужен свежий подход и креатив.
Она даже выдохнула. Рано, Дюймовочка.
— И еще мне нужна ты.
— В смысле… — изумилась натурально. — Барсов, ты вообще, что ли?! Во-первых, я замужем.
Я сложил руки на груди и дал ей высказаться. Мои аргументы против ее аргументов.
— Во-вторых, я не вещь. В-третьих, — и меня спокойного осмотрела, — что ты стоишь как древнегреческая статуя!
— Бога любви? — невинно поинтересовался.
— Бога самомнение! Знаешь, что…
В дверь коротко постучали. Наш кофе принесли. Дина смущенно отвернулась, но щеки горели, выдавали накал нашей деловой беседы.
— А ты богиня искушения… — мягко заметил, останавливаясь непозволительно близко. — Дина… — руки на плечи положил, но она встрепенулась, сбросила ладони и резко развернулась.
— Что тебе нужно от меня? Чего ты хочешь?
— С тобой быть хочу.
— Ты что, в любовники ко мне набиваешься? — и рассмеялась нервно. Это действительно звучало весело.
— Нет, я не буду делить тебя с другим мужчиной.
— Другой мужчина вообще-то мой муж!
— Надеюсь, это ненадолго.
— Сногсшибательная наглость! — воскликнула Дина. — Ты вообще… вообще ненормальный!
Да, наглость, согласен. Возможно даже, не совсем здоров. Но если бы не был таким, не добивался ее упорно, то хрен бы она моей стала. Шестнадцать лет назад я мог послушать ее и отвалить (как меня просили), но я не сдался, и Дина Власова стала моей. Она не просто позволила любить себя, она душу мне открыла. Сердце отдала. Мне нужно было помнить об этом, тогда не усомнился бы в ее верности. Я дважды терял самую нужную женщину, больше не повторю своей ошибки. Никогда не поздно начать заново, если сердца связаны. Ключевое, конечно, если…
— То есть ты думаешь, что можешь ворваться в мою жизнь, объявить свою волю, и я побегу за тобой, роняя тапки? Серьезно?
— Ты любишь мужа?
— А ты сомневаешься? — надменно подбородок вздернула.
— Есть немного. — Не буду тыкать в очевидное — ее реакцию на мою близость. Это слабое место, а указывать на слабости — очков мне не добавит. — Дина, мы столько времени спустили на обиды. Я так и не смог полюбить другую.
— Ты спустил! — эмоционально возразила. Да, права. Я потратил эти годы на пустое. — У меня все нормально! — она покачала головой и как-то смягчилась даже. — Я поторопилась: ты все тот же вздорный мальчишка. Старую игрушку увидел и снова поиграть захотел…
— Считаешь меня самодуром? — удивленно бровь приподнял. — Поверь, это не прихоть. Я уверен, что между нами осталось что-то. А если осталось, значит, мы не забыли. Дина, — и я не выдержал, к себе притянул, обнял, — ты мне необходима. Я ничего не забыл… — хрипло произнес, путаясь в облаке мягких волос. На языке плясал вкус сахарной ваты, билось желание попробовать десерт, на первый взгляд простой и доступный, а попробуй повтори. Да и отказаться невозможно.
— Барсов, пусти, — и задрожала в моих руках. Это как раз то самое «нет», которое «да». Ее тело согласно. Я жадно набросился на нее, целовал, соблазнял, завоевывал. Нужна она мне. Напряжение разрывало. Ни одну женщину я так не хотел. Наваждение какое-то. Моя Дюймовочка еще и Ведьмочка. Похоже, я махровый однолюб. А это не лечится. Разве что любовью той самой.
— Не смей… больше… так делать! — Дина разорвала поцелуй, но отдышаться не успела.
— Скажешь ничего не почувствовала? — мои руки скользнули к упругим ягодицам. Сжал сначала, потом приподнял и болезненно бедрами потерся. У меня дым валил отовсюду.
— Почувствовала, — улыбнулась и подалась ко мне, губами потерлась и шепнула: — Что ты законченный эгоист, — и с силой толкнула в грудь.
— Если бы я был другим, хрен бы ты моей стала! — завелся я. Дина никогда не любила положительных мальчиков. Ее всегда завоевывать нужно было, брать, как крепость, а хорошие мужики так не делают. Хорошие женщину слушают и исполняют ее желание. Да, я не такой!
— Я и сейчас не твоя!
— Ты в моих руках, дрожишь, на поцелуи отвечаешь. Так чья ты, Дина?
— Потому что ты прешь, как танк! — и вырваться попыталась.
— Если бы тебе не нравилось, — схватил еще крепче, — то въебала бы
