Битва под сакурой - Борис Сапожников

— Весьма логичное объяснение, — кивнул я. — Мог бы и не поверить тебе, Кагэро-сан, принять все твои слова за хитроумную ловушку. Да только тебе проще было вовсе не заводить этих разговоров, а дождаться появления Юримару. Уж тот, после всех событий на море, точно прикончил бы меня.

— Ты не менее логичен, Руднев-сан, — улыбнулась Кагэро. — Но я так и не услышала твоего ответа.

— Что будет нужно для того, чтобы мне принять участие в твоём спектакле? — поинтересовался я вместо ответа.

— Только довериться мне, — произнесла Кагэро. — Сесть, расслабиться и поглядеть мне в глаза.

— Вот они, — усмехнулся я, чувствуя, что с головой ныряю в бездонный омут, — мои круглые глаза.

Кагэро улыбнулась, шагнула ко мне, едва не потеряв кимоно, взяла меня длинными пальцами за подбородок и заглянула в глаза.

— Передавай привет О-Ямме, — улыбнулась Кагэро, и я утонул в омуте её чёрных глаз.

Глава 7

Шестерых ронинов собрали в одном из загородных поместий сёгуна. Конечно, когда их вербовали, всем так или иначе намекнули, кто является их нанимателем, но во дворец их никто приглашать не собирался. Старый сицудзи — мажордом, — единственный обитатель этого поместья, которое Токугава Хидэтада, наследник великого Токугавы Иэясу, не слишком жаловал, был крайне возмущён этим наглым вторжением. На протяжении почти пяти лет он, можно сказать, был полноправным хозяином поместья, командуя немногочисленным штатом приходящей прислуги. И вот теперь, один за другим, в его владения являются немытые, в покрытых дорожной пылью кимоно и сандалиях на босу ногу, ронины. Они громко требовали еды и сакэ, ссылаясь на то, что их пригласили вербовщики самого сёгуна. И что самое неприятное сицудзи не мог отказать им, потому что был предупреждён о том, что шестеро ронинов получат приют в поместье и не должны знать ни в чём отказа. Как бы ни хотелось старому сицудзи позвать стражей порядка, чтобы те вышвырнули прочь это отребье, но приходилось ещё и быть с ними вежливым.

Не привыкшие к роскоши богатых загородных поместий ронины вели себя нарочито нагло и развязно. Они мусорили кругом, потешаясь над немолодыми и некрасивыми служанками, которые убирали за ними. Швыряли в стены, мебель и тех же служанок бутыли из-под сакэ. И ни один не покидал пределов поместья, ибо вполне справедливо опасались, что обратно их уже не пустят.

Сицудзи терпел их насмешки и оскорбления, низко кланяясь и пряча глаза при встрече с любым из них, и мечтал лишь о том дне, когда ронины покинут-таки его владения. Лишь один из ронинов, прибывший самым последним, пришёлся по душе старику. Он был моложе остальных, но вёл себя не в пример тише и без показной развязности. Не принимал участия в попойках, казалось, и вовсе чурался спиртного и компании других ронинов. Часто сицудзи замечал юношу в единственной комнате, которую остальные обходили стороной — в библиотеке поместья. Она была достаточно обширна, потому что старый Иэясу, в отличие от своего третьего сына, носившего теперь титул сёгуна, любил провести в ней достаточное количество времени.

Но вот пришёл, наверное, самый светлый день жизни старого сицудзи. В поместье явились двое. Старик и молодой человек, оба одетые в чёрные кимоно из лучшей ткани, какую можно было найти в Японии, с мечами в лаковых ножнах, расписанных золотыми драконами и лиственными узорами. Старик хлопнул сицудзи по плечу, а молодой человек вежливо поклонился ему, уважая его возраст.

— Передай ронинам, — бросил старик, — чтобы собрались в большой комнате. И вели служанкам возжечь там побольше курительных палочек. Я не намерен терпеть вонь этих ронинов.

Сицудзи поспешил разослать приходящих служанок с поручениями, добавив от себя распоряжение принести в большую комнату сакэ и лёгких закусок. Не прошло и пяти минут, как там собрались все шестеро ронинов. Они сидели, притихшие перед двумя самураями в чёрном. Меж ними стояли небольшие столики с сакэ и лёгкой закуской, которая осталась нетронутой. В присутствии старика в чёрном кимоно, хоть формально и сложившего с себя полномочия сёгуна, никто не смел даже пальцем шевельнуть. Такая аура властности исходила от него.

— Я велел собрать вас в Эдо для того, — начал свою речь старик в чёрном, Токугава Иэясу, даймё Минамото, четыре года назад сложивший с себя полномочия и передавший их своему третьему сыну, — чтобы вы решили одну из величайших проблем нашего государства. Вот уже который год на горе Фудзи стоит замок проклятой Горной ведьмы. Эта тварь одним своим присутствием пятнает священную гору. И только междоусобная война и мятежи мешали мне раньше покончить с ведьмой. Теперь же, когда в государстве воцарился хотя бы относительный, но порядок, пора решить проблему Горной ведьмы. В этот год взошёл на трон новый император, и уничтожение Горной ведьмы станет славным предзнаменованием для начала новой эпохи.

Ронины почтительно внимали объединителю Японии. Ещё четверть часа назад буйные и шумные, они, казалось, дышать забывали в его присутствии.

— Обычно за голову Горной ведьмы обещали награду золотом по весу той самой головы, — продолжал в полной тишине Токугава Иэясу, — но я делаю вам куда более щедрое предложение. Тот, или те, кто принесёт мне голову Горной ведьмы, не только получит обещанное золото, но и будет полностью прощён и очищен ото всех преступлений и обвинений. Также он сможет либо вернуться в свой клан, из которого был изгнан, либо стать подданным одного из вассальных моему кланов.

В большой комнате повисла абсолютная тишина. Казалось, прислушайся — и услышишь, как падает прогоревший сандал с курительных палочек.

— Я не стану спрашивать вашего согласия, — произнёс Токугава Иэясу. — Мне оно не нужно. С этой минуты вы — более не гости моего поместья. Заходите, отправляйтесь на священную гору Фудзи, не захотите, возвращайтесь к вашему существованию. Жизнью это я назвать не могу и не хочу. Ступайте.

И все шестеро ронинов поднялись и вышли из большой комнаты, а уже через четверть часа покинули поместье. На радость старому сицудзи.

А вот Токугава — отец и сын — остались сидеть в задымлённой ароматическими палочками большой комнате. И только когда ронины покинули поместье, о чём доложил старый сицудзи, третий сын Токугавы Иэясу, заговорил.

— Уважаемый отец, — сказал он, — у нашего клана и вассальных ему достаточно славных воинов, готовых отправиться в Подземный мир и принести голову старшего из демонов. Но ты отправляешь на священную гору Фудзи какое-то отребье, лишённое имени, чести и герба.