Гуль (СИ) - Кочеровский Артем

— Тебе повезло, ублюдок! — сказал Кожанка и пошел к машине.

На этот раз Кирилла посадили на переднее сиденье, Кожанка и Соха заняли места сзади, Дрын сел за руль.

— Сутки! — повторил Соха, открыв окно. — Потом задрот сдохнет!

Двигатель заурчал, и машина медленно покатила по дну карьера, скрипя амортизаторами. Кирилл белее белого с прилипшей ко лбу мокрой челкой смотрел на меня и не моргал. В его выражении лица, почти как черным по белому можно было прочитать: «Ты ведь обещал, что мне ничего не угрожает».

Я стоял посредине ещё незаполненного карьера и смотрел, как машина медленно едет к серпантину. Это был переднеприводный серебристый седан, каких в городе можно встретить тысячами. Машине не хватало мощности. И у неё был слишком низкий клиренс. Вниз она катилась сама по себе, а вот дорога наверх сделалась в разы сложнее и дольше.

«И что мне делать?» — подумал я.

Машина подъехала к подъему и развернулась другим боком ко мне. Теперь я видел напряженное и недовольное лицо водителя, а на заднем сиденье — озлобленную морду Кожанки. Он положил руку на дверь, наполовину высунулся из окна и внимательно смотрел. Заговоренный, значит? Ползучий, оказывается, был тем ещё дельцом. По ночам подбирал на угнанных тачках проституток, которых после этого больше никто не видел, а днём играл в бандитов. Придумал всю эту легенду, чтобы не признаваться в том, что он гуль, и, судя по всему, она работала. Отчасти, но работала. Соха, который подсуетился и занял место лидера в их компашке, выглядел поумнее остальных и верил, что Ползучий заговоренный. А как тут не поверишь? Твоего босса режут, взрывают, стреляют, а он продолжает жить. Если нет другого логического объяснения, то поверишь и в такую чушь.

Понимая, что мысли заводят меня куда-то совсем не туда, я вдруг остановился и потряс головой. Хрен с ним, с Ползучим, что с Кириллом делать?! Сутки у меня были, но как за это время убедить Коваля, что он должен взять этих оболтусов к себе? Да и вообще: кто такой этот Коваль? Где его найти? Нафига ему меня слушать?!

Машина взобралась на первый уступ, чуть побуксовала и поехала дальше. Теперь она отдалилась от меня уже достаточно далеко, и я не видел озлобленную морду Кожанки.

У них есть Кирилл, а ещё у них есть видеозапись. Поленился тогда снять камеру и теперь… Впрочем, они же не отдали её полицейским. И не отдадут. Значит, о записи вряд ли узнает кто-то другой. Тем более, они считают меня человеком Коваля. И Коваль, похоже, усилил своё влияние со смертью Ползучего. С небольшими допущениями, но посчитаем, что запись мне не угрожает. Тогда остаётся Кирилл. Найти Коваля и убедить его… Где я его найду? Выбраться из карьера и проследить за машиной? Не выйдет. Они выедут на трассу, и там я буду бессилен. Не попутку же мне ловить и просить о преследовании? И где я нахожусь? Мы ехали минут сорок и почти не петляли. Уехали достаточно далеко. Здесь свалка, а они обычно удалены.

Седан медленно прошел опасный поворот и перекатился на второй уступ. Я снова увидел бледное лицо Кирилла. Он сидел на переднем сиденье. Это хорошо. Действовать нужно сейчас, иначе…

Я пошел вперед. Шёл медленно, чтобы не вызывать подозрений. Машина тоже ехала медленно и преодолела половину второго подъема. Последнюю железу я съел два дня назад. Это хорошо. Это очень хорошо. Мысленно просканировал себя от головы до пят и почувствовал зудящее чувство в икрах. Мысленно мои ноги уже бежали. Лишь реальность беспечного шага останавливала их. Зуд опустился ниже и теперь подогревал подошвы. Мне едва хватило сил, чтобы удержать себя на месте. Ещё двадцать метров. Машина подбирается к повороту. Он особенно крутой и с большим перепадом высот. Там ему придется перейти на первую передачу и помогать сцеплением, а это — лишнее время. Так нужное мне время…

Во время охоты на других гулей я всегда был максимально сконцентрирован. Оно и не удивительно, когда на кону стоит жизнь. И в тоже время мне никогда не удавалось развить свой максимум физических сил. Оценить его, проверить, как там оно вообще. В сражении, особенно в сражении с Ползучим, обстоятельства слишком быстро менялись. Я быстро принимал решения и уверенно действовал. Теперь мне предстояло выложиться на максимум. Проверить, на что способно измененное тело.

Песок вздыбился облаком. Я уменьшился в росте и лишь чуть позже понял, что это ноги утопли в земле. Только что грунт у меня под ногами имел четкое очертание, а в следующую секунду стал размазанным и однотонным. В лицо ударил ветер, засвистело в ушах. Меня несло вперед, будто это и не я вовсе бежал. Будто меня посадили в кресло аттракциона.

Я клонюсь влево и смещаюсь влево, клонюсь вправо — смещаюсь вправо. Мои колебания слишком медленные, по сравнению с тем, как быстро приближается пятидесятиметровая стена карьера. Уже стартанув, я понял, что нет смысла бежать по серпантину. Тело затащит меня и по грунтовой стене.

Дрын только-только вошел в поворот, машина повернулась к карьеру багажником. А я, оставляя за спиной перемешанные клубы воздуха и песка, вскочил на первый уступ и теперь гнал по диагонали к повороту между вторым и третьим.

Первый скат я пробежал на ногах, а ко второму замедлился. Дабы не рисковать и не опрокинуться на спину, я подключил руки. В десять мощных прыжков преодолел второй скат и взлетел на серпантин.

Дрын разглядывал дорогу впереди, оторвав задницу от сиденья, Кожанка подсказывал. Я приземлился возле него и успел заметить, как выпячиваются его глаза. Открыл дверь, выломав защелку, и запрыгнул к ним в салон третьим, выставив руки. Приплющил Кожанку и Соху к дальней двери, и откуда мы все трое вывалились кубарем на дорогу.

Сохе досталось сильнее. Он смягчил удар об дверь Кожанке. Соха не сопротивлялся. Свернувшись калачиком и держась за ребра, он сползал с серпантина вниз. Кожанка вскинул пистолет, хотя взглядом я его попросил этого не делать. Схватил за кисть, вывернул по часовой и вверх. Кожанка вскрикнул и встал передо мной на колени.

— Я же просил…

— Пошел на!..

Я потянул ещё выше и сдавил. Пистолет выпрыгнул из ослабших пальцев, а кистевой сустав Кожанки выпрыгнул из привычного места. Кожанка заорал и не без помощи моего пинка побежал вниз по склону.

— Дрын, жми на газ! — крикнул Соха. — Увози задрота, иначе он нас всех завалит!

Тачка медленно ползла по склону. Самого Дрына я не видел, но понял, что тот услышал Соху. Водитель вдруг ударил по газам. Машина начала буксовать. Какое-то время колеса цеплялись за дорогу, но вскоре их повело в сторону.

— Тормози придурок! — крикнул я и бросился к машине.

Седан сначала встал поперёк, а затем морду стащило в обрыв. Он затрещал, пару раз хрустнул на перегибе, а затем полетел носом вниз. Высота на повороте между уступами была небольшой, но и трёх метров хватило, чтобы сложить морду седана гармошкой и лишиться всех стекол. Машина заскрипела и накренилась дальше. Она намереваясь выполнить кувырок через крышу и закончить упражнение почти свободным падением с двадцати пятиметровой высоты. Вот дерьмо…

Разогнавшись, я прыгнул и врезался плечом в заднее левое крыло. Машина накренилась в другую сторону и грохнулась крышей на дорогу. Проскользила ещё несколько метров и остановилась.

Дрыну я сломал нос и, не вытаскивая того наружу, обмотал ремнем. Он висел в салоне вверх-ногами, будто застрявшая в паутине муха. Затем я с горем пополам отогнул переднюю пассажирскую дверь и достал Кирилла.

Он стоял передо мной просто в ах*е… Испуганный, бледный, осунувшийся. Он держал руки прижатыми по швам и забыл закрыть рот. При этом он совсем не поранился. Во всяком случае я не видел крови, а его одежда осталась целой.

— Привет, — я стряхнул с его плеча битые стекла и поправил замявшийся воротник. — Как делишки?

Глава 14. Оупен-эйр

— И всё-таки зря ты меня притащил на этот оупен-эйр! — Борис скрестил руки на груди.

— Кончай! — сказал я.

— Марк привык тусить со своей компанией и с тобой, а тут — я.