Где Цезарь кровью истекал (сборник) - Рекс Стаут

– Значит, я вас правильно понял по телефону? Тогда это звучало немного странно.

– Это всеми признанный метод, – жестко заявил Беннет. – С ним никогда не возникало затруднений.

– Не возникало, и ладно. – Вульф вздохнул. – Еще один вопрос, пока вы пьете кофе. Возможно, вам придется подумать. Если принять гипотезу, что Клайд Осгуд действительно решил подменить Цезаря, то сколько быков в радиусе, скажем, пятидесяти миль годились для замены? Схожих с ним по сложению и окрасу. Помните только, что мы исключаем чемпионов, которые стоят тысячи долларов.

– Но я же сказал: это исключено, – возразил Беннет. – Сколь бы велико ни было сходство, Монт Макмиллан все равно заметил бы подмену. Он бы отличил Гикори Цезаря Гриндена от любого быка на свете.

– Я сказал, что это только гипотеза. Уважьте меня, и мы скоро кончим. Сколько таких быков в пятидесятимильной зоне?

– Простой вопрос, нечего сказать. – Беннет медленно помешивал кофе и размышлял. – Один такой бык есть прямо здесь, в павильоне. Уиллоудейл Зодиак, трех лет. Он никогда не достигнет Цезарева класса, но внешне очень похож: общее расположение пятен, стать и все такое.

– Вы уверены, что тот бык в павильоне действительно Уиллоудейл?

Беннет на мгновение задумался, затем с облегчением вздохнул:

– Да. Это, без сомнения, Уиллоудейл Зодиак. Судьи недавно осматривали его и нашли, что у него плохой окрас.

Он отпил немного кофе.

– Есть еще один бык у Холли, по кличке Ориноко. Он мог бы подойти. Разве что круп у него хиловат, но этого можно не заметить даже вблизи. Все зависит от того, с какой точки смотреть. У миссис Линвил, что живет неподалеку от Кроуфилда, имеется бык, который подошел бы даже больше, чем Ориноко. Но я не знаю, на ферме ли он сейчас. Она, кажется, собиралась везти его в Сиракьюс. Затем, конечно, был Гикори Букингем Пелл, сводный брат Цезаря, но он издох.

– Когда?

– Несколько месяцев назад. Сибирская язва. Испустил дух вместе с большей частью стада Макмиллана.

– Да. Это обернулось для владельца катастрофой. Букингем тоже выбился в чемпионы?

– Нет. И он, и Цезарь родились от великого старого Гикори Гэбриела. Но каким бы хорошим ни был производитель, нельзя рассчитывать, что ему каждый раз будет везти с потомством. На Букингема было приятно смотреть, но его подводил окрас, да и телки получились так себе. Его даже не выставляли после того, как в Джеймстауне он набрал всего шестьдесят восемь баллов.

– В любом случае, он пал. А что можно сказать о стаде Осгуда?

Беннет медленно покачал головой:

– Едва ли. Есть там подающий надежды молодой производитель, Тислиф Люцифер. Его можно было бы принять во внимание, но он скорее коричневатый, чем желтовато-коричневый с красноватым оттенком. Однако его можно спутать с Цезарем, если нет причин для подозрений и если не помнить расположения пятен у Цезаря.

– Сколько стоит Люцифер?

– Трудно сказать. На аукционе все зависит…

– Но по грубой оценке?

– Долларов пятьсот – восемьсот.

– Понятно. Всего лишь малая доля от сорока пяти тысяч.

– Свет еще не знал быка, который стоил бы сорок пять тысяч! – фыркнул Беннет. – Макмиллан получил за Цезаря эту цену не как эквивалент стоимости животного. Это была взятка, которую Пратт предложил ему, чтобы втянуть в позорный и отвратительный рекламный трюк. Один-два члена лиги оправдывают Макмиллана. Дескать, он понес ужасные потери из-за сибирской язвы, впал в отчаянье, а тут ему предложили кучу денег. Но по мне, ничто в этом мире не извиняет подобного поступка. И большинство со мной согласны. Я бы скорей застрелился, чем позволил себе… Эй! Джордж, я здесь! Я уже иду. Что случилось?

Отпихивая попадавшиеся на пути стулья, к нам подошел широкоплечий мужчина, которого я видел на выводном кругу.

– Неужели и десять минут нельзя без меня обойтись? – воскликнул Беннет. – Что у вас стряслось?

– Там собралась такая толпа, что мы не можем выводить скот. Наверное, целый миллион сбежался. В павильоне у голштинцев нашли под соломой убитого человека.

– Боже мой! – Беннет подпрыгнул. – Кто же это?

– Не знаю. Ничего нельзя понять. Вы бы видели, что́ там творится…

Это было все, что я услышал, поскольку они уже двинулись к выходу. Официантка бросилась за Беннетом, но я перехватил ее и сказал, что заплачу за него.

– Было бы естественным с моей стороны, – предложил я Вульфу, – отправиться туда и посмотреть, что к чему.

Вульф покачал головой:

– Уже четвертый час, нас ждут свои дела.

Он поднялся, с ненавистью посмотрел на складной стул, и мы выбрались из закусочной. Снаружи сделалось значительно свободнее. Вместо того чтобы сновать в разные стороны, посетители выставки устремились к скотоводческим павильонам, возбужденные, как хищные птицы, которые завидели добычу.

На выставке орхидей не было Чарльза Э. Шэнкса, зато мы повстречали Реймонда Плена, орхидеи которого не шли ни в какое сравнение с нашими. Вокруг стендов бродило обычное количество посетителей. Либо они не слышали об убийстве в голштинском павильоне, либо тут собрались оригиналы, которых цветы интересуют больше, чем трупы.

Вульф обменялся любезностями с Пленом, и мы приступили к делу. Одна из наших восемнадцати орхидей стала проявлять признаки увядания, так что я поставил ее под скамейку и накрыл газетой. Мы тщательно перебрали все остальные, расправили побеги и листья и удалили полдюжины цветов, которые начали вянуть.

– В целом они выглядят довольно живо, – сообщил я Вульфу свое мнение.

– Суховаты, – пробурчал он. – Хорошо хоть, что красный клещик еще не появился. О! Добрый день, мистер Шэнкс.

В четыре часа пожаловало жюри в полном составе. Дальнейшее произошло так быстро, что все наши переживания и тревоги оказались излишними. Вульф получил медаль и все три приза, а Шэнкса только похлопали по спине в утешение.

Когда жюри удалилось и зрители разошлись, Вульф и Плен начали чесать языками. Я понял, что это будет продолжаться до бесконечности, и на меня навалилась скука. Я уселся на ящик, зевнул и стал вертеть так и сяк мысль, вызванную одним из вопросов к Беннету. Хотелось думать, что мои заключения неверны. В противном случае дела наши были плохи, и мы могли оставить все надежды получить гонорар от Осгуда.

Я взглянул на часы: без десяти пять. В пять за орхидеей явится Лили Роуэн. Надо бы придумать колкость, которая разнесет ее на кусочки. Эту особу давно пора проучить. Называть человека Эскамильо, когда он не прочь повеселиться, еще куда ни шло. Однако делать это сразу после того, как он чуть не убился, перепрыгнув через забор в поисках спасения от быка…

Я так и не успел ничего измыслить. Сперва раздумья мои прервал уход Реймонда Плена, который счел своим долгом попрощаться со мной. Вторая помеха оказалась куда более досадной: я увидел, что в мою сторону показывают пальцем. В проходе, шагах в десяти, стоял тот самый долговязый соломоворошитель в комбинезоне, которого я видел три часа назад, и тыкал в меня пальцем. Рядом с ним топтались капитан полиции Бэрроу и окружной прокурор Уодделл.

– Взгляните-ка, кто к нам пожаловал, – вполголоса сказал я Вульфу.

Видимо, парня в комбинезоне отпустили за ненадобностью, и он ушел. Остальные направились прямиком к жертве, то есть ко мне. Выглядели они довольно мрачно и лишь сухо кивнули в ответ на наши с Вульфом приветствия.

Бэрроу обратился прямо ко мне:

– Ступайте со мной.

– Куда, простите? – осклабился я.

– К шерифу. Я с удовольствием провожу вас.

Он протянул ко мне свою лапу. Я скрестил на груди руки и отступил на шаг.

– Не спешите. У меня есть пистолет и лицензия частного детектива. Пистолетом я владею на законных основаниях. Нам ведь не нужны осложнения, не так ли?

Глава шестнадцатая

– Даю вам слово, капитан, в моем присутствии он вас не застрелит, – любезно начал Вульф. – Он знает, что я не выношу кровопролития. Кстати говоря, это мой пистолет. Дай мне его, Арчи.

Я вытащил пистолет и протянул Вульфу. Он поднес его к глазам и сказал:

– «Уортингтон» тридцать восьмого калибра, номер такой-то. Если, капитан, вы настаиваете на том, чтобы забрать его, что совершенно противозаконно, как справедливо заметил мистер Гудвин, то напишите расписку, и вы его получите.

Бэрроу кашлянул:

– Не валяйте дурака. Оставьте себе этот паршивый пистолет. Идемте, Гудвин.

Я покачал головой:

– Я здесь нахожусь на законных основаниях. Чего вы от меня хотите? Если одолжения, то так и скажите. А если вы намерены меня арестовать, то предъявите подписанный ордер. Вы ведь должны знать законы. В противном случае не советую меня трогать.

– Здесь хоть и провинция, но законы мы знаем, – ответил Уодделл. – Совершено убийство, и капитан Бэрроу намерен задать вам несколько вопросов.

– Пожалуйста, пусть спрашивает. А если он желает побеседовать с глазу на глаз, то мог бы и попросить меня об этом. – Я повернулся к Бэрроу: – Я догадываюсь, чего вы хотите. Видел, как тот орангутанг показывал на меня пальцем. Сегодня днем он застал меня за беседой со знакомыми в загоне возле кучи соломы. До меня также дошли слухи, что под кучей соломы в загоне нашли труп с воткнутыми в него вилами. Видимо, это была та самая куча соломы – мне ведь всегда везет. А вам не терпится услышать, почему я был там, о чем говорил и чего ради продырявил вилами покойника. К тому же врач наверняка сказал, что бедолагу прикончили два часа и шесть минут назад. А значит, мне надо отчитаться в своих действиях с десяти утра до двух часов тридцати минут дня. Верно?