Взрыв - Сергей Леопольдович Леонтьев

для него самоцелью, хотя проигрывать Ферзь не любил. Но больше всего в игре ценил импровизацию и риск. Жесткие схватки на грани фола доставляли Ферзю истинное наслаждение. Победа в таких партиях была вдвойне приятной.

Другая партия, начавшаяся в один день с шахматной, следовала именно по такому острому сценарию. И ставки в ней были значительно выше. В случае проигрыша можно потерять не только деньги. Впрочем, проигрывать Ферзь не собирался.

19. b7…

Ход, достойный настоящего мастера. Жаль, нельзя занести его в анналы шахматной тактики. Обреченная пешка демонстрирует поразительную живучесть.

Как и доктор со своей подругой. Жертва фигуры – Студента – не привела к ожидаемому результату. Доктор не попал в ловушку, Музыкант упустил его. Потеря Студента, как почти всегда бывает в игре, имеет не только минусы. Конечно, Студент хорошо справлялся со специальными заданиями, когда требовались не просто грубая сила или умение вскрывать двери. Найти ему замену среди боевиков Турка – бесполезное занятие. С другой стороны, Студент слишком много знал, и Ферзь уже не раз подумывал об устранении. Незаменимых людей не бывает.

…Лb8

20. Кхс6…Лхс6

Доктор оставался для Ферзя загадочной фигурой. Неудача в общежитии, провал засады на квартире Студента… Либо доктор – везучий дилетант, либо, напротив, он появился неслучайно и продуманно ведет свою партию. Надо признать, весьма успешно ведет. Пока. Сыграть бы с доктором партию в шахматы. В шахматах нет места случайности и везению, здесь царствуют логика и расчет. Разве что соперник грубо ошибется. Шахматы быстро отвечают на вопрос, кто профан, а кто мастер. Если доктор – мастер, его можно купить. Профессионала всегда можно купить, надо только правильно назвать цену. В иной ситуации Ферзь так бы и поступил – толковые помощники всегда нужны. Но в данный момент, когда серьезная угроза нависла не только над бизнесом, возможно лишь одно решение. Радикальное. Нужно забрать тетрадь и очистить доску от опасных фигур.

21. Лb4…Кf6

22. Лfb1…

Пожалуй, все. Дальше дело техники. Если соперник этого еще не понял, значит, Ферзь его переоценил. Они договорились о дате и времени продолжения игры, и Ферзь положил трубку. Потеря десяти тысяч будет для директора неприятным сюрпризом.

А свой неприятный сюрприз поджидал Ферзя на квартире Харламповича. Тетради там не оказалось. Турок вместе со своими специалистами все перевернул. Что-что, а искать они умеют. Следовательно, тетради у Харламповича и не было. Предположение, что он взял ее в больницу, – из области фантастики. Ферзь навел справки – профессор в тяжелейшем состоянии, на волоске от смерти, сейчас ему точно не до шифров. Значит, исходный посыл неверен. Доктор не оставил тетрадь профессору во время вызова. Он только договорился о расшифровке, на следующее утро тетрадь привез, но наткнулся на запертую дверь. Теперь будет искать другого криптографа. На этом можно сыграть: подставить своего человека.

Ферзь встал, походил из угла в угол, размышляя. Комбинация, конечно, интересная, но слишком многоходовая. Времени нет, надо действовать быстрее. Доктора нужно загнать в цугцванг[51]. Когда у противника нет выбора, он жертвует меньшим. Что, а вернее кто для доктора является более ценным, чем тетрадь? Ответ очевиден. Вопрос только в том, как быстро и эффективно цугцванг организовать. Ферзь прикрыл глаза, сосредоточился. Тренированный на шахматных головоломках ум быстро перебирал возможные варианты. Решение, как всегда, оказалось красивым и нестандартным.

Ферзь посмотрел на часы. Через двадцать минут контрольный звонок Турка. Надо назначить срочную встречу на конспиративной квартире и дать подробные инструкции. Если Турок ошибется в четвертый раз, значит, настало время менять помощника.

4 октября 1979 года, город С., два часа пять минут.

Район катастрофы на станции Сортировочной

Говорят, курить вредно. Но бывшему капитану милиции Прудкову Ивану Сергеевичу, ныне персональному водителю, охраннику и советнику управляющего объектом «501», вредная привычка дважды спасала жизнь. Первый раз на острове Даманский[52], где Прудков служил сверхсрочную[53] в погранвойсках. На патруль в составе трех человек напали из засады хунвейбины[54]. Старшего патруля, лейтенанта Демидова, скосили первой же очередью. Шедший вторым ефрейтор Возисов успел среагировать и открыть ответный огонь. В перестрелке его тяжело ранили. Прудков отстал, раскуривая папиросу. Курить в патруле запрещалось, но Демидов, сам некурящий, смотрел на это нарушение сквозь пальцы. Отсыревшие спички никак не хотели гореть, патруль ушел вперед шагов на пятьдесят. Тропа в том месте делала крутой поворот, и когда началась стрельба, товарищей уже не было видно. Определив по звукам выстрелов местонахождения противника, Прудков зашел нападавшим в тыл и скосил их длинной очередью. За этот эпизод старший сержант Прудков получил «За боевые заслуги»[55].

Второй раз случился сегодня. Прудков вышел из цеха покурить и заодно прогуляться. Отошел квартала на два, а когда возвращался – заметил двух подозрительных типов, ведущих скрытное наблюдение за зданием цеха. Может, для кого-то и скрытное, только не для бывшего пограничника. Пока Прудков размышлял, что все это значит, боковым зрением он увидел яркую вспышку со стороны станции. Армейская выучка не подвела, Прудков распластался на земле под защитой высокого поребрика. «Зачем у нас в городах делают высокие поребрики? – спрашивал старлей в учебке и сам же отвечал: – Чтобы было где укрыться при атомном взрыве». Неизвестно, защитил бы поребрик от атомного, но от взрывной волны, прилетевшей вслед за вспышкой, Прудков не пострадал. Только хотел подняться, как хлопнуло второй раз. На этот раз со стороны цеха. Словно в замедленной съемке увидел экс-капитан, как осела половина здания. Вторая половина чудом держалась, но могла рухнуть в любую минуту. Подозрительные типы укрылись за трансформаторной будкой. Прудков подобрался поближе, залег за штабелем старых железнодорожных шпал. Было темно, стоявший недалеко от входа в цех уличный фонарь после взрыва погас. Но загорелся склад стройматериалов. Непосредственной опасности пожар пока не представлял, зато прекрасно освещал улицу. Один из двоих наблюдателей показался Прудкову смутно знакомым. Вскоре появился третий, с полевым биноклем, в котором экс-капитан узнал Турка, помощника Ферзя. Картина прояснилась, по крайней мере стало понятным, кто взорвал цех. В полуразрушенное здание ни наблюдатели, ни Турок не пошли, хотя происходящее там их явно интересовало. Прудков тоже не полез. Шеф, если жив, наверняка тяжело ранен. Выносить его на руках из завала, рискуя собственной шкурой, – на такое Прудков при приеме на работу не подписывался. К тому же не стоило демаскироваться перед бандитами. А вот продолжить наблюдение стоило. Что Прудков и сделал. Он видел, как приехали пожарные, затем привезли врачей. Видел, как врачи выбежали из здания и девушка в белом халате вынесла знакомую тетрадь. Видел, как всполошились подручные Ферзя, как бросились за пожарной машиной, увозящей врачей.