Как ни крути – помрешь - Ким Харрисон

– В моей работе это необходимо. – Он улыбнулся, вставая. – Благодарю вас, миз Морган.

– Пустяки.

В мыслях у меня был полный разброд. Я не могла решить, говорить ли Дженксу. Тут я поняла, что Дэвид протягивает мне карточку, и взяла ее, удивленно глянув на вервольфа.

– Раз уж мы встретились… – сказал он, сдвигаясь так, чтобы мне не приходилось щуриться на солнце. – Если вы не прочь получить страховку поудачней…

Я вздохнула и выронила карточку. Вот мудак. Он хохотнул и ловко ее поймал.

– Мой союз обеспечивает мне медицинское страхование, включая госпитализацию, за двести пятьдесят в месяц.

Мой интерес вдруг ожил.

– Розыскных агентов почти не страхуют.

– Верно. – Он вытащил из рюкзака черную нейлоновую куртку и надел. – Как и страховых инспекторов. Но поскольку нас много меньше, чем бумажных крыс, которые в основном и составляют персонал компании, то ставка у нас неплохая. Взносы в союз – сто пятьдесят в год. Это дает скидку по страховке, по аренде машины и сколько угодно бесплатных котлет на ежегодном пикнике.

Слишком привлекательно все это звучало.

– И с чего? – спросила я, забирая карточку обратно. Он шевельнул плечом.

– У меня напарник уволился в прошлом году. Мне кто-то нужен.

А-а… Он что, думает, я хочу стать страховым инспектором? Ой, нет!

– Увы. У меня есть работа, – хмыкнула я. Дэвид нетерпеливо фыркнул.

– Нет, вы не поняли. Я не хочу брать напарника. Я всех интернов запугал, кого ко мне присылали, и никто больше ко мне идти не хочет. Так что мне дали два месяца, чтобы найти напарника, или мне прижмут хвост. Я люблю свою работу и хорошо ее делаю, но напарник мне не нужен. – Он сделал паузу; острый взгляд с профессиональным вниманием обшарил пространство у меня за спиной. – Я буду работать один. Вы подпишете бумаги, вступите в союз, получите скидку по страховке и ни разу меня не увидите, кроме как на пикнике, где мы хлопаем друг друга по плечу и устраиваем бег в мешках. Я помогу вам, вы поможете мне.

Брови у меня полезли на лоб, я не смогла их удержать, так ЧТО предпочла смотреть на карточку, не на него. Платить на четыре сотни в месяц меньше – это здорово. Да и страховку за машину явно удастся скостить. Поддаваясь соблазну, я спросила:

– А госпитализацию вам как оплачивают?

Тонкие губы изогнулись в усмешке, чуть блеснули мелкие зубы.

– По «Серебряному кресту».

Голова у меня сама кивнула. Эта страховка придумана для вервольфов, но и для меня пойдет. Перелом – он всегда перелом.

– Ну, – сказала я, откидываясь на спинку скамейки, – в чем подвох?

Усмешка стала шире.

– Зарплата идет мне, потому что работать-то буду я.

Ага, подумала я. Он получит двойную зарплату. Самое что ни на есть мошенничество. Хмыкнув, я подала ему карточку.

– Спасибо, нет.

Дэвид разочарованно вздохнул, принимая ее назад.

– Ну, простите, что попытался. Вообще-то это мой прежний Партнер предложил. Мне бы надо было знать, что вы не согласитесь. – Он поколебался. – Ваш партнер правда съел ту рыбу?

Я кивнула, впадая в депрессию при этой мысли. Ну хоть машину попросила…

– Что ж, – он положил карточку рядом со мной, щелкнув ею по бетону, – позвоните, если передумаете. Скажете секретарю добавочный, и вас соединят. Если я не в поле, то бываю в конторе с трех до полуночи. Может, я мог бы вас на самом деле в ученики взять. Мой последний напарник тоже был колдун, а у Вас, судя по виду, нахальства как раз хватает.

– Вот спасибо, – съехидничала я.

– Все это не так скучно, как кажется. И не так опасно, как ваши нынешние занятия. Может, если вас еще пару раз поколотит, вы и передумаете.

Я задумалась: неужто он серьезно говорит?

– г– Я не буду работать на чужого дядю. Только на себя.

Кивнув, он небрежно коснулся головы в подобии салюта, повернулся и ушел.

Я встала, когда его аккуратная фигура скользнула в ворота. Он сел в серую двухместную машину, припаркованную напротив моей, и выехал. Я поежилась, узнав машину. Он вчера ездил за мной и Ником.

Зад у меня отмерз от сидения на бетоне. Я взяла карточку, порвала ее пополам и пошла к мусорному баку, но уже занеся руку, задумалась. И медленно положила ее в карман.

Страховой инспектор? – издевательски спросил внутренний голос. Скривившись, я вынула обрывки и бросила их в бак. Опять работать на кого-то? Нет. Никогда.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На душу снизошел мир. Я посыпала желтым сахаром глазурованное печенье в форме солнышка. Нуладно, просто круглое, но с блестящим сахаром выходило очень похоже. Устала я от долгих ночей, а материальное свидетельство смены времен года всегда приносило мне умиротворение. Особенно в зимнее солнцестояние.

Я отложила готовое печеньице в сторону на бумажное полотенце и взяла следующее. Тишину нарушала только доносящаяся из гостиной музыка. Таката выпустил «Красные ленты» на университетской радиостанции, и они крутили ее с утра до ночи. Я ничего не имела против. Припев был тот, что я выбрала, подходящий к теме песни, и мне льстило, что я как-то поучаствовала в ее создании.

Пикси спали в моем столе и должны были проспать еще часа два. Айви, наверное, еще дольше не поднимется и не приползет сюда в поисках кофе. Она вернулась перед самым рассветом спокойная и умиротворенная, неосознанно выпрашивая моего одобрения, что она удовлетворила жажду крови на каком-то бедолаге, прежде чем рухнуть в постель, словно бримстоновый нарк.

Церковь принадлежала мне, и я намеревалась насладиться уединением на всю катушку.

Я улыбалась, пританцовывая под гулкий ритм барабанов – гак делаю, когда никто не видит. Здорово хоть немного побыть одной.

Дженкс не только заставил детишек извиниться: сегодня поутру в сверкающей чистотой кухне меня ждал кофейник горячего кофе. Все вокруг сияло, все было надраено до блеска. Даже грязь из вырезанного в линолеуме круга выскребли. На потолке и стенах – ни пятнышка, ни паутинки, и, зачерпывая ножом зеленую глазурь, я пообещала себе все время поддерживать такую чистоту.

Ага, как же, – подумала я, выкладывая глазурные гирлянды. Буду тянуть, пока все не вернется на круги своя – в тот же хаос, из которого меня вытащили пикси. Максимум через две недели.

Двигаясь в такт музыке, я выложила три леденца, словно ягодки. Слегка вздохнув, отложила готовое печенье и взяла следующее, в форме свечки, решая, сделать его фиолетовым – цвета зрелой мудрости, или зеленым – цвета перемен.

Я потянулась за фиолетовой глазурью, когда в гостиной зазвонил телефон. На миг застыла, потом положила шприц с глазурью обратно и побежала к телефону, пока он не перебудил пикси. Пикси в доме хуже младенца. Схватив с дивана пульт, я приглушила музыку.