Седьмая жертва - Александра Маринина

– Вам помочь? – обратилась к Зарубину смешная рыженькая девчушка в красно-белой униформе, стоявшая по ту сторону прилавка. – Я смотрю, вы никак выбрать не можете. Давайте, я вам расскажу, что из чего приготовлено.

– Давайте, – охотно согласился оперативник, мысленно подсчитывая имеющуюся в карманах наличность, дабы не оплошать и не набрать еды на сумму большую, чем можно себе позволить.

Рыженькая оказалась разговорчивой, и втянуть ее в беседу труда не представляло. Лишая она, как выяснилось, помнила. Было это в ее прошлую смену, и девушке (которую, кстати, звали Ксюшей) бросилось в глаза несоответствие между приличным видом посетителя и чудовищными руками, которыми он брал еду с прилавка. Руки были нечистыми, неухоженными, с обгрызенными ногтями и со следами кожных заболеваний.

– Меня чуть не стошнило, когда я его руки увидела, – призналась Ксюша, выразительно морща покрытый конопушками носик. – Знаете, я еще подумала тогда, что он вор.

– Это отчего же? – полюбопытствовал Сергей. – На лбу написано?

– Да ну вас, – хихикнула девушка. – Скажете тоже. Просто если человек ходит с такими руками, то приличная одежка явно не с его плеча. Значит, ворованная. Я ж не первый день замужем, не слепая.

– А спутник его как? Тоже на вора похож?

– Спутник? – Ксюша приподняла светло-рыжие бровки, отчего ее голубые глаза стали совсем круглыми. – Он на раздаче один был.

– Вы точно помните? – напряженно переспросил Сергей.

– Совершенно точно. Но если у вас в милиции все такие тупые, как вы, то объясняю на пальцах: когда человек с такими жуткими руками приходит в ресторан и набирает два подноса еды, у меня естественным образом возникает вопрос, есть ли у него деньги и сможет ли он заплатить. Поэтому я начинаю смотреть, с кем он пришел. Если с ним рядом такое же немытое чучело, то я быстренько зову охрану на всякий случай. Мы тут все ученые по части тех, кто готов схватить еду и смыться, не заплатив, – три вокзала рядом все-таки, бомжей всяких куча, транзитников нищих и прочей шушеры, поэтому нас тут всех инструктируют. Так вот, рядом с вашим дядькой никакого второго немытого не было, он еду на двух подносах для одного себя брал. И тогда я, помнится, подумала: как в него столько всего влезет? Теперь ясно?

– Теперь ясно, – кивнул Зарубин, которого замечание Ксюши насчет тупых милиционеров немного задело. – И где он сидел?

Девушка пожала плечами:

– Не обратила внимания. Мне важно, чтобы клиент взял еду и поставил на поднос, а не в сумку сложил, и то, что на подносе, донес до кассы. Все, на этом я наблюдение заканчиваю. Но, по-моему, он поднялся на второй этаж.

– А на первом что, народу было битком?

– Да нет, у нас всегда свободно. На втором этаже курить можно.

– Это хорошо, – улыбнулся Зарубин. – Тогда я тоже поднимусь туда. Ну, Ксюша, я не прощаюсь, вот покушаю и снова к вам подойду.

– Подходите. А я думала, вы обиделись.

– Я? – деланно изумился Сергей. – На что?

– На тупых милиционеров. Разве не обиделись?

– Обиделся.

– И все равно еще подойдете?

– Ксюша, дорогая, мои личные обиды – это мое личное дело. А подойду я к вам по служебному делу. Разница понятна?

– Ладно, извините, я не со зла. Просто мне здесь скучно до смерти, вот я и прикалываюсь ко всем.

– Прямо-таки ко всем? – оживился оперативник. – И к тому, с немытыми руками?

– И к нему тоже, – призналась она, слегка покраснев.

– Что же вы ему сказали, интересно?

– Ну, я что-то такое брякнула насчет того, куда в него столько лезет и что он лопнет, а у нас тут ниток нет нужного номера, зашивать нечем будет, и с иголками проблема… В общем, что-то в этом роде.

– Как он отреагировал?

– Никак. Мне даже показалось, что он не понял, о чем речь. Голову поднял, на меня смотрит и как будто не слышит.

– Может, он был в трансе, обколотый? – предположил Зарубин, хотя точно знал, что никаких наркотиков Лишай не принимал, одним алкоголем пробавлялся.

– Нет, что вы, обколотых я с десяти метров вижу, они другие совсем. А этот, с руками который, он как будто о чем-то думал, о чем-то важном, серьезном, весь в себя ушел. Ой, ну что это вы стоите со мной! У вас же все остынет. Идите покушайте, потом поговорим.

Сергей взял поднос, расплатился и поднялся на второй этаж, где, как было обещано, разрешалось курить. Да, народу здесь негусто, за те пятнадцать минут, которые он провел в милой беседе с любительницей поприкалываться Ксюшей, к раздаче не подошел ни один человек. Кризис 17 августа больно ударил по карманам граждан и отвесил хороший пинок ценам, которые, получив ускорение, помчались вперед и вверх, забывая оглядываться по сторонам. Цены в ресторане были явно не для небогатых путешественников, вынужденных коротать на вокзалах время между поездами. А те, кому эти цены доступны, ни за что не пойдут сюда, потому что за те же деньги можно посидеть в уютной приличной обстановке, а не мучиться за липкими шатающимися столиками, сидя на жестких неудобных стульчиках.

Устроившись возле окна. Зарубин быстро смел с пластмассовых тарелочек спагетти «Болоньезе» и салат под названием «Креветочный коктейль». Готовили здесь, надо заметить, отменно, и это несколько примиряло оперативника с убогостью обстановки. Значит, вот здесь, за одним из этих столиков, и осуществил бомж по кличке Лишай свою предсмертную трапезу. Конечно, он был не один, его спутник тоже сидел здесь, только к раздаче вместе с будущей жертвой не подходил. Осторожный, сволочь! Может быть, он поднялся наверх, дождался, пока придет Лишай со своей едой, потом спустился и в спокойном одиночестве выбрал себе блюдо. Или попросил Лишая принести заодно еду и для него. Или просто ничего не ел, что вполне вероятно, учитывая ситуацию. Этот человек готовился к убийству, то есть должен был пребывать в нервном напряжении. В таком состоянии обычно кусок в горло не лезет. Но если он все-таки ел вместе с Лишаем, то либо умысел на убийство возник позже, либо он отъявленный мерзавец, которого предстоящее лишение человека жизни не заставляет даже вздрогнуть и не снижает здорового аппетита.

Сергей выкурил сигарету, незаметно осматривая зал и пытаясь представить себе, как совсем недавно здесь сидели два человека – бездомный больной бедолага и его неизвестный благодетель. Один жадно ел и о чем-то сосредоточенно думал, второй смотрел на него и готовился убить. О чем так углубленно размышлял Лишай? И почему его спутник собрался его убить? Эх, знать бы…

Ей нечасто приходилось бывать в больницах, но рано или поздно наступает такой возраст, когда и ты сам, и твои близкие, и просто знакомые начинают попадать в это заведение все чаще и чаще. За тридцать восемь прожитых лет Настя лежала в больнице всего два раза, один раз с травмой спины, в другой раз ее доставили на «Скорой» прямо с улицы, где ее подстерег очередной сосудистый криз. И еще раз пять довелось навещать знакомых. Вот и весь ее «больничный» опыт.

Сегодня она приехала в госпиталь, где находился полковник Гордеев.

Виктора Алексеевича она обнаружила отнюдь не в палате, как ожидала.

Полковник мирно сидел на лавочке в госпитальном парке и, нацепив на нос очки, читал толстую газету. Настя была уверена, что он не видит ее, однако стоило ей подойти к скамейке, как Гордеев, не отрывая глаз от газетной страницы, буркнул:

– А Коротков где? Я же ему велел явиться с докладом, а не тебе.

– Мне что, уходить? – спросила Настя ровным голосом, постаравшись не показывать обиду.

Виктор Алексеевич оторвался наконец от чтения, снял очки и привычно засунул дужку оправы в уголок рта.

– Ах ты боже мой, какие мы обидчивые, – задумчиво констатировал он, покачивая головой. – Ну, я спокоен, все в порядке, все на месте, ты не изменилась, такая же трепетная, как была, стало быть, Юрка в мое отсутствие отдел не развалил. Пока. Сядь. – Он похлопал рукой по скамейке рядом с собой. – Так где этот шалопай – мой заместитель?

– Через час приедет. А что у вас с сердцем? Что врачи говорят?

– А! – Полковник махнул рукой. – Ничего интересного. Как у любого начальствующего субъекта в моем возрасте. И говорят всем одно и то же: если, мол, хотите сохранить здоровье, перестаньте работать начальником, займитесь чем-нибудь попроще. Да ерунда это все, Стасенька, и говорить об этом не стоит, только воздух сотрясать. Расскажи-ка мне лучше про этого телевизионного урода. Третьего трупа пока нет?

– Слава богу! – Настя оглянулась и тайком перекрестилась.

– Это еще что такое? – вздернул брови Гордеев. – С каких это пор? Ладно, не отвечай, сам все понимаю. Между прочим, недавно поймал себя на том, что перекрестился перед дверью генерала, когда он меня на вздрючку вызывал. Ты Представляешь? Совершенно автоматически перекрестился, не задумываясь, да так легко, будто всю жизнь это делал. Во что гены вытворяют! На Руси тыщу лет крестятся, а они решино из нас за одно поколение безбожников сделать, мичуринцы хреновы. Так что насчет урода?