Когда начинается смерть - Кэрри Гринберг

— Вы не сможете, — глухо ответила Августа.

— Почему это?

— Э… Мне так кажется, — быстро добавила она. — Ну, колдунья же исчезла, так? Откуда мы знаем, куда она исчезла — может быть, она где-нибудь в Брюсселе. А Брюссель — это далеко. А если ее вообще нет в нашем мире? Кто-нибудь из вас может сказать, где она? У кого-нибудь есть идеи, как ее искать?

— Вот это действительно проблема, — заметил Фрэнк. — Если бы здесь был Саймон, наверняка бы он что-нибудь придумал, а я совсем не силен в этих магических штучках. Хм, а где Корделия? Возможно, она смогла бы помочь?

— Не знаю, я ее сегодня все утро не видела, — пожала плечами Виктория. — Мэйс, а ты? Она не пыталась тебя напугать или хотя бы поговорить?

Девочка отрицательно покачала головой.

— Это странно, она всегда на виду, вечно под ногами мешается, — продолжала Виктория. Августа вспыхнула, но ничего не ответила. — Эй, Корделия! Корделия, ты здесь?

Разумеется, ответа не последовало.

— Знаете, дамы, пожалуй, мы с мадам графиней покинем вас, — неожиданно проговорил Фрэнк, испытующе глядя на Августу. — В ее любимом Le Matin появились новые пирожные, которые она наверняка еще не пробовала. Ты ведь не откажешься пойти, правда, Августа?

— О, конечно, нет! Я так соскучилась по пирожным, это так здорово! — она радостно захлопала в ладоши.

— Я тоже хочу пирожные, — встряла Мэйси. — Не хочу сидеть в этом скучном доме!

— А ваша помощь, юная мисс, мне тоже пригодится. Вы останетесь здесь с Викторией, раз она все равно не может выйти на улицу днем, и поможете ей в поисках полезной информации в библиотеке графини. Вдруг найдете нужное заклинание?

— Конечно, в книге «Темпоральные перемещения для чайников», — буркнула девочка. — Да я даже в школьной библиотеке Шекспира найти не могу, а тут какие-то непонятные магические книги искать надо. К тому же наедине с вампиршей! А я, может быть, хочу пирожное.

— Мэйси, не спорь со мной, — строго проговорил Фрэнк и обратился к Августе: — Ну что, мадам графиня, составите мне компанию в Лондоне?

Он предложил ей руку, и Августа, сияя, как еще не изобретенная электрическая лампочка, радостно приняла приглашение.

— Мне кажется, у Фрэнка появилась какая-то идея, — задумчиво проговорила Виктория, когда за ними закрылась дверь. — Неплохо было бы еще узнать, какая.

— Это так вкусно! Я никогда не ела ничего подобного! — Августа отковыряла ложечкой большой кусок венского торта и с аппетитом поглотила его.

— Вообще-то ела.

— Ч-что? — она поперхнулась этим несчастным кусочком, которому так и не суждено было быть проглоченным.

— В прошлый раз, когда мы втроем с Саймоном сидели в этом кафе, ты заказала тот же самый торт. Это было три дня назад, не такой уж и большой срок, чтобы это забыть.

— Просто я… Ну… — краска залила ее щеки, и Августа отвернулась.

Фрэнк успокаивающе погладил ее руку и внимательно посмотрел на женщину.

— Ты не Августа.

— Что? Конечно же, я Августа, что вы такое говорите! Кто же я еще! — она резко отдернула руку и испуганно посмотрела на Фрэнка. — Вы же мне верите?

Он молча покачал головой, а потом спокойно произнес:

— Не верю. Потому что я слишком хорошо знаю Августу. Она бы никогда не стала защищать чужую ей женщину, даже врага, и уж тем более взывать к гуманности. Она и слова-то такого не знает. Она бы первой предложила убить колдунью и станцевала бы джигу на ее могиле. А еще она никогда не называет меня на «Вы», а это платье, которое ты надела, она уже давно перестала носить, как вышедшее из моды. Ну что, я убедил тебя… Корделия?

Она резко отодвинула от себя тортик и вскочила с места.

— Нет, нет, нет! Это неправда! Разве ты не видишь: Августа — это я! Кто еще, если не я!

Женщина бросилась к выходу, но Фрэнк намного быстрее оказался у двери, и Корделия (давайте все же называть все своими именами!) врезалась прямо в него. Посетители Le Matin с удивлением и некоторым даже удовольствием наблюдали за развернувшейся на их глазах картиной: не так уж и часто выпадает посетить подобный бесплатный спектакль.

Фрэнк взял Корделию под руку и вывел из кафе. Она не сопротивлялась и не пыталась убежать.

— Итак, позволь угадать: ты каким-то образом захватила тело нашей дорогой графини, вселилась в него и посчитала, что этого никто не заметит? — спросил он, когда они отошли уже на приличное расстояние от кафе.

Корделия кивнула, а затем, не выдержав, расплакалась.

— Я не хотела этого, правда не хотела… Так получилось! — проговорила она сквозь слезы.

— Пожалуйста, не плачь, — Фрэнк приобнял ее за плечи и развернул лицом к себе. — Только я никогда не поверю, что ты этого не хотела. И тем более, что так получилось. А ведь Августа доверяла тебе!

— Фрэнк, ты просто не понимаешь! Твоя Августа — всего лишь меркантильная эгоистка, которая думает только о себе. Она ни во что меня не ставила и не считалась со мной. Она хотела меня убить, совсем убить!

— Ты уже умерла. А она — нет. Что ты сделала с ней, говори! — не сдержавшись, Фрэнк схватил ее за руку, и женщина вскрикнула. — Извини. А теперь объясни, что произошло. Я не хотел вести этот разговор при Виктории, мало ли как она отреагирует. Да и Мэйси нечего пугать.

— Ты сразу понял, да? Это так ужасно! Я так бездарна, я ничего нормально сделать не могу, даже Августу изобразить. А она всего лишь самая обычная приземленная женщина, думающая только о платьях и косметике, не способная понимать и сопереживать. Разве я хуже ее?

— Корделия, я готов поверить в твои выдающиеся личностные качества, но есть одна вещь, которую ты не сможешь исправить, как бы ты не пыталась.

— Что? Это манера речи, да? Как не стараюсь, все никак не могу избавиться от этого северного акцента.

— Нет, все проще. Ты — не Августа. И никогда не станешь ей. Даже при всех минусах Августы, которые ты так красочно излагаешь, тебе далеко до нее.

— Ты так говоришь, просто потому что не знаешь меня!

— Зато я знаю Августу, и этого достаточно. Ты должна вернуть ее.

— Нет!

— Что?

— Ты считаешь, что Августа достойна жизни? А я, неужели я ее не достойна? Неужели я чем-то хуже ее? Почему я не могу нормально жить?!

— Ты умерла сто лет назад, пора бы уже с этим смириться.

— Я не хочу… Я не хочу снова умирать. Немногие из нас получают второй шанс на жизнь, а мне его дали. И я хочу им воспользоваться!

— И кто же тебе его дал?

— Я не хочу об этом говорить.

— Боюсь, придется.

Они замолчали. Весь тяжелый мыслительный процесс Корделии отразился у нее на лице, и Фрэнку даже стало, что он заставляет ее так много думать.

— Это Кэйти, — наконец ответила она глухо.

— Кэйти?

— Вы называете ее Колдуньей. Она и правда очень могущественна, и она единственная, кто подумал обо мне. Вам же всем наплевать на меня! Ты думаешь только о своей Августе, Августа тоже думает только о себе — у вас много общего! Вампирша вообще меня не замечает. И только Кэйти видит во мне человека и хочет мне помочь. Она дала мне этот шанс, и надо быть дурой, чтобы отказаться от него.

— Надо было быть дурой, чтобы принять его! Кто она такая, ты знаешь? Ты даже не представляешь…

— О нет, мистер Фрэнк, как раз я знаю это прекрасно.

Августа рассказала тебе историю моей смерти, да? Ту, которая с жестоким мужем и отравлением. Я чувствовала себя женой Синей Бороды, когда ее рассказывала. По-моему, я здорово придумала, да? И ни у кого не возникло вопросов, даже Августа прониклась и пожалела меня. Это была чудесная, трагическая, жестокая и абсолютно придуманная история. Мистер Фрэнк, ты хочешь узнать настоящую? Тогда слушай!

Меня и правда убили — безжалостно и бессмысленно. Повесили. Помнишь то дерево около ворот? Я висела там несколько дней, и никто не подходил — поместье стояло покинутым. Знаешь, это был век Просвещения — так его называли. Век науки и искусства, век отвержения всех суеверий… И время охоты на ведьм. Тебе смешно? Конечно, прошло уже сто лет, и это теперь кажется историй. Но я приняла в этой истории самое непосредственное участие. Меня обвинили в колдовстве и немедленно учинили суд. Там не было ни прокуроров, ни адвокатов, а у обвиняемой не было права голоса. Ведьма должна умереть — это было единственным обвинением, и оно говорило само за себя.

— Но почему? Как можно просто так взять и убить невиновного? — воскликнул Фрэнк.

— Потому что я была виновной. Я и правда была ведьмой. Я и Кэйти — мы тогда были лучшими подругами. Единственными подругами. Она давно уже увлекалась магией, и я видела, чего можно добиться простым заклинанием. Кэйти, как мне казалось, могла все! Я смотрела на нее и училась, постигала тайны магии и мечтала однажды стать такой же сильной и могущественной, как и она.